Гибель «Харькова». Роковой день Черноморского флота

Из допроса 25 декабря 1943 года бывшего командира эсминца «Беспощадный» капитана 2-го ранга В.А. Пархоменко: «Вопрос: В какое время был начат обстрел порта Феодосии?

Ответ: Корабли обстрела порта Феодосии не производили. В 5.20 корабли, уже вошедшие в Феодосийский залив, но не дойдя до боевого галса, были снова освещены САБами, атакованы торпедными катерами и обстреляны береговыми батареями. Авиация противника сбросила серию бомб, но мимо. Отбив атаку торпедных катеров, по приказу командира дивизиона Негоды, легли на курс отхода для выполнения второй задачи – просмотра коммуникаций противника и уничтожения его плавсредств от мыса Меганом до Алушты. Нами были обнаружены две БДБ (1.) и с большой дистанции около 14 кабельтовых обстреляны, но безрезультатно».

Протокол допроса 3 ноября 1943 года в качестве свидетеля помощника командира эсминца «Способный» капитан-лейтенанта И.Г. Фролова: «Когда «Беспощадный» и «Способный» подошли на видимость берега, они были атакованы торпедными катерами в количестве 3–4 единиц. По катерам был открыт огонь с обоих эсминцев. При новой атаке авиации противника по самолетам огонь не вели. Количества самолетов я не знаю, но было сброшено 3–4 САБ и по 4 бомбы справа по корме «Способного» и 4 слева по носу того же эсминца. Атака катеров была отбита, корабли повреждений не получили, т. к. катера противника не были близко подпущены. После атаки катеров «Беспощадный» и «Способный» легли на курс отхода, не обстреляв намеченных объектов. Шли в точку рандеву с лидером «Харьков».

Итоги скоротечного артиллерийского боя наших эсминцев с немецкими кораблями документально неизвестны. Согласно политдонесению, при обстреле «Беспощадным» и «Способным» торпедных катеров один из них был потоплен. На потоплении торпедного катера настаивает и рукописная история эскадры ЧФ. По послевоенным данным, факт уничтожения торпедного катера не подтвержден. Молчит об этом в своем рапорте и Г.П. Негода. В ряде изданий по событиям 6 октября говорится уже не только о потоплении катера, но о повреждении еще двух катеров противника. Как при двух обнаруженных неприятельских единицах можно было потопить один и повредить два, совершенно непонятно… Если же обнаруженные корабли действительно являлись немецкими торпедными катерами S-28, S-42, S-45, то их могли в лучшем случае только повредить, так как все эти три катера впоследствии активно участвовали в боевых действиях на Черном море.

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «05 ч. 40 мин. Одиночные самолеты противника производят поиск кораблей и сбрасывают бомбы. При подходе к Феодосии корабли встретили сильное сопротивление противника: береговой артиллерии, ТКАТКА (торпедных катеров. – В.Ш.) и авиации противника, противодействовавших обстрелу порта».

В политдонесении отмечено, что по кораблям отряда торпедными катерами противника было произведено целых пять последовательных атак. Пять торпедных атак, выполненных двумя и даже тремя катерами! Но ведь это значит, что эсминцы в таком случае вели достаточно продолжительный бой: ведь хотя бы двум из трех катеров в данном случае надлежало выполнить по две атаки, а на это ушло бы определенное время. Что касается рапорта Г.П. Негоды, то он пишет только об одной атаке.

В целом в данном эпизоде наши эсминцы действовали довольно удачно. Во-первых, катера были обнаружены на достаточном удалении. Во-вторых, эсминцы совершили маневр уклонения от торпед торпедных катеров. Это был первый и последний за всю войну удачный маневр уклонения от торпед торпедных катеров. В-третьих, эсминцы сумели добиться артиллерийского попадания в немецкий катер. Пусть одного, но все же!

