Не помню кто меня кормил,
И пусть дышал, и сердце билось
Но вроде как бы и не жил.
***
Уж осень набирала силу
Меняя цвет густой листвы
Когда рукой я вновь коснулся
Покрытой инеем травы.
И начиналась жизнь сначала.
Я сделал первый трудный шаг,
Потом ещё… земля качнулась…
Стена конюшни… шум в ушах…
Передохнул, и вновь в дорогу
Вдоль длинной каменной стены
На мне лишь старая рубаха
Такие ж рваные штаны.
Да, что одежда! Жив и ладно.
И все невзгоды за спиной
Иду, качаясь по тропинке
Раскачивая шар земной.
И в новой обретенной жизни
Упрямо двигаюсь вперёд,
А за углом слышна команда
Построится, детей зовёт.
А в той давно забытой жизни
В детском строю и я ходил
В кино, в столовую и в школу
Со всеми песню выводил.
Опять команда, дружный топот
Всё ближе за углом стены,
Стою и жду в изнеможении
Держась рукою за штаны.
Никак держаться не хотели
На тощем впалом животе.
Кому охота показаться
Пусть даже в детской наготе.
А шум шагов и детский говор,
Вся эта детская возня,
Затихла вдруг, и строй распался.
Они увидели меня.
Смешалась первая шеренга
И задние прошли вперёд,
Застыл безмолвно удивлённый
Лихой детдомовский народ.
Стояли мы друг против друга
Мне легче было их узнать,
В той первой жизни, приходилось
В одном строю с ними стоять.
Они меня не узнавали
В худом обросшем пацане.