Хочу тебя использовать
– Ты что здесь делаешь? – спрашивает он, но в голосе я слышу улыбку.
– Пришла… м-м-м… в общем, к тебе, – на последнем слове голос наконец обретает силу, а сердце возвращает свой нормальный размер. Мне показалось, что от страха оно сжалось до размера горошинки. Громкой такой горошинки, которая долбится в каждый уголок моего тела в поисках выхода.
– Ко мне, значит? Зайдешь?
– Ой, нет, что ты? Порфирьевна наверняка уже отдыхает.
– Да, спит уже.
Опускаю глаза, и чувствую, что лицо снова заливает краска. Оказывается, Кирилл стоит передо мной в одном полотенце на бедрах. Резко перевожу взгляд на его улыбающееся лицо.
– Так что?
– Нет, заходить не буду. Тут тебя подожду.
– Мы куда-то идем?
– Не знаю. Я просто… хотела… – слова застревают в горле, я никак не могу подобрать нужные. – Хотела поблагодарить тебя за то, что поддержал меня. Там… в душе… Мне очень важно было почувствовать, что есть кто-то, кто не станет осуждать меня.
– За что осуждать? За то, что твой отец пьяница, который бьет свою дочь?
Я коротко пожимаю плечами.
– Не знаю.
– Жди здесь, – вздохнув, отзывается Кирилл, а потом разворачивается и уходит в дом.
Я прохожу глубже во двор и присаживаюсь на скамейку у стены. Откидываюсь затылком на шершавый кирпич и смотрю на звезды. Завтра снова будет ясная погода, если я что и понимаю по звездам. Они горят ярко, на небе ни облачка. Значит, все же нас ждет снова солнечная погода.
– Заскучала? – Кир опускается на скамейку рядом со мной и закуривает. Точно так же откидывает голову назад и смотрит на небо. – В столице настолько яркое освещение, что увидеть звезды можно, только сидя на крыше высотки.
– Ты ходил смотреть на звезды?
– Пару раз. А ты часто смотришь?
– Почти каждую ночь перед сном. Выхожу из душа и по дороге в дом останавливаюсь на пару минут, чтобы взглянуть на небо.
– Загадываешь желания на падающую звезду?
Я чувствую на себе его взгляд и вижу боковым зрением, что Кир повернулся ко мне лицом.
– Загадываю, только оно не сбывается.
– Всего одно?
– Мгм.
– Какое?
– Если я еще и тебе расскажу, то точно не сбудется.
Внезапно понимаю, что не хочу продавать ему себя. Хочу быть с ним. Я наивная и глупая, если вот так, не зная парня, хочу отношений с ним. Но что взять с девушки, лишенной внимания нормальных парней? Я нуждаюсь в этом внимании. Нуждаюсь в объятиях и поцелуях под луной, в признаниях и красивых жестах. Да, у меня все еще есть цель, но я не хочу, чтобы Кир помог мне достичь ее под давлением. Хочу, чтобы это было его собственное желание.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, снова отворачиваясь и выпуская дым в темноту.
– Уже лучше, спасибо.
– Ничего не болит?
– Уже нет. Болела голова почти весь день, но я недо-медсестра, так что сама себе прописала обезболивающие.
– Недо-медсестра? С этого места поподробнее.
– Я училась на медсестру. Совсем чуть-чуть, пару месяцев. Потом у мамы случился инсульт, и мне пришлось вернуться домой.
– А где училась?
– В Киеве.
– Почему отец за ней не присматривал?
Я хмыкаю.
– Ты моего отца видел? Он бы присмотрел так, что она бы совсем… не хочу говорить этого. А так у меня есть кое-какие навыки, и я могу ставить маме уколы. Благодаря им и гимнастике, которую мы каждый день делаем, она хотя бы может нормально есть и держать голову. Это уже прогресс при двустороннем параличе.
– Почему она не в больнице?
– Там надо платить. У меня, к сожалению, таких денег нет. Да и в нашей районке держать ее бессмысленно. Там вечно то лекарств нет, то врачей. Слово «реабилитолог» они видели только в институте как направление обучения. А маме нужен такой врач, чтобы поставить ее на ноги. Пока что я слабовато справляюсь с этой задачей по урокам в интернете.
– А как же твоя жизнь?
– А что с ней? —теперь я изучаю его мужественный профиль. Острые скулы, немного резковатые черты, модная стрижка с нависающей челкой.
