С искусством все иначе. Оно начинается с вложений – зачастую значительных, которые полностью ложатся на плечи автора. Во-первых, это время: месяц на написание картины, два или три года на запись альбома, три, четыре, пять лет на сочинение повести. Конечно, время – деньги, те самые деньги, которые нужны, чтобы за этот период прокормить себя (а может, и свою семью). Также приходится инвестировать финансово, в строгом смысле слова. Не забывайте, что даже «малобюджетный» фильм может обойтись в сорок тысяч долларов (а зачастую – и того больше). Хоть сколько-нибудь серьезная запись альбома означает аренду студии, персонала, сессионных музыкантов, затраты на сведение; одна из моих собеседниц-музыкантов назвала типовую для нее сумму в 20 тысяч. В случае с изобразительным искусством приходится покупать инструменты и материалы, которые недешевы, и оплачивать мастерскую, которая еще дороже. И все это делается, когда ты еще не знаешь, обернутся ли твои вложения прибылью.
Откуда берутся эти деньги, этот капитал? Вечный вопрос. Важнейшее, что делает культурная индустрия, – отвечает, выступая источником внешних инвестиций. Издатели предлагают аванс в обмен на долю от будущей прибыли. Кино- и телестудии подписывают контракты на продолжение сценарной работы. Еще они покрывают расходы на производство – оплачивают работу редакторов и книжных дизайнеров, студии звукозаписи и монтажеров, актеров, камеры, съемочную группу – и берут на себя маркетинговые и рекламные затраты. Да, у культурной индустрии есть проблемы, главная из которых – слишком много людей получают отказы. Крупнейшие лейблы могут подписать контракты лишь с небольшим процентом всех существующих музыкантов. Даже если вычесть всех инди, среди которых очень мало продвинутых, все равно подавляющее большинство остается за бортом. До эпохи интернета таким людям вообще некуда было деваться. Теперь на помощь приходят краудфандинговые сайты, особенно Kickstarter, который фокусируется исключительно на творческих проектах и предназначен для сбора стартового, венчурного капитала, который при других условиях выглядел бы как аванс.
Но в искусстве есть еще один важнейший источник стартовых средств: оно само. Авторы запускают новые проекты – хотя бы частично – на средства, полученные от предыдущих. Музыканты называют это альбомным циклом: написание, запись, релиз, тур; отдохни, сплюнь, повтори. Каждый альбом финансирует следующий – ближайшие два-три года жизни, включая время, когда вы сможете исследовать и экспериментировать, размышлять и расти, сделать следующий шаг на пути в качестве автора песен и композитора. Успешные музыканты не «сидят сложа руки и считают гонорары», как традиционно утверждают противники авторского права. Они работают над новым материалом. Если им и правда удается разбогатеть, они, скорее всего, ведут активный образ жизни: участвуют в разнообразных проектах на общественных началах – играют в благотворительных концертах, наставляют молодых артистов и даже спонсируют работу других людей.
Только вот если музыку сделать бесплатной, инди-фильмы отдать на растерзание «пиратам», а все книги продавать за копейки на Amazon, то финансовый цикл разрывается. Если проект не зарабатывает ничего или почти ничего, то он не сможет и финансировать. Покупая диск, ты платишь не «за пластик» – это еще один шаблон противников авторских прав, считающих, что за цифровой контент не надо платить. Ты платишь за новый диск, релиз, альбом – тот, которого еще не существует. Эми Уитакер – писательница и педагог, работающая на стыке искусства и бизнеса. «Когда я занимаюсь бизнес-образованием художников, – рассказывает она, – то часто объясняю им, что их просят проявлять щедрость и что-то отдавать, прежде чем ожидать нечто взамен». Однако, как аудитория эпохи бесплатного контента, мы тоже должны быть щедры. Дай художнику деньги – и он превратит их в искусство.
* * *Отдать, прежде чем получить что-то взамен: это не экономика дарения (ведь сама суть подарка в том, что ты ничего не получаешь взамен). Это – рыночная экономика. Это то, чем занимаются рестораторы, закупая продукты с утра и готовя еду днем, не представляя, сколько людей съедят ее вечером. Это то, чем занимается фермер, выращивая урожай. Да, искусство – часть рыночной экономики, цикл инвестиций и дивидендов. Пора заканчивать с наивностью по данному вопросу. Пора прекратить трястись от ужаса, слыша в контексте искусства слова «продвижение», «финансовый поток», «бизнес-модель», «юрист». Мне пришлось и самому выучить этот урок. Начиная свой проект, я был тем еще пуристом. Все отрицал. Только вот откуда, по-нашему, берется искусство в обществе, где практически все появляется примерно одним и тем же образом? Аист, что ли, его приносит? Пора бы уже завязать с невинностью.
