О пастве Камула и Хлебодарной
Чужой взгляд исчез, когда они спускались по ступеням. Вернулся, когда пересекали площадь. Брант ждал, не войдет ли наблюдатель в книжный магазин. Нет, так и не вошел. И не караулил, когда выйдут – Брант, нагруженный книжками с распродажи и канцтоварами, больше не чувствовал взгляда.
Наблюдатель не появлялся, а тревога не отпускала. Брант повторял себе, что никому они с сыном не нужны, но это плохо помогало. Айкен по-прежнему прибегал в депо, читал в бытовке, куда не было хода чужакам – сразу кто-нибудь заметит, поднимет шум. Сердце екало, когда сын перекидывался и убегал, но Брант напоминал себе, что передвижения нельзя ограничивать, пока нет каких-то веских причин.
Незваную гостью засек один из грузчиков. Спросил: «Это Айкина мать, что ли?» Брант увидел движение светлого хвоста, мелькнувшую под вагоном тень, качающуюся траву возле ржавых путей. Сердце даже не екнуло – оборвалось. Масть точь-в-точь как у Ильзе, и, кажется, знакомый ремень на спине. На вопрос: «Вы с ней, небось, поссорились?» Брант неопределенно мотнул головой. Они с Ильзе не ссорились. Разошлись без лишних слов. Брант сбежал. Сбежал, и не тосковал по своей жене. Даже не думал, что так может быть.
После смены он перекинулся, обнюхал место, где заметил лисицу. Солярка и мазут перебивали запах, но кое-что выяснить удалось. Это была не Ильзе. Это была другая кремовая лиса.
Загадка разрешилась через день. Айкен опять куда-то умчался, а в обед, когда Брант налил чай из термоса, торжественно объявил:
– Папа, тетя Эльга приглашает нас в гости. Я хочу пойти к ней на чай и посмотреть на игрушечную железную дорогу.
Это было так неожиданно, что Брант отхлебнул горячую жидкость, обжег язык и закашлялся. Тетя Эльга? Что это еще за новости?
– Кто? – переспросил он, утирая выступившие слезы.
– Тетя Эльга, – терпеливо повторил Айкен. – Руководительница реставрационных работ в алтарном зале. Она спросила, когда нам с тобой будет удобно посетить её дом с визитом. Ты работаешь до шести, она тоже в шесть заканчивает. Нам надо подойти и договориться, когда мы пойдем к ней в гости. В субботу или в воскресенье. Вот.
Брант взял протянутую Айкеном визитку. Темный фон, серебристые буквы. Номер городского телефона. Имя, фамилия. Картон хранил следы зубов, визитку вручали лисенку.
– Папа, пойдем, договоримся на завтра? – Айкен даже запрыгал от нетерпения – так хотел получить ответ. – Мне интересно посмотреть на игрушечные паровозы!
Брант отговорился, что вечером видно будет – вдруг какие-то дела возникнут? Приступил к осторожным расспросам, и получил ворох сведений – Айкену хотелось поговорить об Эльге. Сын сам прошмыгнул в закрытое крыло вокзала, когда рабочие заносили в зал материалы. Прятался по углам, был вытащен за шиворот из-под лесов и отруган – а вдруг бы на голову что-то упало? Выволочка Айкена не напугала, и он продолжил бегать в зал – Эльга рассказывала ему о вокзале и давала буклеты. Она знала истории создания лепнины, светильников, мозаики и скульптур. Больше, чем в буклетах написано, и слушать ее можно было часами – если она могла уделить Айкену время и поговорить. Однажды она перекинулась – «она плохо ходит, пап» – и водила лисенка не к памятникам, а к скучающим на тупиковых путях старым паровозам. Потом объясняла, что они ждут своей очереди реставрации. Их собирались поставить на привокзальную площадь.
– Тетя Эльга говорит, что есть еще два памятника – камень на границе депо, уже в городе. А еще один в конце тупиковой ветки, на территории станкостроительного завода. Она обещала мне их когда-нибудь показать. Но не сейчас. Сейчас у нее болит нога, она не может далеко ходить.