– У тебя же нет личной жизни.
– Я просто не хочу ее строить с зародышами своего папы.
– Не понял?
– Я про парней, которые здесь живут. Через несколько лет они превратятся в его точную копию. Я так не хочу. Лучше буду одна, чем с такими.
– Понимаю, – отвечает он, а я мысленно подталкиваю его к тому, чтобы он предложил мне отношения с ним. Но Кирилл молчит, разочаровывая меня. Скорее даже просто не оправдывая ожиданий.
– А ты? – спрашиваю я.
– А что со мной?
– Какая у тебя история?
– Да никакой, – криво усмехается он, придавливая окурок шлепанцем. – Приехал к бабушке на каникулы.
– Раньше ты никогда не навещал ее.
– Не навещал, – отвечает со вздохом, ставит локти на колени и смотрит под ноги. – Не было возможности.
– Не понимаю.
– Это сложно.
– Расскажи, я сообразительная.
– Не хочу. – Этот короткий ответ почему-то порождает внутри меня обиду. Понимаю, что он не обязан мне рассказывать о себе, но все равно неприятно, что после моей невольной исповеди он не захотел поделиться со мной сокровенным.
– Ладно, пойду, – пытаюсь встать, но Кирилл перехватывает меня за запястье, заставляя оставаться на месте.
– Не обижайся, я просто не привык ни с кем откровенничать.
– Мне ты можешь доверять.
Он кивает, глядя на меня без улыбки.
– Как вы здесь развлекаетесь? – резко переводит он тему. – Вот этими походами на речку?
– В основном да. Иногда еще парни отвозят на дискотеку в район, но редко. Для этого надо сброситься на бензин, а деньги не всегда у всех есть.
– Давай съездим в эту пятницу, – предлагает Кирилл. – И подружку твою возьмем.
Мои глаза загораются, я так давно не была в заведении, приличнее нашего «свинарника», как называют его все местные. Там собираются такие же алкаши, как мой папаша, и упиваются до едва живого состояния. Место это гордо именуется «Бар «Доминикана». Но от Доминиканы там, предполагаю, только название. Иногда, по большим праздникам, там собираются не пропойцы, а молодняк, чтобы отпраздновать чей-то день рождения или выпускной. Но в остальное время все девушки стараются обходить это место десятой дорогой.
– Куда? – спрашиваю, стараясь не показать своей чрезмерной радости.
– В район, – отвечает он. – Или ты в Киев хочешь?
– Хочу в Киев, но туда далеко, да и денег таких нет.
– Если я приглашаю девушек, то я и обеспечиваю их отдых. И, кстати, не так уж и далеко.
– Кир, у меня же мама, помнишь? Пока доедем до Киева, уже пора возвращаться.
– Ну да, согласен. Тогда в район.
– Если у меня к тому времени сойдут синяки.
– Конечно, – отзывается он. – Чем завтра занята? Может, на речку сходим утром? Днем у бабушки будут трубы тянуть, мне надо быть на месте, а утром я бы окунулся, сегодня совсем времени не было.
– Да, можем сходить. Дашку позову.
– Давай вдвоем, – предлагает он, чем немало меня удивляет.
– М-м-м, ладно. Во сколько?
– Часов в восемь. В десять уже приезжает бригада.
– Договорились. Ну я пойду?
– Спокойной ночи, – кивает Кирилл, доставая новую сигарету.
– Спокойной ночи, – вторю ему и, поднявшись, двигаюсь на выход со двора.
Я чувствую на себе его взгляд, но не оборачиваюсь, хоть и очень хочется. И вообще много всего хочется. Кирилл выглядит как заносчивый, неадекватный мажор, но на деле он оказался вполне приятным парнем. Правда, так и не поделился со мной своей тайной, – а она там есть, могу поклясться, – но это дело времени, я уверена.
Глава 9
Следующим утром я снова и снова перекладываю полотенце и воду из сумки в рюкзак, и обратно. Почему-то так волнительно идти на речку с Кириллом вдвоем, что заходится сердце. Никогда еще не оставалась с парнем наедине в такой обстановке. А в какой, собственно? Ничего такого на речке нет, чтобы переживать. Идем мы не ночью, да и намеков Кир никаких не делал. Просто идем на речку. Или не просто?