Тем временем лидер «Харьков» в 6 часов утра подошел к Ялте и с дистанции 70 кабельтовых обстрелял порт 104 осколочно-фугасными 130-мм снарядами. Здесь тоже есть один непонятный момент. Вспомним, что, согласно плану набеговой операции, стрельба наших кораблей по портам противника должна была корректироваться двумя самолетами – ДБ-3 и Пе-2 – под прикрытием четырех истребителей. Кроме этого еще 6 самолетов (4 – Ил-2 и 2 – Б-3) «должны были подавить передовые батареи противника в случае их противодействия». Но никаких наших самолетов над портами в момент подхода к ним кораблей не оказалось. По крайней мере, ни в одном документе нет о них ни малейшего упоминания. Почему? Ответа на этот вопрос я не нашел нигде. Погибли ли все эти самолеты, были повреждены или были попросту отогнаны неприятельской авиацией, а может, по какой-то причине они не высылались вообще? В последнем случае вся задуманная операция заранее превращалась в преступный фарс. Трудно ждать реальных результатов при ночной стрельбе по площадям затемненного порта без корректировки.

Наша сторона никогда официально не сообщает, насколько успешна была стрельба лидера. Немцы же, наоборот, не без злорадства пишут, что в результате стрельбы «Харькова» по Ялте там было разрушено несколько частных домов и убито несколько местных жителей. Это означает, что стрельба была абсолютно безрезультатной.

Просматривая в архиве ФСБ дело о потоплении лидера «Харьков», я наткнулся на подшитое донесение агентурной разведки из Ялты, в котором немецкие данные в целом были подтверждены.

Через 13 минут «Харьков» прекратил стрельбу, но тут же попал под ответный огонь 3-орудийной береговой батареи с мыса Айтодор. Снаряды этой батареи, однако, ложились с большими недолетами. В ответ «Харьков» выпустил 32 снаряда.

В 6 часов 35 минут «Харьков» был обстрелян 5-орудийной шестидюймовой батареей, расположенной южнее Алушты. И ее снаряды легли с большими недолетами. В обоих случаях лидер отвечал батареям из кормовых орудий, но на этот раз попадания отмечались в районе цели. Вскоре вражеская батарея замолчала то ли от нанесенных повреждений, то ли оттого, что лидер вышел из зоны ее огня.

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «05 ч. 25 мин. Для прикрытия кораблей из Геленджика выслано звено самолетов «Киттихок», которые в 06 ч. 04 мин. обнаружили ЭМ «Беспощадный» и ЭМ «Способный». Началось непрерывное барражирование ИА над кораблями. 06 ч. 10 мин. ЭМЭМ прекратили выполнение задачи и начали отход курсом 240 градусов для сближения с ЛД «Харьков», который находился западнее ЭМЭМ». В графе «Примечание» написано: «Донесение к. 2 р. Негоды и показания экипажей, прикрывавших корабли».

На 07 ч. 05 мин. в журнале БД ОД штаба ЧФ имеются сразу две записи. Первая из них гласит: «В результате утреннего боя ЭМ «Способный» утопил ТКА противника. Корабли повреждений не имеют». Эта надпись стерта ластиком, но разобрать ее все же можно. Может, именно эта ошибочная запись и явилась отправной точкой в истории о потопленном катере? Сразу за стертой надписью идет другая: «07 ч. 05 мин. Над ЛД «Харьков», находящимся в квадрате 1571, появился самолет-разведчик противника. В это же время ЭМЭМ обстреляли 6 БДБ (?) противника, идущие из Ялты в Феодосию». В графе «Примечание» напротив этой записи значится: «Донесение к. 2 р. Негоды».

В 7 часов 10 минут на курсовом угле 10–15 градусов правого борта эсминца «Беспощадный» на дистанции 90 кабельтовых был обнаружен лидер «Харьков». В политдонесении отмечено, что встреча кораблей произошла в 7 часов 05 минут.

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «07 ч. 30 мин. Наш самолет-разведчик наблюдал в порту Ялта и в западной части города несколько очагов пожаров. Порт был окутан дымом пожара. Это был результат обстрела порта ЛД «Харьков», выпустившим по порту 100 снарядов».

Из журнала боевых действий оперативного дежурного штаба Черноморского флота: «07 ч. 30 мин. Место ЭМЭМ: Ш = 44 градуса 29 минут, Д = 35 градусов 05 минут, курс – 115 градусов, ход 24 узла». В «Примечании» записано: «Донесение Негоды».