Рынки не есть зло. Это один из способов удовлетворения наших потребностей. Они (как и деньги, кстати) не тождественны капитализму, которому они предшествовали несколько тысячелетий. Но вы, вероятно, не против капитализма, даже если вам кажется, что да (еще один урок, который я получил). Вы можете быть берникратом[8], сторонником «нового курса»[9], или тем, кого в современном мире называют социалистом, и вы не против капитализма (именно это имела в виду Элизабет Уоррен[10], называя себя «капиталисткой до мозга костей»). Вы выступаете против необузданного капитализма. Против постыдного неравенства, свинских прибылей и доходов, контроля правительства миллионерами и корпорациями и сведения всех ценностей к ценности денег. Вы считаете, что рынок нужно сдерживать и контролировать – через законодательство, регулирование, судебную власть, с помощью активистов, профсоюзов, щедрых социальных услуг. Я тоже так считаю. Но рынок не укротить, не признав прежде его существование.
Ничто из мною сказанного не подразумевает, что отношения между деньгами и искусством совсем не напряженные или могли бы не быть таковыми. Хайд не ошибся, предполагая в «Подарке», что эти два явления несовместимы – образно говоря, несоизмеримы. Они не столько не должны соприкасаться, сколько попросту не могут. Произведения искусства не могут быть товаром, хотя мы иногда обращаемся с ними именно так. Они – вместилища духа, можно купить сосуд, но нельзя купить его содержимое. Сказать, что искусство принадлежит рынку, не означает утверждать, что оно должно ему принадлежать – однако, учитывая, в каком мире мы живем, просто обязано.
Даже Хайд в конце концов это признает. «Эта книга по большей части предполагала, – пишет он в заключительной главе, – что между рынком и дарономикой существует неразрешимый конфликт». Но, развивая мысль, он продолжает: «Мое мнение изменилось». Он пришел к выводу, что эти два понятия «должны быть совершенно разными сферами. Есть способ их примирить, и […] именно примирения мы должны искать». Искусство должно выйти на рынок, говорит Хайд, но оно не должно с него начинаться – то есть со слежки за тем, на что есть спрос. Художникам стоит воспринимать свои дары как дары; только тогда они могут обменивать плоды творческого труда на деньги, которые позволят им продолжать что-то создавать.
Я тоже придерживаюсь этой позиции. Искусство и авторы обязаны существовать на рынке, но не быть его частью.
Здесь и кроется напряжение, которое невозможно устранить: его можно только выдержать. Двусмысленность отношений с рынком – состояние ни временное, ни поправимое. Важно то, как мы там функционируем. Или, по крайней мере, должны. Чистота – не вариант, ей есть всего одна альтернатива – то есть цинизм – с типичной современной подачей, с оттенком рефлексивной иронии – как единственный способ спокойно пойти на уступки. Именно этим путем и идет Джефф Кунс, размещающий изображение Моны Лизы на сумках Louis Vuitton. Однако сегодня, когда контент демонетизируется, когда взлетают арендная плата и студенческие долги, когда институты культуры, как некоммерческие, так и коммерческие, приходят в упадок и загнивают, для художников становится все более невыносимым поддерживать это необходимое напряжение: быть «внутри», но не «частью», не следить, что продается, не капитулировать. Документалистка Лизанн Пажо отметила следующее: «Я думаю, предмет исследования вашей книги действительно лежит в корне дилеммы – можно ли создавать то, что идет у тебя изнутри, прямо из души, то, что ты не можешь не создать, и при этом выживать в нынешнем мире как автор?
* * *Неслучайно авторы все чаще и чаще понимают, что говорить о деньгах – важно, особенно друг с другом. Многие из моих собеседников рассказывали о своих ранних проблемах, поскольку в свое время наелись мифов о голодающих художниках, которые никогда не думают о деньгах и скорее умрут, чем пойдут на компромисс ради выгоды. Многие были готовы делиться сокровенными подробностями своего финансового положения, потому что, как они объяснили, молодым авторам особенно важно знать правду.
