Бумажные доспехи

В оформлении обложки использовано изображение с фотостока https://pixabay.com/.

Часть первая. Проблема детей

Набережная и собака            

Санька опаздывал. Мать звонила уже три раза, и пока он оправдывался, телефон сел. Ну и… наконец-то. Мать уже довела своими слезливыми жалобами. И сердце у нее болит, и вообще он, наверно, хочет, чтобы она умерла из-за беспокойства. Нарочно задерживается.

Нет, ну блин… иногда Санька подумывал на самом деле задержаться у кого-нибудь из друзей и посмотреть – правда ли она помрет от беспокойства? Ни фига ведь не случится. А она выставляет все, будто Санька это специально делает. Ведь извинялся тысячу раз, пока уже самому не надоело. А мать не успокаивается, повторяет одно и то же.

С другой стороны, думая о севшем телефоне, Санька ужасался. Мать запросто может начать обзванивать полицию и ближайшие травмпункты, а потом и ремнем его отходить, обливаясь слезами. Ну, как будто он ей что-то должен. А ведь ему уже тринадцать, скоро можно будет работать, и тогда Санька станет самостоятельным. Мать не сможет ему ничего говорить и попрекать тем, что она, видите ли, на работе горбатится, а все ради него. Что он, просил ее, что ли? Тоже мне…

Уже на самом деле было поздно, он слишком заигрался в «Лесных рубак» у Игоря, рассеянно отвечая на звонки: «Да-да, сейчас-сейчас… уже одеваюсь». Ну, так вот и прособирался.

Давно стемнело, и чтобы побыстрее попасть домой, Санька решил срезать через дворы перед Речной заставой – что ему было строго запрещено.

В темное время суток это было практически безлюдное место, и кое-где еще с прошлого года сохранились растяжки и предупреждения о парабиологической опасности. Санька перешагнул через красно-зеленую ленту и шагнул в тень домов, ощущая себя героем какого-нибудь ужастика.

«Нет, – поправил он себя, – лучше не ужастика, а про приключения. В ужастиках всегда первого ловят…»

И сразу же слева почудилось какое-то движение, Санька едва не подпрыгнул. Ускорил шаг, немного разворачиваясь в ту сторону и приглядываясь. Нет, показалось.

В этом квартале было тихо, все окна затемнены, только в арках светились слабые газовые фонари. На всех стенах должны были висеть специальные амулеты с кристаллами, которые горели, если вдруг рядом появлялось чудовище. Санька невольно искал глазами круги амулетов, чтобы убедиться в безопасности.

И все равно между лопаток зудело, будто кто-то шел за спиной и смотрел. Санька не оборачивался, чувствуя, что не хочет знать, правда это или нет.

Вроде бы давно уже прорывов не было, откуда чудовища… но Санька единым духом пролетел все закоулки и арки квартала, стараясь не переходить на совсем уж откровенный бег. Если вдруг действительно какая фигня из подворотни полезет… то лучше двигаться медленно, они на бегущих больше бросаются.

Пронесло. Выходя на освещенную набережную нарочито небрежным шагом, Санька уже видел за рекой огни своего дома. Втайне гордился собой и представлял, как завтра пацанам в школе расскажет о том, что он один прошел опасную зону. Это ж разве сравнится с «Лесными рубаками»? Там все не взаправду.

– Мальчик, – окликнула его какая-то тетка. – Мальчик, подожди!

Санька поколебался и остановился. Тетка была самой обычной, чуть постарше его мамы, толстенькая и невысокая. Крашеные короткие рыжие волосы и круглое лицо. Она стояла у фонаря на набережной и держала на руках небольшую собаку.

В общем, в число подозрительных злодеев, о которых мать все уши прожужжала, она ну никак не входила.

– Ой, мальчик, хорошо, что остановился, – торопливо заговорила тетка. – Я тут собаку нашла, убежала, что ли… смотри, и ошейник, и поводок, только оборванный. Может, видел у кого?

– Не, – покачал головой Санька, вытянув шею.

Собачка угрюмо барахталась в руках дамы, белая с рыжими пятнами и пушистая, что-то вроде шпица. Санька таких не уважал – подушки на ножках, а не собаки. Вот у них дома был охотничий варро, это собака настоящая.

– Тут в округе не видел ни у кого, – со знанием дела сообщил Санька. С рыжим Гепом они облазили все окрестные кварталы во время прогулок и более-менее знали всех собачников.