Из допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля командира БЧ-1 эсминца «Беспощадный» Н.Я. Глазунова: «К месту обстрела подошли примерно в 5 часов утра с минутами. Там наши корабли были встречены активными атаками катеров, обстрелом береговых батарей и авиацией. Положение для кораблей сделалось критическим. Через несколько минут, отказавшись от выполнения задачи «Беспощадный» и «Способный» пошли в точку соединения с «Харьковым». Считаю необходимым отметить, что назначенное место соединения всех кораблей ставило их в чрезвычайно невыгодное положение по отношению к авиации противника. Прежде всего, это невыгодное состояние было в том, что точка соединения была в районе Алушты вблизи береговой черты, примерно в 10–18 милях, а в 7 часов 20 минут наступал уже полный рассвет».

Из допроса в качестве свидетеля дивизионного механика 1-го дивизиона эсминцев Г.А. Вицкого: «4 октября утром корабли пришли в Туапсе, где простояли 36 часов. Офицерский состав о задачах и характере операции узнал, когда корабли были уже в море. В соответствии с планом операции в 6 часов «Харьков» должен был подойти к Ялте. Сделали 100 выстрелов. Поставленную задачу «Харьков» выполнил. Со стороны противника никакого противодействия оказано не было. На отходе «Харьков» дополнительно сделал 30 выстрелов по Алуште, т. к. были обнаружены береговые батареи противника. По плану операции в 8 часов «Харьков» должен был следовать с «Беспощадным» и «Способным», что было выполнено. Все три корабля шли дальше вместе…»

Когда весь отряд был в сборе, Г.П. Негода, не теряя времени, приказал начать отход от крымских берегов. Корабли дали ход 24 узла и легли на курс 115 градусов. От форштевней отхлынула тугая волна. За кормой вспенились пенные буруны. Теперь нужно было быстрее уйти как можно дальше от берега, чтобы затеряться в морском безбрежии и избежать воздушной погони.

Из протокола допроса 21 декабря 1943 года командира эсминца «Беспощадный» В.А. Пархоменко: «Мои предположения (ранее на допросе В.А. Пархоменко показал, что он считал, что после обнаружения немцами кораблей на подходе к Крыму следовало сразу отказаться от продолжения операции. – В.Ш.) оказались верными, и когда мы начали подходить к Феодосии для обстрела порта, нас встретили торпедные катера и береговые батареи. Встретив столь серьезное сопротивление со стороны противника (нас помимо этого бомбили и самолеты противника), комдив Негода отказался от выполнения поставленной задачи и приказал идти в точку рандеву с «Харьковым». После встречи с «Харьковым» начали отход на базу. Уже с рассветом нас начала прикрывать наша авиация».

Из допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля командира БЧ-1 эсминца «Беспощадный» Н.Я. Глазунова: «Вопрос: Встреча с «Харьковым» состоялась в назначенном месте и в назначенное время?

Ответ: Да.

Вопрос: Какова была скорость кораблей на отходе от берега?

Ответ: После соединения на отходе корабли имели скорость 24 узла.

Вопрос: Могли больше?

Ответ: Могли отходить минимум 30 узлами.

Вопрос: Почему же не увеличили скорость?

Ответ: Я могу только предположить наличие благодушия, которое подкреплялось тем, что предшествующие операции проходили без проявления какой-либо активности противника».

Из протокола допроса 22 декабря 1943 года в качестве свидетеля бывшего командира БЧ-1 эсминца «Способный» (в допрашиваемое время командира БЧ-1 эсминца «Бодрый») старшего лейтенанта Л.Л. Костржевского: «Вопрос: Задачу, которую имели корабли, они выполнили?

Ответ: Нет. Эсминцы задачи не выполнили, обстрелять порт корабли не смогли, т. к. были атакованы авиацией противника и катерами. Корабли ограничились атакой последних.

Вопрос: Как было принято командованием дивизиона решение отказа от выполнения задачи, движение кораблей, какое имело направление?