В более широком смысле финансовый кризис 2008 года, похоже, стал переломным моментом в дискуссиях и активизме вокруг вопроса о деньгах в искусстве. W.A.G.E., группа Лизы Соскольн, появилась именно тогда. Движение «Захвати Уолл-стрит» (Occupy Wall Street)[11] в 2011 году дало толчок к появлению еще одного движения Occupy Museums («Захвати музеи»), основным объектом внимания которых являются экономические вопросы мира искусства, в том числе студенческие долги по кредиту на обучение. В 2012 году Джон Маккри, фронтмен альтернативной рок-группы Cake, основал Коалицию создателей контента (в настоящее время – Альянс за права артистов) – группу для защиты прав музыкантов. В 2013 году писательница и редактор Манджула Мартин основала сайт Scratch (по которому впоследствии была составлена одноименная антология) как площадку для разговоров о писательстве и деньгах, а художник и педагог Шэрон Лауден опубликовала книгу «Жить и поддерживать творческую жизнь» (Living and Sustaining a Creative Life), первую в серии сборников личных эссе мастеров изобразительного искусства. В 2014 году объединенная группа медиакомпаний, трудовых коллективов и отдельных художников запустила CreativeFuture в качестве группы поддержки кино- и телеиндустрии (в настоящее время она включает в себя представителей других творческих областей). В 2015 году журналист в области искусства Скотт Тимберг опубликовал работу «Культурный крах: убийство творческого класса» (Culture Crash: The Killing of the Creative Class) – книгу, документирующую разрушительное воздействие цифровой экономики на музыкантов, журналистов, книжные магазины и др.
Вся моя книга опирается на таких людей и их усилия. Искусство можно назвать попыткой сделать видимым невидимое. Две вещи, которые я пытаюсь выделить в этой книге, – это то, что творчество давно пыталось скрыть само от себя: работа и деньги. Первое здесь не считается деятельностью, а второму вообще в этом мире не место.
3
Лучший момент из возможных
(Техноутопия)
Прежде чем вникать в суть – в специфику реальных взаимоотношений между художниками и деньгами в экономике XXI века, – надо обсудить уже существующий сценарий, предложенный Кремниевой долиной, ее друзьями и сторонниками. Или даже несколько, поскольку повествование поворачивает в разные стороны, по мере того как разоблачаются все обманы и заблуждения.
Сперва тебе говорят, что все отлично. «Еще никогда не было так легко зарабатывать творчеством, – писал Стивен Джонсон в “Апокалипсисе, которого не было”, невежественной статье в New York Times Magazine, – если вы полны страсти совершить этот критический скачок от обычного хобби до прибыльного занятия на неполный рабочий день» (то есть уже легче, но еще не просто. Зарабатывать деньги, но не обязательно много, минус расходы). Такие рассуждения постепенно превращаются в активную пропаганду разнообразия «творческого предпринимательства» со стороны бизнес-гуру, которая началась еще в девяностых. «У всех есть шанс выделиться», – писал Том Петерс в статье «Бренд призвал тебя» (The Brand Called You), опубликованной в 1997 году в Fast Company, в которой впервые появилась эта броская фраза (хотя, конечно, не каждый по определению может). Гари Вайнерчук велел нам: «Дерзай!: Почему СЕЙЧАС самое время заработать на своих пристрастиях». Тимоти Феррисс обещал, что у нас будет «четырехчасовая рабочая неделя», а Крис Гильбо сулил «стартап за 100 долларов»[12]. Видите, все просто, как никогда.
Обычно в качестве подтверждения приводятся тенденциозно отобранные истории успеха – обычно одни и те же, поскольку выбор, на самом деле, невелик. Если речь идет о музыке, то приводится в пример Chance the Rapper, парень, взявший целых три «Грэмми» без контракта на запись альбома, и вместе с ним, разумеется, Аманда Палмер, собравшая более миллиона на Kickstarter на продюсирование альбома «Театр – это зло» (Theatre Is Evil), а также дуэт Pomplamoose, симпатичная молодая пара, прославившаяся вирусными домашними клипами на известные песни. Если коснуться литературы, сразу появляется Энди Вейер, автор бестселлера «Марсианин» (The Martian), изначально опубликованного на его личном сайте, а с ним и вышеупомянутая Э. Л. Джеймс, превратившая свой фанфик по «Сумеркам» в «Пятьдесят оттенков серого». Далее, телевидение: Илана Глейзер и Эбби Джейкобсон с «Бродом Сити», который начинался как собранный «на коленке» веб-сериал, и Лина Данэм с «Девчонками», ее впервые заметили еще в колледже, когда она опубликовала видеоролик, на котором девушка в одном бикини чистит зубы в фонтане.