Брант слушал и терялся в догадках – почему эта Эльга уделяет столько времени чужому лисенку? Слушал-слушал, а потом понял, что в пересказе ничего не выяснишь. Придется идти и смотреть.
Глава 6. Эльга
Айкен забежал в зал вечером, а за ним, ненадолго затемнив дверной проем, вошел Брант. Эльге сразу захотелось попятиться. Двое рабочих, собиравшихся уходить, отступили назад, пропустили альфу, освобождая ему дорогу. Так легковые автомобили не осмеливаются соперничать с локомотивом – сомнет и раскатает в лепёшку. Брант не выглядел агрессивным, но в его продвижении было что-то неотвратимое.
– Это папа! – объявил Айкен. – Мы пришли договариваться.
Эльга почувствовала себя проигравшей стороной, пытающейся выторговать более-менее приемлемые условия капитуляции, все-таки попятилась, и от этого разозлилась. Она поправила шляпку, выпрямилась, опираясь на трость, и представилась, раздумывая, надо ли обмениваться рукопожатием. Короткие бордовые перчатки, подобранные в тон к шляпке и ридикюлю, за день перепачкались штукатуркой.
«Надо было взять запасные», – с досадой подумала Эльга.
Брант отвёл взгляд от её лица, неожиданно протянул лапищу. Маленькая ладонь в перчатке утонула в большой. Брант наклонился и прикоснулся губами к запястью Эльги.
Исчезли все тревоги и сомнения. Сухие губы Бранта оцарапали кожу, Эльгу накрыла сладкая истома. Она смотрела на взъерошенный пепельный затылок, наслаждалась затянувшимся прикосновением и прогоняла возникшее искушение – нестерпимо захотелось погладить Бранта, проверяя, мягкие или жёсткие у него волосы. Щетина кололась, это стало понятно по мимолетному соприкосновению со щекой.
Брант отпустил её руку, выпрямился. Волшебство момента исчезло. Лисица проговорила: «Он поймает мне мышь».
«Кто?»
«Лис».
«Зачем тебе мышь?» – удивилась Эльга.
«Не лезь, – огрызнулась лисица. – Занимайся своими делами».
Эльга послушалась совета и для начала похвалила Айкена за любознательность. Порекомендовала Бранту поощрять его интерес к изобразительному искусству и плавно перешла к теме игрушечных поездов. Альфа слушал ее внимательно, морщинка между бровей слегка углубилась – похоже, в ее словах искали подвох.
– Буду рада показать Айкену сувенирный поезд, – Эльга мучительно подбирала слова, которые могут развеять сомнения. – Хочется, чтобы кто-нибудь оценил новинку. Никому из моих знакомых это неинтересно. А запускать поезд одной… вдвоем веселее, понимаете?
– Да, – кивнул Брант.
– Вы придете?
– Я завтра выходной. Можем прийти.
– Когда вам будет удобно? – Эльга почувствовала, что лед тронулся и приободрилась.
– Не знаю… – взгляд на несколько секунд стал растерянным. – А когда лучше?
– В час дня вас устроит? – Эльга поняла, что вопросы нужно формулировать так, чтобы получать в ответ «да» или «нет».
Брант пожал плечами. Долго сдерживавшийся Айкен перехватил инициативу:
– Да! В час! А куда? Прямо к вам? Мы живем за мостом, рядом с вокзалом. А вы где?
– Тоже недалеко, от вокзала добираться нетрудно, минут пятнадцать пешком. Я езжу на машине, потому что…
Эльга оборвала себя – зачем это говорить? Как будто она оправдывается. Ведь Брант прекрасно видит трость.
– Вы закроете зал? – окликнул ее бригадир. – Если у вас еще дела, то заприте и оставьте ключи в диспетчерской.