Ответ: После того, как были отбиты атаки катеров противника, корабли имели движение мористее примерно миль 10–12. Откуда корабли уже имели движение в точку соединения с «Харьковым». Соединение с «Харьковым» произошло примерно во время, которое предусматривалось в ходе операции, и корабли легли на курс, который предусматривался ходом операции.

Вопрос: В каком районе корабли собрались?

Ответ: В районе Алушты в 7–8 милях от берега.

Вопрос: В какое время?

Ответ: Примерно в 7 часом 15 минут корабли легли на курс отхода.

Вопрос: Какую скорость имели корабли?

Ответ: Корабли имели скорость 30 узлов.

Вопрос: Это был их максимальный ход?

Ответ: Нет, этот ход не максимальный. Скорость эта предусматривалась расписанием операции».

Пока корабли на полном ходу уходят от берегов Крыма, выясним, как действовала в небе над Феодосией авиация Черноморского флота.

В 24 часа 00 минут 5 октября командир 1-й минно-торпедной авиационной дивизии отдал приказ о загрузке бомб в самолеты и их окончательном приготовлении к вылету. До летчиков были доведены маршруты полета, цели и время нанесения ударов. Ввиду того, что боевая задача была поставлена командованием ВВС буквально в последний момент, и времени для отработки всех необходимых документов уже не было, за основной документ была принята плановая таблица боевых действий, по которой в час ночи 6 октября и ставилась боевая задача командованию полков и самолетов.

В 3 часа 20 минут командиру дивизии поступило новое распоряжение – назначенные на подавление артиллерийских батарей в Феодосии бомбардировщики срочно перенацелить на подавление батарей на мысе Киик-Аталма. Корабли же прикрывать тремя сменами истребителей «киттихаук». По данным метеослужбы по маршруту и в районе цели ясная погода.

Первым в 4 часа 00 минут вылетел Ил-4 старшего лейтенанта Киценко (штурман старший лейтенант Копенко), имевший задачу разведки цели с применением осветительных авиабомб САБ и корректировки огня эсминцев по цели. В 4 часа 45 минут (т. е. за полчаса до начала стрельбы) летчики начали по связи вызывать корабли, но те не отвечали. Уже на подходе к цели обнаружилась неисправность передатчика. Неисправность удалось устранить к 5 часам 40 минутам. В 5 часов 10 минут Ил-4 вышел на цель и находился над ней до 6 часов 5 минут. Но и после исправления повреждения передатчика корабли на связь так и не вышли. В 5 часов 20 минут Ил-4 с высоты 2600 метров с целью освящения Феодосийского порта и рейда сбросил 10 САБ. При этом с самолета никаких плавсредств в порту и на рейде не наблюдали. В 5 часов 20 минут с самолета увидели разрывы от артиллерийской стрельбы эсминцев и ее прекращение к 6 часам утра. По свидетельству летчиков, разрывы снарядов были отмечены преимущественно в районе железнодорожных путей северо-западнее мола и вокзала. В 6 часов 50 минут самолет приземлился на аэродроме. По мнению командования, боевую задачу самолет выполнил не полностью.

Второй Ил-4 гвардии капитана Лобанова (штурман гвардии младший лейтенант Басалкевич), имевший задачу подавления береговых артбатарей на мысе Киик-Атлама и в Коктебеле, взлетел одновременно с первым самолетом в 4 часа. С 5 часов 30 минут до 5 часов 48 минут самолет двумя заходами с высоты 4000 метров произвел бомбоудар по немецкой артиллерийской батарее в Коктебеле, при этом на батарею было сброшено 6 бомб ФАБ-100. Летчики наблюдали разрывы бомб в расположении батареи. При этом батарея на мысе Киик-Атлама вела весьма слабый огонь. Что касается батареи в Коктебеле, то она, наоборот, вела весьма интенсивный огонь, причем после нанесения бомбового удара огня так и не прекратила. Отбомбившись, в 6 часов 45 минут самолет вернулся на аэродром.