– Ой, ну что же делать? – расстроилась тетка.

– Объявление повесьте, где нашли, и в сети напишите, на форуме каком-нибудь, – пожал плечами Санька и собрался было идти дальше.

– Мальчик-мальчик, подожди, – сказала тетка. – Подержи его, а я машину подгоню. А то сбежит, пока я дверь открывать буду. Я, наверно, пока заберу себе домой… ох, правда, муж будет ругаться, собаки же мебель грызут? Объявление повешу, может, и найдется хозяин… но не бросать же его, слопают.

Тетка переживала точь-в-точь как мама. Хорошо еще та домой собак чужих не таскает. На месте мужа тетки Санька бы эту подушку на балкон выставил. Ну, а что?

Размышляя о том, как «обрадуется» неизвестный дядька, Санька шагнул вперед, протягивая руки.

– Вот тут его перехвати, а то он чужих чувствует, брыкается, – сказала тетка. – Сейчас, сейчас я машину подгоню и повезу тебя домой, собачечка… все будет хорошо, не переживай…

У Саньки вдруг нестерпимо, до звезд в глазах заныл зуб, и он невольно взвыл, хватаясь за щеку.

– Ой, ты чего? – удивилась тетка. – Что-то случилось? Подойди ко мне, я посмотрю. Да не бойся, я врач…

И тут Санька буквально увидел, что тетка лжет. Ее слова были ненастоящими. Они вылетали из накрашенного рта золотыми завитками и таяли как сигаретный дым в прохладном воздухе.

Он отшатнулся, проморгавшись. Даже зуб прошел. Перед глазами поплыли круги, складываясь вокруг тетки в мешанину разноцветной мути. В ушах зазвенело.

– Мальчик, пойдем ко мне в машину, я тебе помогу, – испуганно зачастила тетка, но ее голос доносился до него как сквозь вату.

Она даже спустила собаку наземь, и та, поскуливая, прижалась к ее ногам. В руку Саньки с силой вцепились наманикюренные пальцы.

Она лгала. Осознание этого шло откуда-то изнутри, но Санька не мог вырваться. Он дернулся пару раз, и вдруг его стошнило, прямо под ноги тетки.

– Ты что? – завизжала та. – Что творишь-то?

Брезгливо ругаясь, она все же потащила его куда-то.

Сквозь гул в ушах мальчик услышал:

– Саня-а! Санечка-а!

И заливистый лай. Мама и Геп. Только далеко, наверно, еще за мостом.

Первый раз в жизни теряя сознание, Санька повалился на асфальт. Походу, я с ума сошел, напоследок пронеслась мысль.

Морген            

Следующим утром.

Ехали на задержание обычной компанией, два мага поднялись в квартиру, еще двое остались у машины с офицером маг-бригады. Молодой офицер волновался – первый раз участвовал в этом, и все порывался достать подавляющие амулеты, чтоб как по инструкции было. Едва отговорили: фонят и сбивают с толку, а подозреваемый – всего-то обычный бытовик, без особых способностей.

На звонок открыла высокая темноволосая женщина. Маг предъявил удостоверение, пока напарник внимательно оглядывал квартиру поверх плеча хозяйки.

– Ваше имя Морген? Меня зовут Роберт, я из отдела уголовных расследований, Институт парасвязей. Мой напарник, Донно. Ваш сын дома?

Она застыла в дверях, переводя растерянный взгляд с удостоверения Роберта на его лицо.

– Мой сын? – сглотнув, спросила она.

Запахнула плотнее серый пушистый халат дрожащими руками.

– А… что он сделал?

– Подозревается в связях с Лигой защиты искаженных и участии на их стороне во время Дня мертвых.

Невольным жестом Морген приложила к правой щеке ладонь, и вдруг ее красивое крупноскулое лицо изменилось. Такого гнева и ярости Роберт не ожидал и машинально шевельнул пальцами, начиная формировать щит. Донно шагнул вперед, тесня напарника в сторону – по старой привычке прикрывать, – но гнев женщины был направлен не на них.

– Эвано! – закричала она, отворачиваясь, и устремляясь в глубь квартиры. – Что ты еще натворил, скотина?!

Сквозь поток брани напарники слышали только удивленные возгласы. Юноша явно не ожидал нападения. Мужчины прошли вслед за Морген, но когда Роберт попытался отодвинуть ее с порога, чтобы войти в комнату, та резко вскинула руку, и лицо мага опалило жаром.