Нет, все же сумка. Слегка потрепанная, но на речку самое то. Наконец я шумно выдыхаю, когда длинная стрелка часов дергается и указывает на двенадцать. Восемь утра. Быстро прокручиваю в голове, все ли утренние дела сделала, и, убедившись, что все в порядке, быстро целую маму и сбегаю из дома. Надо бы, наверное, слегка задержаться, так советуют в интернете. Но у нас же, вроде как, не свидание, так что я успокаиваю себя этим, решив, что пунктуальность – моя сильная сторона, – даст Кириллу понять, что я уважаю его время. Господи, ну и бред мне лезет в голову. Надо просто расслабиться и насладиться походом на речку.
Выхожу из дома, и сразу за забором на покосившейся скамейке обнаруживаю Кира.
– Привет, – здороваюсь я.
– Доброе утро, – отзывается он, вставая.
Я быстро прослеживаю взглядом его подкаченную фигуру в футболке и шортах, а потом отвожу смущенный взгляд, потому что Кирилл смотрит на меня с кривой улыбкой.
Мы молча разворачиваемся и идем. Тишина между нами неловкая. Как будто в воздухе висят слова, но никак не хотят быть озвучены вслух. Может, мне стоит сказать что-нибудь? Начать разговор, чтобы разорвать эту странную атмосферу? Но что я ему скажу? Расскажу, как утром снова из-под моего носа утащили последнюю буханку хлеба, и мне снова пришлось его печь?
– А что у вас тут за проблема с хлебом? – спрашивает он, словно читая мои мысли, и я чувствую, как вспыхивают щеки.
– У нас тут есть один… м-м-м… предприниматель. Точнее, не у нас, а в соседнем селе. В общем, он держит магазин. И по утрам, в пять, сюда приезжает хлебовозка. Так вот он скупает весь хлеб и продает его дороже.
– А почему он на свой магазин специально не заказывает?
Я пожимаю плечами.
– Не знаю.
– Мне пришлось сегодня утром ехать в соседнее село за хлебом. Полагаю, это и был тот самый магазин.
– Не знаю, я там ни разу не была.
– А где же ты берешь хлеб? Или успеваешь?
– Пеку.
– Правда? – он бросает на меня заинтересованный взгляд, а потом снова отворачивается. – А почему не прийти раньше?
– Бесполезно. Приезжает Демчук – это его фамилия – и доплачивает водителю хлебовозки, чтобы тот отдал ему весь хлеб.
– Странная схема.
– Ой, сколько уже все с ним ругались, писали и звонили на хлебзавод. Водители меняются, а схема – нет.
– Ясно, – задумчиво бормочет Кирилл. И вдруг я представляю себе, как он – практически как супергерой в плаще – решит проблему с хлебом. Хотя какое ему дело до этой ситуации? Он погостит у бабушки и уедет назад в свою сытую жизнь, в которой нет Демчука и утреннего хлебного кризиса в отдельно взятом крохотном селе.
На речку мы добираемся слишком быстро. Слишком – потому что идти рядом с Кириллом так, словно мы пара, – это так волнительно. Я могу украсть в свои фантазии еще один короткий эпизод, чтобы, оставшись наедине со своими мыслями, прокручивать его раз за разом. Там, в своей голове, я очень смелая и отважная. Там я могу поцеловать его, сказать, что он мне нравится и даже больше. А в реальности я смотрю на этого красивого парня и не решаюсь даже первой завязать разговор. Потому что каждый раз кажется, что он сейчас рассмеется надо мной и скажет, что пошутил, что я не пара такому, как он. Что я наивная и глупая. Хотя я же не такая, совсем нет! Просто… устала жить в напряжении изо дня в день. Устала слышать, какая я криворукая и тупая. Хочу, чтобы хоть кто-нибудь сказал мне: «Марья, я люблю тебя! Ты сама я умная и красивая! Ты самая!..»
– Ух ты, круто как! – Кирилл прерывает поток моих мысленных комплиментов самой себе. Прослеживаю его взгляд и улыбаюсь.
– Да, здесь красиво не только ночью.
– Ночью как раз почти ничего не видно, – отзывается он с улыбкой.
Пытаюсь посмотреть на место его глазами, но у меня слабо получается. Да, понимаю, что он видит безупречную гладь реки, которая слегка бурлит потоками, песчаные берега, заросли травы вперемежку с луговыми цветами, нависающие над рекой огромные ивы и низко плывущие хлопья облаков по безмятежному голубому небу. И правда красиво. Но в моих глазах эта картинка уже не такая яркая. Словно фотография, потускневшая от времени. И былого восторга я уже не испытываю, потому что вижу это почти каждый день. Но мне невероятно приятно, что Кирилл стал еще одним человеком, оценившим красоту нашего села по достоинству.