Третий Ил-4 гвардии старшего лейтенанта Крагуна (штурман гвардии младший лейтенант Прокопчук) взлетел в 4 часа 02 минуты, имея такую же задачу, как и предыдущий самолет. С 5 часов 38 минут до 5 часов 52 минут самолет двумя заходами произвел бомбоудар по артбатарее на мысе Киик-Атлама с высоты 4000 метров, сбросив 5 бомб ФАБ-100. Разрывы бомб летчика наблюдали в расположении батареи. Во время второго захода на бомбардировку экипаж Ил-4 заметил, что находящаяся в Коктебеле батарея ведет интенсивный огонь по нашим кораблям. Поэтому по этой батарее было так же двумя заходами произведено бомбометание и сброшено еще 5 ФАБ-100. После второго захода батарея огонь прекратила. По бомбившим батареи самолетам стреляли зенитки с мыса Киик-Атлама и из Феодосии, а из порта самолеты пытались «нащупать» прожектором. Кроме этого летчики наблюдали и немецкий истребитель, который, однако, атак не производил. Нанося бомбовые удары, летчики установили, что установленная западнее мыса Киик-Атлама немецкая батарея имеет два орудия, а батарея в Коктебеле – четыре.

Два взлетевших в 4 часа 45 минут самолета Б-3 (ведущий капитан Илюшкин, штурман – младший лейтенант Галенко) имели задачу подавить батареи береговой артиллерии в районе Сарыголь-Киик-Атлама.

С 5 часов 30 минут до 6 часов 00 минут самолеты индивидуально наносили удары с высоты 3500 метров одиночными бомбами по береговым батареям Сарыголь и Киик-Атлама. Всего было сброшено 10 ФАБ-100. Летчики наблюдали разрывы бомб в районе береговых батарей. По самолетам велся огонь зенитной артиллерии, при этом снаряды рвались снизу слева в 120 метрах. Во время нанесения бомбового удара летчики видели вход в порт двух торпедных катеров.

По немецким данным, во время налета на Феодосию в 05.15 берлинского времени 8 Пе-2 был убит один и тяжело ранен один зенитчик из расчета счетверенного зенитного автомата, кроме того, наливной лихтер «Инга-18» получил осколочные повреждения надводной части. Во втором налете в 07.15 берлинского времени немцы силы нападавших определили тоже в 8 Пе-2. В результате осколочных повреждений один рыболовный катер затонул. По заявлениям летчиков, потоплена БДБ, поврежден склад боезапаса, взорван склад боезапаса, подавлен огонь зенитной батареи.

А вот мнение об описываемых выше событиях военно-морского историка капитана 1-го ранга А. Платонова: «Ровно в полночь 6 октября из своей базы в Двуякорной бухте вышли германские торпедные катера S-28, S-42 и S-45, занявшие позицию южнее идущего под берегом конвоя. В 02.10 командир группы капитан-лейтенант Симс получил оповещение от самолета-разведчика об обнаружении им двух эсминцев, идущих на запад с большой скоростью. Понимая, что перехватить до рассвета советские корабли не удастся, Симс приказал командирам торпедных катеров занять позицию ожидания, постепенно смещаясь на запад, к Феодосии. Самолет постоянно наблюдал за эсминцами и доносил их место, курс и скорость командиру германской группы.

Так продолжалось до четырех часов утра, когда советские корабли повернули на север, к Феодосии. Получив донесение, торпедные катера пошли на перехват эсминцев. В 05.04 командир группы капитан-лейтенант Симс по радио запросил самолет-разведчик показать место кораблей противника осветительными бомбами – что последний искусно и сделал, сбросив несколько бомб южнее по курсу эсминцев. Таким образом, они стали отлично видны с катеров на световой дорожке. Возможно, только тогда Г.П. Негода окончательно убедился, что его действия не являются секретом для противника, и донес об этом на командный пункт эскадры.