– Нет, я уже ухожу, – замотала головой Эльга. – Мы можем договорить на улице. Забирайте ключи, в диспетчерской их опять куда-нибудь спрячут и будут потом полдня искать.
Они вышли в сумерки, пронизанные разгорающимися лучами прожекторов. На перроне гомонила толпа туристов, асфальт был заставлен огромными рюкзаками.
– Айкен передал вам визитку? – спросила Эльга у Бранта. – Там номер телефона. Давайте, я допишу адрес, у меня есть ручка.
Брант порылся в карманах формы, вытащил визитку. Эльга достала ручку, записала адрес, дважды проговорив его вслух – Айкен слушал внимательно, должен был запомнить.
– В час?
Брант спрятал визитку, посмотрел на нее с высоты своего роста, и Эльга обеспокоилась – на шляпку наверняка нападала штукатурка, надо было почистить.
– Да, – она начала продвигаться к вокзалу. – Если что-то произойдет, возникнет какое-то препятствие, позвоните. Я буду вас ждать.
Мысли о грязной шляпке и неуверенность – а вдруг Брант сейчас передумает? – сделали свое дело. Эльга утратила бдительность, зацепилась туфелькой за лямку туристического рюкзака, пошатнулась, начала заваливаться набок и еле успела опереться на трость – так бы и рухнула на разбросанный по платформе багаж.
Брант буркнул: – Позвольте. – И, тут же, отрывисто, тоном, исключающим возможность неповиновения: – Айкен, возьми трость.
Эльга взмыла в воздух вместе со шляпкой, ридикюлем и перчатками. Брант подхватил ее на руки, развернулся и пошел прочь от платформы и толчеи.
– Там есть служебная калитка, – сообщил он Эльге. – Проще. Где ваша машина? На привокзальной площади?
– Да, – она была вынуждена обнять его за шею. – Но… Зачем вы?.. Я могу сама! Я всегда сама! Поставьте меня, это неприлично!
Брант нес ее к служебной калитке, не слушая возражений. Эльга всегда ходила через вокзал – возле калитки были ужасно неудобные ступени. Узкие, выщербленные, разной высоты. На них и здоровые оборотни регулярно оступались и оскальзывались, поэтому она никогда не рисковала.
Бранта препятствия не смущали – он чуть повернулся, чтобы Эльга не соприкоснулась с оградой, легко спустился на тротуар и спросил:
– Куда?
– Туда, пап, – Айкен указал в сторону ее машины. – Вон, видишь, бежевая, на жука похожая?
– Угу.
Эльга набрала воздуха в грудь, чтобы потребовать: «Отпустите, я сама дойду!», но ее порыв пресекла лисица. «Молчи! – велела она. – Он альфа. Он сильный. Камул дал ему силу для защиты семьи и дома. Он будет делиться с нами. Он рожден защищать, а не воевать».
Брант донес ее до машины, не запыхавшись. Осторожно поставил на асфальт, придерживал, пока она обрела равновесие. Выслушал сбивчивую благодарность, отобрал у Айкена трость, проследил, чтобы Эльга уселась в машину, и захлопнул дверцу.
– До завтра?
Она опустила стекло, выглянула, адресовав вопрос обоим. Брант кивнул. Айкен запрыгал, повторяя: «До завтра, до завтра!»
Встреча произвела столь сильное впечатление, что Эльга дважды нарушила правила дорожного движения: забыла включить поворотник и проехала на желтый свет на пустом перекрестке. Дома они почти поругались с лисицей – пушистая кремовая ипостась мечтала о мышах и не желала слушать о правилах приличия. Твердила: «Делай, как он скажет», а от возражений отмахивалась.