Любование природой резко прерывается, когда я вижу, как Кир сбрасывает с себя футболку. Я замираю, любуясь тем, как перекатываются мышцы на его спине, когда он оставляет футболку на песке и идет к воде в купальных шортах. Все в этом парне идеально: от буйной копны волос с нависающей на лоб челкой – до кончиков пальцев с аккуратно постриженными ногтями. Буквально все, что есть в нем, крадет мое дыхание.
Когда Кир ныряет, я наконец отмираю. Расстилаю покрывало, снимаю с себя сарафан, повернувшись спиной к речке. Жутко волнуюсь о том, что ему не понравится моя фигура. И вообще смущаюсь раздеваться перед ним. А кто бы не смущался? Когда парень выглядит как греческий бог, невольно засомневаешься в себе, даже если обладаешь параметрами модели. Всегда найдется какой-то изъян. Наверняка и у Кирилла он есть, но я пока вижу только достоинства в нем.
Поворачиваюсь лицом к речке и сталкиваюсь со взглядом прищуренных глаз. Кир уже успел отплыть на приличное расстояние, и все равно я чувствую то, как он сканирует меня. Тороплюсь войти в воду, чтобы поскорее скрыть свое тело под ней. Все же я пока не готова демонстрировать себя во всей красе, еще и с синяками.
Ныряю, и мне кажется, что наконец голова охлаждается настолько, чтобы я могла вернуть себе ясность мышления. Вряд ли, конечно, но уж как есть.
Когда я выныриваю, Кира нигде нет. Кручу головой, а потом вскрикиваю, когда он под водой хватает меня за лодыжки. И замираю, когда наглые руки скользят по моим ногам по мере того, как Кирилл поднимается на поверхность. Я, наверное, позволяю ему больше, чем должна. Но, с другой стороны, я бы хотела, чтобы такой парень, как Кир, стал моим первым. Он уверен в себе, красив и ему хватает наглости на то, чтобы не смущаться своих смелых поступков.
Кирилл становится напротив меня, оставив руки на моей талии. Я с восторгом заглядываю в серо-зеленые глаза, обвожу взглядом идеальные черты лица и подаюсь немного вперед в надежде, что получу поцелуй. И надежда не призрачная. Кир притягивает меня к себе, заставляя прижаться к его телу и обвить ногами талию, а сам впивается в мои губы поцелуем. Наглым и жадным, в меру грубым, но таким чертовски вкусным. Я думала, что моя разбитая губа при этом будет болеть, но кроме небольшого дискомфорта, я ничего не испытываю. Запускаю пальцы в его волосы, отдаваясь поцелую без остатка. Даже не замечаю, как мы оказываемся в воде уже глубже, практически по шею Кирилла. И мимо меня проходит момент, когда наш поцелуй стал откровеннее настолько, что я уже бесстыдно трусь промежностью о его твердый член. Никогда так не делала, никогда бы не посмела. А тут словно у меня в голове кто-то отключил внутреннего цензора, позволив делать все, что только захочет тело.
Наше тяжелое дыхание смешивается, сердце грохочет, толкаясь в ребра в попытке встретиться с сердцем Кира. Интересно, у него там такой же ритмичный грохот внутри? Чувствует ли он то же, что и я?
Постепенно мысли уплывают, оставляя только шум крови в ушах и абсолютную, звенящую пустоту в голове, которая кружится. Как будто окружающий мир взяли и выключили, давая нам время насладиться друг другом. Никогда не задумывалась о том, что мужчина с женщиной должны совпадать в поцелуях. А сейчас осознаю, что была бы не просто расстроена, а, наверное, убита, если бы мы не совпали. И вроде целовались раньше, а такого фейерверка чувств я не испытала. То есть, был трепет, бабочки в животе и все необходимые атрибуты волнительного поцелуя. Но этот… он просто взрывает мой мир.
Кир крепко прижимает меня за попку к своему паху, давая прочувствовать всю силу его желания. Я смущаюсь, но в то же время наглею настолько, что буквально вталкиваю свой язык ему в рот, чтобы он облизывал его и всасывал, пока я растворяюсь и плавлюсь. Не поцелуй – взрыв.
– Тормозим, – резко выдыхает Кир, отрываясь от моих губ.