Так и не обнаружив германские торпедные катера и зная, что похожая ситуация имела место в прошлые выходы кораблей к крымским берегам, командир дивизиона решил, что ничего особенного не произошло. С командного пункта эскадры никаких тревожных сведений не поступало, и Г.П. Негода продолжил выполнение задачи согласно плану. В 5.30 советские эсминцы обнаружили выходящие в атаку германские торпедные катера и с дистанции около 1200 м открыли огонь, уклонившись от четырех торпед (на S-42 заклинило прицел, и он атаку не завершил). В ходе боя один 45-мм снаряд попал в машинное отделение торпедного катера S-45, но тот сумел еще в течение 30 минут сохранить полный ход. Последнее для немцев оказалось очень важным, так как советские эсминцы после отражения атаки стали преследовать германские катера!

По приказанию Симса S-28 повернул на юг, пытаясь отвлечь внимание эсминцев, a S-45 в сопровождении S-42, прикрывшись дымовой завесой, начал отход к своей базе в район Коктебеля. Советские корабли тоже разделились, но S-28 после безуспешной торпедной атаки довольно быстро оторвался от своего преследователя, а пара катеров, уходившая на юг, находилась под безрезультатным обстрелом примерно до шести часов утра. К тому времени, получив организованный отпор (после атаки катеров корабли еще обстреляла и береговая артиллерия), Г.П. Негода решил отказаться от обстрела Феодосии, в 6.10 эсминцы легли на курс отхода в точку встречи с лидером «Харьков».

В это утро суждено было произойти еще одной встрече с германскими торпедными катерами, причем совершенно неожиданной для обеих сторон. Около семи часов «Беспощадный» и «Способный» в 5–7 милях южнее мыса Меганом внезапно встретились с выскочившими со стороны темной части горизонта двумя торпедными катерами, явно выходящими в торпедную атаку. Развив максимальную скорость хода, оба эсминца открыли артиллерийский огонь и резко отвернули от катеров. Через несколько минут те тоже отказались от атаки и стали уходить на север.

Обстоятельства сложились так, что два германских катера – S-51 и S-52 – возвращались в свою базу в районе Коктебеля после ремонта в Констанце и их командиры ничего не знали о набеге советских кораблей на порты Крыма. Поэтому встреча с ними для немцев произошла совершенно неожиданно и на такой дистанции, когда нужно было или атаковать, или немедленно уходить. Атаковать в условиях хорошей видимости столь хорошо вооруженные боевые корабли – дело достаточно бесперспективное, но и попытка отхода могла окончиться плачевно – несмотря на ремонт, S-52 не мог развить ход более 30 узлов. Если бы эсминцы организовали преследование, то S-52 было суждено неминуемо погибнуть. В этой ситуации командир группы катеров капитан-лейтенант Зеверс принял решение выйти в ложную атаку в надежде на то, что советские корабли начнут уклонение и отход, не помышляя о контратаке. Так оно и произошло, и германские катера пришли в базу. Как уже упоминалось, «Харьков» еще в 2.30 донес о своем обнаружении самолетом-разведчиком. По германским же данным, его засекла радиопеленгаторная станция в Евпатории. Начиная с 2.31 начальнику морской комендатуры «Крым» контр-адмиралу Шульцу стали докладывать о ежечасном выходе «Харькова» на связь с радиоцентром в Геленджике. Эта же станция по взятым пеленгам определила направление движения корабля в сторону Ялты. В 5.50 радиолокационная станция, расположенная на мысе Ай-Тодор, обнаружила лидер по пеленгу 110° на удалении 15 км. Убедившись, что обнаруженная цель не является своим кораблем, в 6: 03 германское командование разрешило береговым батареям открыть по ней огонь. Практически в это же время «Харьков» начал обстрел Ялты. За 16 минут он выпустил без корректировки по меньшей мере сто четыре 130-мм осколочно-фугасных снаряда. На огонь лидера ответили три 75-мм орудия 1-й батареи 601-го дивизиона, а затем шесть 150-мм орудий 1-й батареи 772-го дивизиона. По германским данным, в результате обстрела лидера несколько домов получили повреждения, имелись пострадавшие среди гражданского населения. Следуя вдоль берега, лидер сделал 32 выстрела по Алуште, но, по данным противника, все снаряды легли с недолетом. В 07.15 «Харьков» присоединился к эсминцам, шедшим курсом 110° со скоростью 24 узла».