– Я еще не договорила, – резко бросила Морген.

Черноволосый костлявый юноша в одних джинсах растерянно стоял посреди комнаты.

– Лига защитников?! Значит, ты влез в это дерьмо, да? Убирайся из моего дома! Убирайся вон! – завизжала Морген, и юноша, побелев как мертвец, покачнулся.

А потом резко кинулся в открытое окно.

– Сова, пацан в окно вышел, перехватывайте внизу, – Роберт сунул рацию обратно в карман и бросился к выходу. Донно тем временем запустил артефакт подавления магической силы, и женщина замерла, сжав кулаки. Ей наверняка стало дурно, но она этого не показывала.

– Вам придется проехать с нами, – резко сказал Донно. – Противодействие задержанию карается по закону.

Она переоделась в соседней комнате, и Донно защелкнул на ее руках парные браслеты-подавители. Женщина собрала кое-какие вещи с собой, двигаясь медленно, словно заржавевшая механическая кукла. У самых дверей Морген остановилась, и Донно с досадой вздохнул, думая, что сейчас придется ее силой тащить.

– Этот мужчина, – вдруг сказала она через плечо. – Который с вами был. Скажите, чтоб ко врачу сходил, ему провериться надо.

Слышащий правду      

Чайный домик, изящное здание, отрада глаз для ценителей неоклассической архитектуры, сиял в лучах мягкого весеннего солнца. Позади здания, в парке вовсю пели скворцы, искусно подражая соловьям.

Институт парасвязей занимал территорию бывшей императорской резиденции, и по традиции все его корпуса носили причудливые, а порой и забавные названия.

Вряд ли неискушенный зритель догадался бы, что в Чайном домике расположен департамент уголовных расследований, такой уж мирной была картина. Знающие, конечно, обходили это место стороной – к чему попадаться местным на глаза. О магах, работавших тут, ходили самые разнообразные слухи – по большей части жуткие байки, которые они же сами и распускали.

– Ребята! – ликующе заорал Сова, врываясь в кабинет.– А у нас знаете что?!

– Не кричи, мерзавец, – пробурчал Роберт. – Разве так можно с самого утра?

– Э, ты что? Пил, что ли, вчера? Да ладно, не кисни. Слушайте! Вчера был вызов, передали из маг-бригады нам. Мамаша написала заявление, что ее сына какая-то баба пыталась затащить в машину. А сыночек…

Сова сделал драматическую паузу и прищурил хитрые зеленые глаза.

– А сыночку тринадцать лет, он невысокий, светловолосый – в общем один в один наш типаж из сводок по пропавшим!

– Да ладно, – протянул Донно. – И как, помнит что-нибудь? Мамаша видела преступника?

– Э, да там не очень. Пацан в шоке, мамаша издали не разглядела, – не расстраиваясь, сказал Сова. – Но общие черты уловили: женщина лет сорока, невысокая, полная. Короткие рыжие волосы. Держала на руках собаку и просила помочь. Подманивала к машине.

– Волосы, может быть, парик, – заглядывая через плечо Совы в бумаги, сказал Роберт. – И вообще, стопроцентной уверенности, что это именно тот, кто виновен в остальных пропажах, нет. Но в целом, конечно, это зашибись какой подарок. А чего пацан? Как отвертелся?

– А пацан – и это тоже зашибись какой подарок – оказался недиагностированным магом, и его как раз приложило выбросом силы… да не просто. Он оказался из «слышащих правду».

– Ну! – обрадовался Роберт. – Ты застолбил?

– Заявку-то я подал, но ведь он еще регистрацию не прошел. Я там кое с кем договорился, в комиссии, обещали поспособствовать при распределении.

– Ребят, – рассудительно сказал Донно. – Ему всего тринадцать. Пока он отучится, диплом получит, еще десять раз передумает, даже если по распределению к нам припишут. По новому закону никто не имеет права принуждать магов к работе в госструктуре.

– А, блин, точно, – цыкнул зубом Сова. – Совсем забыл.

Спустя минуту, позабыв о досадной помехе, Сова умчался поражать начальство новостями. Донно устроился на подоконнике с бумагами. Бледное весеннее солнце заливало комнату.