Весь вечер Эльга полировала игрушечные поезда и рельсы, пила чай и раздумывала о случившемся. Брант поцеловал ей руку. Это было очень приятно. Брант взял ее на руки и отнес к машине. Пришлось признаться себе, что это тоже приятно, хотя репутации был нанесен серьезный ущерб. Смесь волнения: «Ох, а вдруг уронит?», стыда: «Знакомые увидят и начнут сплетничать!» перемешивалась с непередаваемым ощущением защищенности, которого Эльга прежде никогда не испытывала. И, в итоге, захотелось, чтобы Брант ее еще когда-нибудь куда-нибудь отнес. А не вот эти разговоры о ловле мышей. И… и еще, Эльга сожалела, что Брант на прощанье не поцеловал ей руку.
Уже перед сном пробилась тревожащая мысль – надо бы разузнать о матери Айкена, уехавшей к морю. Из Бранта лишнего слова не вытянешь, но Айкена легко разговорить. Нужно выяснить, не собирается ли та вернуться.
«У меня уже какие-то смутные планы. Приглашать их на выходные, устраивать обеды… Нельзя строить планы на песке, нужен крепкий фундамент. Иначе меня ждет взбучка от разъяренной лисы, обнаружившей, что у нее пытаются отобрать законного альфу».
«Они от нее ушли, – сказала лисица. – Она не вернется».
Расспросы ни к чему не привели – то ли лисица больше ничего не знала, то ли не могла объяснить.
Утром хорошо выспавшаяся, бодрая, и совсем не хромающая Эльга трижды забрала заказы у доставщиков: торт, коробку с салатами и картошкой из кулинарии и пакет запеченой баранины. Убедившись, что готовой еды в доме достаточно, она начала придирчиво выбирать одежду. Не хотелось выглядеть слишком официально или, наоборот, фривольно, поэтому она остановила выбор на светло-голубой шелковой блузке с вышивкой и манжетами-воланами. Домашние брюки к блузке не подходили и Эльга сняла с вешалки темно-серую юбку, узкую, длинную, с пикантным боковым разрезом начинаашимся чуть выше колена.
Декоративной косметикой она не пользовалась – как большинство добропорядочных лисиц – но сегодня позволила себе немного припудриться и накраситься блеском для губ. Капля духов “Янтарная дама” и комплект украшений из жемчуга завершили создание образа. Эльга подошла к окну и осмотрела почти пустую улицу. Брант и Айкен должны были прибыть через полчаса.
Глава 7. Брант
Эльга была схожа с Ильзе не только цветом лисьей шерсти, но и внешностью двуногой половинки. Такие же льняные волосы, красивые голубые глаза. На том всё и заканчивалось – от Ильзе всегда веяло недоброй силой, а Эльга походила на фарфоровую статуэтку, к которой страшно прикоснуться.
Когда она представилась и шагнула вперед, опираясь на трость, Бранта неожиданно окатила волна стыда. Вспомнился чернобурка, которого по хутору гоняли. Поди ж ты – сколько всего с тех пор натворил, наверное, на пожизненное хватит, а припекает детское. Кому скажи – на смех поднимут.
Неожиданно из пучин памяти всплыл другой, более поздний эпизод. Как он, подкатывая к Ильзе в штабе, крепко пожал ей руку, а она фыркнула: «Вот болван! Дамам ручку целуют». Потом, когда он попытался исправить свою ошибку, Ильзе выдернула руку и расхохоталась: «Я пошутила. Эти пережитки остались там, в городе. Теперь всё будет по-другому».
Брант вспомнил об этом здесь и сейчас, и решился поцеловать Эльге руку. Он не сомневался в том, что эта прекрасная хрупкая дама быстро поймет, что он чурбан и болван. Но постарался, чтобы это не было заметно с первого взгляда.
Когда он прикоснулся губами к запястью Эльги, лис, молчавший с тех пор, как они уползли из-под обстрела и решили идти домой к родителям, встрепенулся и заявил: «Я поймаю ей мышь!»
«Что? Ты с ума сошел? Смотри, какая она! Тоненькая, красивая. В шляпке. Зачем ей мышь?»
«Я добытчик, – важно ответил лис. – Я буду ловить, она будет смотреть. Ей понравится».
