Варила, Марья с них супы.
Однажды рано я проснулся,
Стоял в избушке полумрак,
Я к "бабе" Марьи потянулся,
Найти её не мог никак.
Я стал метаться по избушке,
К двери – та запертой была,
Я к щели подбежал, к окошку,
Как будто испарилась та.
В углу свернулся я в клубочек,
И долго выл, как будто зверь,
Проник вдруг солнца луч, кусочек,
И распахнулась тут же дверь.
Была уставшая Мария,
Как будто зверь ее порвал,
Или по ней прошлась стихия,
Я обезумевший стоял.
В крови подол её и руки,
Колени содраны, на нет,
Белы, как мел и были губы.
Войдя в избу, пустила свет.
Я испугался ее вида,
Слез больше не было моих,
Мне за себя вдруг стало стыдно,
Я отступил и тут притих.
Но очень быстро я очнулся,
Допытываться стал её,
Лицом к Марии повернувшись,
Я требовал уже своё:
-Посмела, как меня оставить?
В лесной глуши, среди зверей…-
Не мог в тот миг я и представить,
Что вынести пришлось там ей.
Спокойно выслушав обиды,
Что изливал сквозь слёзы я,
Она вошла, в избу не глядя,
Как будто не было меня.
Достав, свою из трав настойку,
Ту, что поила и меня,
Последнюю, забрав похлёбку,
Во двор вновь ринулась она.
Я прошмыгнул за нею следом,
Но взгляд меня остановил,
Что мог поделать я, мальчишка,
На том же месте я застыл.
Мария забежала в клуню,
Туда, хранились, где дрова,
Я полетел за нею пулей,
К щели дверной прильнул тогда.
Сквозь щель увидел я тут Марью,
