Ушли мальчишки. Поздний вечер,
Как с пулемёта трель сверчка.
И в душной тишине мертвецкой
Как гром скрип ржавого замка.
Со скрипом отворилась дверца
Вполроста (это был сарай)
Здесь мелкий скот видать держали
Теперь вот смерти урожай.
Вошли могильщики. Их двое
С ворчанием крайний труп берут
И за порог четвёртый – скотский
Остывшие тела несут.
Сколько их было, я не знаю.
Дошёл черёд и до меня
– «А этот теплый»– слышу голос
И прекратилась их возня.
Стоят, молчат. Запахло дымом
От самокрутки. Спички свет.
Глаза в глаза. Спиртного запах.
– Пускай лежит. Берём вон тех-
Закончив скорбную работу
Они ушли. Вновь я и ночь.
Но мне не страшно и не больно.
Ребят увидеть бы не прочь.
Вновь шум какой-то только в доме
Открылась дверь, ещё несут.
Заохали меня увидев, две женщины,
– О господи, как дети мрут!
Одна сказала. И затихла
Прижав к глазам угол платка.
– Живой ещё не умирает.
И отшвырнула паука.
Запричитала. Призывая
Христа Спасителя помочь.
Другая слушала вздыхая
Да пауки в углах сарая
Сидели сторожили ночь.
***
И отошли они в сторонку
Заговорили о своём,
О своих бедах, детях, внуках…
Стоят и сетуют вдвоём.
Что немцев нет, и не стреляют,
А жизнь сложнее и сложней.
Сироты-дети умирают,
Своих кормить всё тяжелей.
А муж-калека тяжко болен,
Всё по ночам кричит: «Ура!»
И плачет горькими слезами
Коль не похмелиться с утра