Брант решил не спорить – все равно ему рядом с этой лисой не бегать – и попытался сосредоточиться на словах Эльги. Отводил взгляд в сторону, не таращился открыто. Но всё равно поглядывал. Уж очень она красивая.
После Ильзе он на других лисиц здесь, в городе, не смотрел, как отрезало. Думал, конечно, что однажды природа возьмет свое. Беспокоился, чем это обернется – получится ли привести в дом мачеху, не обидев сына?
«Если такую, как Эльга – наверное, получится. Только такая разве согласится?»
Они договорились о встрече, вышли на платформу. Эльга запнулась о чей-то рюкзак, Брант и лис отреагировали одновременно – лис потребовал: «Помоги!», а Брант без понукания позволил себе то, что хотелось сделать с самого начала. Он подхватил Эльгу под колени, сминая юбку, чуть встряхнул, удерживая второй рукой под лопатки, велел:
– Айкен, возьми трость.
Шляпка царапала щеку, Эльга возмущалась, а Брант и лис млели и несли ее к служебной калитке. Ноша не тяготила. Эльга смолкла и сидела на руках тихо, только сердце колотилось, как у зайца в капкане. Брант чувствовал стук через футболку и тонкую куртку, там, где соприкасались телами.
Возле машины пришлось расстаться. Эльга уехала, Айкен долго махал ей рукой, а потом, по дороге к дому, беспрерывно болтал, перескакивая от мозаик к памятникам-паровозам, а от памятников к игрушечной железной дороге – предвкушал знакомство. Брант шел и думал обо всем сразу: что надо постирать рубашку мелкого и досушить утюгом, если к обеду будет влажная, что надо было купить ему две рубашки, что бульон придется варить сейчас, вечером, а не с утра, как он собирался, и что Эльга совсем не такая, как Ильзе. Совсем.
Люди боялись альф-оборотней – их пугала открытая сила, умение отдавать приказы, которым подчинялись остальные. На самом-то деле это было ошибкой, как и прилепленный к лисицам и волчицам ярлык «слабый пол». Какой там слабый! Природа обо всем позаботилась – самка, защищающая детеныша, могла порвать двух-трех альф, но чаще обращала в бегство, только ощетинившись. Открытая сила альф растрачивалась в войнах и поединках, ослепляла людей и они не замечали истинной опасности. Да, лисицы и волчицы уступали альфам в размерах, но это возмещалось выносливостью, расчетливостью и хладнокровием. Ильзе была классической лисицей – во всем, кроме любви к детенышу. У «лесных братьев» только штурмовики комплектовались из альф. Снайперы через одного были лисицы либо просто лисы, но никогда – альфы.
В субботу, в час дня, они добрались до дома Эльги. Услышали далекий крик сверху: «Поднимайтесь!», прокатились на лифте и вошли в гостеприимно распахнутую дверь. Эльга была такая красивая, что у Бранта ноги к порогу прилипли, но он все-таки вошел, снял куртку и первым делом незаметно обнюхал вешалку. Запаха другого альфы не было. Царил запах Эльги с редкой примесью запаха другой лисицы. А от самой Эльги сегодня пахло духами, и Брант расчихался – парфюмерия ему не нравилась.
Эльга не бедствовала, не теснилась. Огромные комнаты, высокие потолки, зашуршавшие от мимолетного сквозняка шелковые шторы. Причудливые цветы, оживлявшие подоконники пятнами зелени. Добротная, темная деревянная мебель, натертый мастикой паркет. И комнаты, и кухня сияли чистотой. На столике стоял огромный торт – на радость Айкену. Брант от обеда и торта сразу отказался – нельзя едва знакомую лисицу объедать – и согласился только на пустой чай. Эльга заметно расстроилась, спросила:
– Вы не едите баранину? Не любите сладкое? Посмотрите: вот сыр, овощи, колбаса.
Брант отрицательно замотал головой – «нет, нет, никакого сыра и колбасы».