– Слушай, по поводу той женщины, – сказал он. – Я имею в виду, Морген. Она сказала, что у тебя какие-то проблемы, и тебя надо показать врачу.

Роберт только фыркнул.

– Проблем у нее самой выше крыши, – сказал он. – А все туда же, лезет с советами.

– Так что там у тебя? – нахмурился Донно. – В самом деле что-то есть?

– Эй, успокойся! Я жив-здоров, ничего не болит, ничего не беспокоит.

Донно только зло посмотрел на него и отвернулся к окну.

Полгода назад он бы незаметно просканировал ауру напарника, и если надо, залез бы глубже… но сейчас максимум, на что он был способен – детские чары, которые проходят на первой ступени обучения. Проверить слова Роберта, да и той же Морген, не было никакой возожности.

Что за усмешка судьбы…

Теперь он мог бы сказать своей бывшей девушке, тоже нулевому магу: «Я тебя понимаю». Каково это: ни будущего, ни возможности развития, и только нависшая угроза однажды переборщить, и сгореть дотла, истратив крохи оставшейся силы. Роберт, который поддерживал его баланс, не обладал неиссякаемым запасом энергии. Не то что Джек…

Но хватит. Донно уже обещал себе перестать о них думать – и о белобрысой заразе Джеке, и о темноглазой девочке, разбившей Донно… не сердце, нет, все нутро – и осколки эти по-прежнему ворочались в животе, разрывая в кровь душу.

Отпустить и Джека, и Энцу с миром, пусть хранят их звезды.

Роберт присутствовал при том, как собирался эгрегор магов для их поиска, и он уверял, что почувствовал трансляцию жизненных сигналов. Но Донно не верил, не мог себя заставить верить, будто бы все хорошо.

– Слушай, – сказал он, не поворачиваясь. – Сходи, проверься, а? Ну выходной лишний возьмешь, все дела.

– Иди к бесу, мамочка, – ответил Роберт.

Город

Город Гражин – доброе место. Узкие улочки центра, старинные парки, дворцы, заставы. Медленные извилистые реки, тихие окраины. О беспокойствах и разрушениях, которые вызывают приливы в неблагополучных регионах, тут не слышали. Прорывы пространства? Орды чудовищ? Да помилуйте.

Хотя вот в прошлом году было. Ох, что было. Сражались прямо на улицах – из многочисленных брешей в пространстве проникло множество монстров, да и маги друг с другом воевали, кто за людей заступился, кто за свободу. Площадь Часовой башни была заполнена телами погибших.

А парой месяцев раньше, летом, в городе охотилась ведьма, высасывала жизни. На Алом турнире взрывы были.

…Город Гражин – темное место. Старинные улицы хранят тени мертвых, тайны изгнанных императоров, которые проводили тут годы и десятилетия. Осколки магического искусства былых времен – и мрачной громадой на окраинах города один из старейших филиалов Института парасвязей. Еще сто лет назад он назывался Институт магических наук, но со сменой названия суть свою не утратил, и бес его знает, что творилось за высокими стенами кампуса.

Этой весной стали пропадать мальчики. Обычные подростки, лет тринадцати-четырнадцати, светловолосые, худощавые. Поиски – даже силами магов из Чайного домика, – ничего не давали. Пропавших кто-то маскировал: ни жизненных сигналов, ни смертного следа не обнаружили.

Дело передали в ведение следователям Чайного домика, из обычной полиции приставили пару специалистов для контроля. Ясно было, что преступник – или один из преступников – маг. Иначе бы не удалось скрыть следы.

Роберт, вспоминая прошлогоднее дело с ведьмой, скрежетал зубами и даже послал пару стажеров в архив, чтобы те накопали каких-нибудь сведений о парабиологических сущностях, которые могли бы оказаться виновниками пропаж. Ребята честно отсидели там несколько дней, принесли целую папку с данными о навпах, горбанах, ягишнах и прочих полусказочных существах. Почти со слезами просили больше не отправлять их в зачарованный флигель архива – даже у самых крепких магов не всегда хватало нервов находиться там долгое время.

Их работа оказалось пустой: ни следа опасных существ в городе не нашли. Почти две недели было тихо, потом произошел случай с Санькой Шепетом – мальчик вырвался. Он мало что мог рассказать: его высвободившаяся в тот вечер магическая сила и потрясение смазали впечатление, но и так Санька сдвинул расследование с мертвой точки.