Журналисты тоже любят такие истории об особых случаях. От них всем хорошо. У всех появляется маленькая мечта. Мы читаем о юмористе, который взорвал Twitter, о поэте, который стал звездой в Instagram, о певце, который зарабатывает шестизначные суммы, не выходя из дома. Из той же серии – рассказы о признанных авторах, которые внедряют новые модели дистрибуции, подразумевающие обычно бесплатный контент, добровольные пожертвования и другие прямые сделки с аудиторией. Джазовая исполнительница Эсперанса Сполдинг записывает альбом «Воздействие» (Exposure) на Facebook в течение семидесяти семи с лишним часов, рекламируя его издание ограниченным тиражом в 7777 физических копий. Знаменитый писатель и автор комиксов в течение месяца бесплатно выкладывает в Сеть роман «Американские боги». Но ведь все согласны, что такие эксперименты работают только для уже знаменитых авторов.
Суть не в фактах и не в логике. Читая людей, пишущих об экономике культуры – таких проблемах, как пиратство, авторские права и бесплатный контент, – с точки зрения про-технологий, я поражаюсь двум вещам. Первая (и это общая тенденция среди наблюдателей-технарей) – это их пустое, грубое самодовольство. Всех, кто не согласен, обвиняют в том, что он просто «не врубается», или обкуренный, или луддит, или нытик-пессимист. Не нравится, что технологии делают с миром? Привыкай. Потому что знаешь, что? Люди то же самое говорили о печатном станке, проигрывателе Victrola, видеомагнитофоне. Знаете, кто врубается? Дети. Дети все понимают. За детьми будущее. Все это – спор методом «кто быстрее нажмет на кнопку», с использованием пугающих и раздражающих слов. «Эксперты» – плохо. «Критика» – плохо. «Посредники» – плохо. «Корпорации», «собственность», «профессионалы» (которых, очевидно, нет в Кремниевой долине) – плохо, плохо, плохо. На другой чаше весов – «творчество» «Сделай сам» от «современных детей», которое «вскипает» «по всему миру».
И второе, что меня поражает, когда я читаю этих технопросветленных, это их абсолютное невежество в том, что есть культура на самом деле и как она создается. В книге «Богатство сетей» (The Wealth of Networks) Йохай Бенклер доказывает превосходство аматорских работ через аналогию с донорством крови (когда компенсация снижает качество материала), как будто бы создавать произведения искусства – не сложнее, чем проколоть вену. Он, как и другие апологеты этого мнения, превозносит аматорство, но пока они выясняют, что слово «аматор» происходит от латинского слова «любовь», оказывается, что это единственное, до чего они дошли в своих изысканиях. Клэй Ширки, ведущий интернет-евангелист, считает, что любовь – это то, что отличает аматора от профессионала, который, предположительно, трудится ради денег. Кажется, при этом он совершенно не понимает, что профессионалы принимают все, с чем сталкиваются, – в том числе и с такими аргументами, – потому что ими движет «то самое чувство». Ширки также уверен, что Wikipedia и прочие ресурсы с краудсорсинговым контентом являются «творческими парадигмами нового века» – как будто фильм или литературное произведение есть не что иное, как модульная конструкция, представляющая собой не более чем сумму элементов, которые могут собрать (по частям, если случился неловкий момент застоя) совершенно не знакомые между собой люди. А не сложное, целостное произведение, создаваемое только через непрерывный акт интенсивной работы воображения.