Эльга настаивать не стала, захлопотала, выставляя на стол угощение для Айкена. Сын вертелся как волчок, исчезал из поля зрения, возвращался на кухню. Брант собрался сделать ему замечание – «не броди по квартире без хозяйки» – и чуть не свалился с табуретки, когда со стороны комнат раздался оглушительный вопль. Он вскочил, задев стол, побежать не успел – мелкий паршивец уже возник на кухне, потрясая большой коробкой.
– Это тот поезд? Да? Да? Ой, какой красивый! Пап, смотри! Тетя Эльга, можно я открою, потрогаю?
– Зайди в комнату, с остальными познакомься. Этот откроем сейчас, конечно.
Коробка шлепнулась на стол. Брант уставился на миниатюрный тепловоз и вагоны. Картонные ячейки были затянуты прозрачной пленкой, позволявшей рассмотреть детали и надписи. «Зимняя Олимпиада-80».
– Сувенирный, – объяснила ему Эльга. – Два дня назад из столицы прислали. Я не распаковывала, подумала, что Айкену будет интересно.
Из глубины квартиры неслись невнятные причитания и повизгивания.
– Он до железки добрался, – улыбнулась Эльга. – Посмотрите сами, там нет ничего опасного. Айкен не поранится.
Брант снова чихнул, прогоняя щекотавший ноздри аромат духов, пошел посмотреть. Не столько из опасений, сколько из любопытства. Заглянул и застыл на пороге комнаты, в которой жили взрослые игрушки. Большую часть пространства занимал стол. Камул милостивый, на нем была потрясающая копия настоящей железной дороги – крохотный, но гордый вокзал, расходящиеся во все стороны ветки, паровозы, вагоны, станции, деревья, семафоры, будки стрелочников, переезды. Айкен метался вокруг стола, тихо попискивая. Тянулся потрогать, тут же отдергивал руку, прятал за спину.
– Ну, как вам? – Эльга скрестила руки на груди, посмотрела вопросительно.
– Это… это как сказка, – честно ответил Брант.
– Как будто кто-то заколдовал! – подхватил Айкен. – Заколдовал вокзал и поезда, а ты их унесла к себе домой. Или это ты волшебница. Рассердилась на вокзал и заколдовала.
Эльга рассмеялась искренне, светлея лицом:
– За что на вокзал сердиться? Нет, я бы так колдовать не стала.
Айкен не желал отлипать от стола, и Эльга с Брантом нагрузили и принесли в комнату поднос с чаем, бутербродами и тортом. Эльга повесила на спинку стула влажное полотенце для Айкена – «вытирай руки, не заляпывай пути кремом» – сама села на другой стул, включила миниатюрный пульт, начала нажимать на кнопки. Игрушечное царство ожило. Тепловозы, деловито жужжа, потащили вагоны по рельсам. Семафоры замигали, на переездах опустились шлагбаумы.
– А куда новый поезд? – спросил Айкен, жадно следивший за каждым игрушечным движением.
– Поставим на этот путь, – Эльга постучала пальцем по одной из веток. – Пусть возит олимпийцев в порт. Мне должны прислать пассажиров. Пять колец, пять команд: лисы, люди, рыси, медведи и волки.
– Надо построить Антанамо, – Айкен показал на свободный угол стола. – Вот тут. Немножко моря и еще один вокзал.
– Если захочешь – сделаем.
Брант следил за движением поездов, слушал разговор и соскальзывал в дрему – наработался за неделю, устал. Квартира Эльги умиротворяла, дарила ощущение безопасности. Может быть, потому что хозяйка – добродушная лисица. А может, из-за игрушек и цветов на подоконниках.
«Салфетки и герани», – вспомнил он.
Эльга разбудила его, когда стрелки часов подбирались к пяти. Брант дернулся, перехватил коснувшуюся плеча руку. Тут же извинился, да толку мало было – безобидная лисица испугалась, отступила, пошатнувшись, схватилась за стол.
– Я поставила чайник. Айкен согласился съесть еще кусочек торта. Может быть, вы тоже перекусите?