В застенках

Морген проводили в небольшую камеру – на удивление чистую, с пустым рабочим столом и койкой, застеленной бельем с розовыми цветами.

До разбирательства. Один из магов, который запирал за ней дверь, намекнул, что ничего ей особенно не грозит, скорее она послужит приманкой для Эвано.

Как же… придет он. Последнее время они только ругались – сыну исполнилось семнадцать, он не стал выбирать специальность в Институте и только ходил на какие-то маловразумительные курсы. «Я свое дело хочу открыть, – заявлял он. – Буду сам на себя работать, еще пара ребят со мной вложатся». Морген даже плакала пару раз, не могла удержаться. Ну как, как объяснить молодому дураку, что таких как он пруд пруди, и этих клининговых фирм по удалению паранормальных и парабиологических сущностей полно… вот была бы специальность, диплом Института – и ты сможешь идти куда хочешь, такие ценятся… а курсы, ну что такое эти курсы?

Эвано не слушал. Мать, по его убеждению, закоснела во взглядах. Будущее за гибкостью, инициативностью, смелыми идеями. Кому нужны дипломы и годы, потраченные на изучение никому не нужных устаревших практик, истории магии и прочего? Да еще эта боевая подготовка, геморрой один и трата времени.

Вдохновленный примерами западных магов, которые основывали крупные корпорации по разработке магических артефактов, блистательными историями талантливых и одержимых предпринимателей, Эвано мечтал о таком же успехе. Тратить время на бесполезную учебу он не хотел: когда он развернется, то на него будут работать все эти отучившиеся специалисты, у которых ни инициативы, ни стремления идти вперед. Нужно покидать зону комфорта, а застаиваться – значит, никуда не попасть.

Так говорилось в книге «Спаси свое будущее. Пять причин шагнуть вперед». И в «Ваш первый миллион. Инвестиции ума». И еще в десятке подобных.

Морген злилась и пыталась образумить сына. Ее зарплаты пока хватало и на жизнь обоим, и на курсы Эвано, но это – пока.

Сын только расстраивался, что она унижает его сомнениями и не поддерживает.

– Если бы ты любила меня, ты бы верила, – с тоской говорил Эвано.

Если бы она не любила, то его бы не существовало, разве нет? Но это не объяснить.

Сколько усилий, сколько бессонных ночей Морген вложила в него, безмерно радуясь, что боги наделили ее таким щедрым даром – не будь она магом, вряд ли бы Эвано выжил.

Слабый, недоношенный, похожий на обтянутый кожей скелетик, младенец – ну разве сравнить с этим полным жизни и дурных идей парнем? Он даже вздохнуть сам не смог, когда родился. Сердце Морген порой заходилось от боли, когда она вспоминала первый год после рождения сына.

C отцом Эвано Морген разошлась еще до того, как узнала, что беременна. Они были слишком похожи друг на друга – упертые и резкие, так что помня постоянные склоки и споры, Морген ничего ему не сообщила. Ее мать – будущая бабушка, – была в ярости, и порывалась найти парня сама и заставить «отвечать», но к счастью Морген, концов так и не сыскалось. Отец Эвано был не магом, обычным человеком, и к тому времени уже уехал в столицу – это неустанное стремление «искать счастье», как думала потом женщина, передалось сыну.

Ей предлагали отказаться от малыша – тем более, она не доносила его, и шансов выжить у него было немного.

Морген спорила с врачом, с родителями, с подругами. Они трезво оценивали ситуацию, жалели ее и не хотели, чтобы девушка – такая красивая и молодая – тратила драгоценное время на безнадежное дело. Даже если выживет, утверждал врач, он не будет полноценным, в лучшем случае умственно отсталым, в худшем – ну, вы понимаете…

За это «вы понимаете» Морген однажды хлестнула его по лицу, так что очки в тонкой золоченой оправе улетели в угол кабинета. Врач оскорбился, и хотя не стал официально подавать жалобу, отказался от ведения дела. Передал маленького пациента молодому интерну, и… наверно, это было к лучшему: тот с рвением новичка взялся за сложный случай.

Маленький – тогда еще не Эвано, у него было обычное имя, – лежал в реанимации несколько месяцев. Морген выписали из больницы, и она вернулась работать санитаркой в отделение, чтобы всегда быть рядом. Следила, делилась энергией, ревела до икоты, но не сдавалась. Эвано выжил.