В вопросах искусства, как и в других сферах, техно-евангелисты витают в облаках на высоте тысяч миль над реальностью. Они так уверены в том, что есть правда – и еще сильнее в том, что ей станет, – что даже не пытаются выяснить реальную истину. Неудивительно, что они постоянно и с абсолютной уверенностью делают предсказания, которые на поверку оказываются абсолютно же ошибочными. В 2014 году блогер и журналист Мэттью Иглесиас провозгласил, что благодаря Amazon издательская индустрия вскоре будет «стерта с лица Земли». В 2010 году Николас Негропонте, основатель медиалаборатории Массачусетского технологического института, утверждал, что буквально лет через пять бумажные книги если не исчезнут, то безвозвратно устареют. Не застрахованы от таких заявлений и авторы, в особенности – любители футуризма. В 2002 году Дэвид Боуи говорил, что «был совершенно уверен, что авторские права […] изживут себя лет через десять». «Прогнозы – для слабаков», – как в 2015 году заметил Гамильтон Нолан, тогдашний главный редактор Gawker («Зевака»)[13], и его заявление подтвердилось закрытием этого сайта буквально год спустя.
Но технопророки сильнее всего промахиваются, когда говорят о самом большом вопросе: о влиянии Кремниевой долины на здоровье культуры. В статье для журнала Free, опубликованной в 2009 году, Крис Андерсон, бессменный главный редактор Wired, предположил: после того, как столько репортеров потеряли работу, журналистика будет спасена легионами подрабатывающих любителей. В журнале Remix 2008 года Лоуренс Лессиг, профессор Гарвардского университета, защитник авторских прав и кандидат в президенты, предвидел, что культура ведения блогов, позволяющая людям выражать свое мнение в письменной форме, научит миллионы рассуждать более строго и объективно. «Монополии – уже не то, чем они были раньше», – говорил Андерсон, допуская, что еще «слишком рано утверждать», будто они «теперь не страшны для онлайн-формата». По словам Лессига, Amazon, как и другие техногиганты, «могут неправильно использовать собранные данные», но у них «есть серьезный стимул этого не делать», раз уж «бизнес можно вести где угодно». Предсказания – действительно для слабаков, для тех, кто их легко проглотит. В этом смысле пророчества становятся пропагандой – с помощью ручных идиотов из журналистов и академиков техносектор торгует пустыми обещаниями процветания и свободы.
Спрашивать надо у самих авторов. Когда я озвучивал для собеседников позицию Кремниевой долины – «лучший момент из возможных, просто сделай и покажи», – чуть ли не все отвечали, что это чушь собачья. «Да, это работает, – говорил один. – Я вот катаюсь в своем “Роллс-Ройсе” и точно говорю: работает». Еще один интересовался – мол, можно написать текст, выложить его на Medium, – «и как это позволит заработать деньги?». Когда речь зашла о бюджете, один телевизионщик заметил: «У всех сейчас одни и те же инструменты, но это не означает, что любой может стать президентом». «Я не вижу экономическую составляющую, – сказала Руби Лернер, директор-основатель Creative Capital, ведущей благотворительной организации, занимающейся искусством. – Нельзя просто напечатать на 3D-принтере тысячу пар сережек и съехать, наконец, от родителей». А еще чаще, слыша позицию Кремниевой долины, мои респонденты просто смеялись в ответ.
* * *Ну ладно, соглашаются техноутописты, может, сейчас все не так хорошо, но поверьте, обязательно станет. Рынок нас спасет, ну или дети нас спасут. Я все это воспринимаю как аргумент из серии «не парься, будь счастлив». Рынок приспосабливается, как говорит Лоуренс Лессиг: «невидимая рука» будет следить за тем, чтобы у производителей контента были способы заработать. По мнению инди-рокера и продюсера Стива Альбини (и многих противников авторского права), «публика сама решит, как вознаградить» любимых артистов. «Музыку не остановить», – сказал мне Иэн Маккей, икона инди-музыки. «Будущее прекрасно. Поверьте», – пишет Дэйв Аллен, бывший панк-рокер, теперь занимающийся технологиями, рекламой и менеджментом в музыкальной индустрии. Мне эти утверждения напоминают знаменитый комикс про двух ученых. Один из них на доске записывает множество формул, поясняющих, вероятно, какой-то процесс, помещая в центр надпись: «ПОТОМ ПРОИСХОДИТ ЧУДО» («Думаю, тут стоит пояснить более детально», – комментирует второй ученый). Похоже, что именно такой тип мышления и используется. Все паршиво – ПОТОМ ПРОИСХОДИТ ЧУДО, – и все отлично. Так – и в искусстве, и в техноэкономике в целом. Кремниевая долина уже не один десяток лет кормит нас утопическими историями, но наступление счастья все откладывается и откладывается. А тем временем все теряют работу.