– Нет, – Брант провел ладонями по лицу, прогнал следы мутного сна. – Спасибо. Я не голоден.
На самом деле есть хотелось ужасно, и он едва вытерпел, пока Айкен расправится с тортом. Вторую серию игр с железной дорогой Брант запретил и потащил сына домой. Во время прощания произошло что-то непонятное – Эльга ухитрилась впихнуть ему большой пакет с едой, а он не смог отказаться. Присмирел под её строгим взглядом, выслушал: «Это для Айкена» и растерял возражения.
– Надеюсь, вы приведете его в следующий выходной, чтобы он поиграл вдоволь.
Брант сказал «да» и загнал себя в ловушку – его перестали спрашивать «Можно или нельзя?» и только назначали даты.
Они пришли к Эльге в следующее воскресенье. И потом, на неделе, в среду, потому что из столицы приехала посылка с коллекционными олимпийцами. А после среды в субботу, чтобы достраивать второй вокзал. Брант каждый раз отказывался от обеда или ужина – негоже альфе есть хлеб лисицы, не принося ничего взамен и не отрабатывая. Айкену поесть не запрещал, не для ребенка эти принципы.
Эльга молча принимала его заскоки. Ни на чем не настаивала, спрашивала дозволения, прежде чем подарить Айкену какую-нибудь мелочь, не пыталась зазвать в дом без Бранта. О себе почти ничего не рассказывала, и с расспросами не лезла. Только однажды, когда утомившийся Айкен заснул за столом под жужжание паровозов, задала вопрос:
– Не будет ли проблем со стороны матери? Она не против того, что вы приходите ко мне в гости?
– Нет, – ответил Брант.
На этом тема личной жизни была закрыта. Брант этому и радовался, и сожалел одновременно. Симпатия к Эльге росла, пускала корни, прорастая в душу, как цепкий и неистребимый хмель, заплетавший деревенские заборы. Не было полыхнувшей страсти, как с Ильзе – тогда будто бензина в костер кто-то плеснул – зато крепло желание оберегать, расширить невидимый круг защиты, объединить Айкена с Эльгой. Бранту приходилось себя одергивать, подавлять желание носить Эльгу на руках.
Лис постоянно твердил: «Позови ее к нам в гости, я поймаю ей мышь». Брант эти речи игнорировал – глупость хвостатый придумал, Эльга в их развалюху не пойдет, а если и заглянет на минутку, то сморщит носик и уедет, брезгливо содрогаясь при слове «мышь». Не надо ей такое, слишком городская.
Брант понимал – кремовую красавицу интересует только Айкен. Наверное, материнский инстинкт проснулся. У самой-то лисят нет, и лиса нет, это совершенно точно. Заведет, не заведет, а с ребенком хочется повозиться. И Айкен к Эльге ластится, тянется… Брант тут сбоку припеку. Уйди, оставь их вдвоем, мигом о нем забудут. Эту прорывающуюся ревность Брант тоже подавлял. Отвлекался ежедневной работой и делами. Мотался с Айкеном по магазинам, покупая ему осенние и зимние вещи, относил документы в подготовительную школу и поликлинику, в Дом Культуры железнодорожников, где они долго выбирали дело по душе. Айкен не захотел заниматься спортом, после нескольких пробных уроков остался в изостудии. Брант понимал, что это влияние Эльги, но не препятствовал, не запихивал сына на бокс. Рисовать научится – хорошо. А бокс этот – забава. Брант без всякого бокса ударом кулака любого противника укладывает. И Айкен уложит, если припрет.
Глава 8. Эльга
Временами накатывало отчаяние. Брант был непрошибаемым. Отказывался от еды, больше не целовал ей руку, а пока они с Айкеном запускали поезда, спал, сидя на стуле, привалившись к стене. Лисица помалкивала, как будто и не было разговоров о мышах, подала голос только один раз – строго-настрого запретила ей пользоваться духами.