Но что из этого можно рассказать великовозрастному балбесу, который не знает, что это – тяжелая беременность, месяцы боли и страха, что следующий день для маленького лягушонка не наступит?

Он был сам по себе, смелый и уверенный. Для него существовало только блистательное и манящее будущее. Бабские глупости мало трогали его.

Сейчас Морген не плакала – все уже, слезы кончились. Не зная, чем заняться, она сидела на застеленной койке, бездумно листая принесенную ей книгу, или ходила по маленькой камере.

Не боялась за себя: отчего-то казалось, что наказание страшным не будет, больше думала о сыне.

Глупец Эвано – одним махом разрушил и свои мечты, и свою жизнь. Это же надо: придумал участвовать на стороне мятежников в достопамятном Дне мертвых. А она-то, дура, думала, что он ушел тогда гулять с девушкой…

Когда ее вызвали в бригаду медпомощи, со страхом вглядывалась в каждого принесенного раненого – вдруг сын. А он, оказывается, был среди тех, кто все это развязал.

Безумная затея членов Лиги «залатать» мир, устроив несколько масштабных жертвоприношений, в тот день перевернула и поломала многие жизни.

Их мир сквозил дырами как прохудившееся платье – чуть дерни, и надорвется, разойдется прорехами. И пусть бы – но сквозь дыры на эту сторону проникали опасные чудовища. Будто бы своих мало, еще и пришлые – искаженные живые существа, как полагали в Лиге защитников искаженных. Эти «защитники» и заварили всю кашу, которую расхлебывали до сих пор. От активации опасного магического артефакта по всему городу появились бреши, и праздничную толпу людей разбила волна монстров.

В ту же ночь некие маги попытались захватить несколько государственных учреждений, нападали на несогласных. Некоторые требовали, чтобы все маги объединились против «угнетения». Морген самолично одного такого агитатора отправила в долгий сон. И помощника своего тоже, когда тот спросил, а вдруг они правы, и надо действительно подавить обычных людей?

Кого подавить? Соседей, родственников? Коллег, друзей? Маги, может, и сильнее, но сама Морген не смогла бы сказать своей матери, что та – обычный человек, а потому ниже ее по происхождению и должна подчиняться… моральная сторона вопроса побоку – даже крепкие защитные чары не спасли бы мятежную дочь от гнева.

Худой мир всегда лучше доброй ссоры. Пусть ни одна сторона до конца не довольна, но устоявшийся порядок существует уже пару сотен лет. Сломать его – для чего? Удовлетворить амбиции, утвердить никому не нужное превосходство?

Все зачинщики, которые были побеждены в ту ночь получили «крест на щеку» – кто-то из мастеров боя пометил своих противников крестообразным надрезом на щеке, и это подхватили все остальные.

У Эвано не было креста – возможно ли, что он нигде не участвовал или не успел ничего сделать? Морген надеялась только на это.

Шли вторые сутки как она сидела в тихой и уютной камере. Девушка-стажер приносила еду на сером пластиковом подносе, спрашивала, не нужно ли чего, и старательно не замечала лишних вопросов.

После обеда, усталый и сердитый, зашел тот самый маг, который приходил за Эвано. Знаком показал ей присесть на койку, сам устроился за столом и долго смотрел на нее.

Морген ощущала щекотку и скользящее «тепло», словно солнечный зайчик бежал по коже – Роберт сканировал ее ауру.

Вообще-то подобное было хамством: нормальный человек просто спросил бы, как самочувствие, но видимо, среди боевых магов это считалось в порядке вещей.

– Что-нибудь интересное? – язвительно спросила Морген. – Нет?

Маг поправил очки и равнодушно пожал плечами.

– Меня зовут Роберт, – сказал он. – Отдел…

– Уголовных расследований, я помню, – раздраженно прервала его Морген. – Я вас видела всего-то позавчера. Поверьте, такое забывается не скоро.

– О, – ответил Роберт. – Польщен.

– Я не это имела в виду!

– Тогда давайте к делу. Подпишите вот тут и тут, что вы никаких претензий не имеете.

Морген сцепила руки на коленях. Ей стало холодно.

– Для… чего? К чему претензий?

– Мой напарник – благодушный болван, – доверительно сообщил Роберт. – Уговорил меня не писать в отчете подробности вашей с нами встречи. Так что мы приносим извинения, и вы можете быть свободны.