На индивидуальном уровне принцип «не парься, будь счастлив» принимает форму вездесущего «просто»: просто создавай классные вещи, просто показывай свои работы, просто устанавливай свои правила, просто попроси. Производство таких обнадеживающих перлов превратилось в кустарную индустрию, особенно среди авторов, которым удалось добиться успеха в новых условиях. «Создавай классные вещи» и «устанавливай свои правила» – выдумка Нила Геймана, чья напутственная речь перед выпускниками Университета искусств в Филадельфии в 2012 году, полная этих и других подобных трюизмов, стала вирусным феноменом. «Спроси», вероятно, пошло от Аманды Палмер, которая быстро снискала себе славу после переворота на Kickstarter. Там она просила музыкантов бесплатно отыграть грядущее турне, а потом было ее знаменитое выступление на TED «Искусство просить», которое в итоге превратилось в книгу-бестселлер. Легко думать, что все просто, – после того, как все получилось. Джо Миллер, в прошлом студентка магистратуры, ставшая ведущей программы «Во всей красе с Самантой Би» (Full Frontal with Samantha Bee), заявила в прямом эфире ток-шоу Fresh Air на Национальном общественном радио (National Public Radio – NPR): «Студенты, которые сейчас меня слушают […] просто попробуйте. Выложите свои работы в интернет. Загрузите видео на YouTube. Покажите – просто покажите ваши тексты. Пишите смешное в Twitter. Вас обязательно заметят».
Подобные заявления, независимо от того, насколько они благонамеренны, по сути – катастрофически безответственны. А некоторые – не особо и доброжелательны. Множество людей с легкостью продают пригоршнями лунный свет – например, компании вроде Author Solutions, в настоящее время принадлежащей хедж-фонду, бизнес-модель которого вращается вокруг охоты на самоиздаваемых писателей, или сервиса MasterClass, который продает предварительно записанные лекции таких знаменитостей, как Стив Мартин, и предлагает посмотреть «все-все-все-что-угодно за низкую, очень низкую цену в 180 долларов США в год». «Знай, что и для тебя найдется место», – говорит Мартин в проморолике. Пошел ты, Стив. Настоящим комикам в этом жанре никто не рад.
«У победы нет градаций», – отмечает Молли Крабаппл, писательница и художница, в своей работе «Грязная нажива»: «легко сказать, что если люди достаточно хороши, достаточно усердно работают, достаточно спрашивают, достаточно верят», то их ждет успех. Но это ложь. Актер Брэдли Уитфорд также высказался довольно прямо. В WTF, подкасте комика Марка Марона, он сказал, что таланта, упорного труда и «желания» совершенно недостаточно, чтобы сделать карьеру на сцене. Нужна еще удача. В книге «Искоренить: путешествие по музыкальной и цифровой культуре XXI века» (Uproot: Travels in 21st-Century Music and Digital Culture) диджей Джейс Клейтон признается, что не доверяет людям, советующим устанавливать собственные правила: «У них, видимо, есть подушка безопасности». Клейтон также добавляет, что «создание качественной музыки» (то есть настоящего искусства) «не имеет прямого отношения к чьей-либо популярности». Один из моих респондентов, независимый режиссер, чьи работы были показаны на кинофестивале Sundance, но который до сих пор живет от гонорара до гонорара, сказал следующее: «Мысль о том, что ты что-то создаешь и оно само выйдет в мир, – ловушка раздувшегося на стероидах капитализма. Это ложь. Это модель Хорейшо Элджера»[14].
Хорейшо Элджер: сказки «из грязи в князи» времен начала так называемого Позолоченного века. Самое жестокое в риторике этого «просто сделай» – то, что она строится на мифах, к которым люди и так уже с радостью приготовились. Ханс Эббинг перечисляет их в книге «Почему художники бедны?»: миф о том, что самоотверженность ведет к успеху, в то время как реальные шансы на триумф в искусстве сродни прыжку с обрыва; миф о позднем взлете карьеры, который позволяет людям «продолжать обманывать себя до восьмидесяти лет»; миф об авторе-самоучке, который может быть кое-как применен к поп-музыке, но редко (мягко говоря) к другим сферам.