– Что? – растерянно бормочу я, пытаясь взять его лицо в фокус. – Почему?
– Потому что я тебя сейчас здесь трахну. Вряд ли соседи оценят это шоу. И вряд ли твоя репутация его переживет.
– А… о…
Наконец до меня доходит, где мы находимся и в котором часу. И что вокруг нас село уже давно проснулось, вдоль реки могут ходить люди, у которых будет возможность рассмотреть происходящее в воде. Насколько легкодоступной я покажусь, если предложу ему уединиться под ветками ивы? Она скрыла бы нас от нежелательных взглядов… Но нет, я никогда на такое не решусь.
– Мне надо остыть, – хрипит Кир и, быстро чмокнув меня в губы, отрывается и уходит под воду.
И мне надо остыть. Мысли разбрелись, мозг как будто превратился в желе. Я смотрю на то, как Кир рассекает гладь реки, пока делаю глубокие вдохи, а потом медленно, намеренно задерживая дыхание, выдыхаю.
Спустя минут пятнадцать мы одеваемся, чтобы идти домой, но при этом бросаем друг на друга многозначительные взгляды и обмениваемся улыбками. Если бы сейчас кто-то посмотрел на нас, то без сомнения понял бы, что мы разделяем какую-то тайну. Подхватив с песка покрывало, Кир берет меня за руку и ведет в сторону дома.
– Это шелковица там? – спрашивает он, указывая на небольшую рощицу слева.
– Она.
– Спелая уже?
– Должна быть, – пожимаю плечами.
– Ты должна знать: ту, которая нависает с вашего дерева над двором бабушки, я уже объел. Если у тебя были на нее планы, мне жаль, но тебе придется их перекроить.
Я смеюсь, глядя в улыбающееся лицо Кира.
– Раньше твоя бабушка просила соседа обрезать ветки с ее стороны. Не знаю, почему перестала.
– Она же поставила там столик и кресло, и теперь сидит отдыхает в жару.
– Видела, да, – киваю.
Я даже не заметила, как Кир сменил направление, и мы уже шагаем к шелковице.
– Это раньше был двор какого-то склочного дедугана. Видишь там, за кустами, остатки дома?
Кирилл вытягивает шею, чтобы посмотреть в указанном направлении.
– Ага.
– В общем, вокруг дома он посадил деревья шелковицы, но никому не разрешал есть ягоды. Даже ружье, говорят, заряжал солью, чтобы стрелять по детям, воровавшим шелковицу.
– А зачем ему было столько?
– А кто его знает? – пожимаю плечами. – Эта история тянется еще с тех времен, когда моя мама была девочкой. При ней жил этот дедуган. Когда он умер, его дети приехали, похоронили деда и уехали. Дом никто не продавал, в нем никто не жил. В общем, вот этот сарай как раз раньше и именовался домом. Теперь там просто лазают мальчишки, растаскивая то, что не растащили раньше. У нас шутят, что если не можешь найти сына, то он или на речке, или у деда Панаса в хате.
Кирилл улыбается.
– Люблю такие истории, – усмехается он, наклоняя ветку. Все нижние уже, конечно, обнесены местными детьми. – Иди сюда.
– Я буду грязная.
– Прожить лето и не испачкаться в шелковице – это же преступление.
– А ты каждое лето в ней пачкаешься? – улыбаюсь я, подходя ближе и останавливаясь под раскидистой веткой, обсыпанной ягодами.
– Да. Только жаль, что ко мне шелковица попадает, как правило, в пластиковых контейнерах. С деревьев я ел ее всего пару раз в жизни. Открой ротик, – переходит он на интимный шепот, и мои губы сами собой распахиваются. Так странно слышать из уст уверенного, наглого парня уменьшительно-ласкательное «ротик», что я даже зависаю на пару секунд. – Вкусно?
– Мхм.
– Еще?
– Да.
Кир кладет новую ягоду мне между губ и так внимательно наблюдает за тем, как она исчезает у меня во рту, что все мое тело вспыхивает. Я понимаю, какие ассоциации проскакивают в его голове. Понимаю, чего именно он хочет. И все это порождает новые волны возбуждения и смущения в моем теле.
– О, вы тут! – слышу окрик Дашки за спиной. – А что так рано? Вы на речку или с речки?
Я делаю шаг от Кирилла и поворачиваюсь лицом к подруге.
– Хочу вечером поесть шелковицы. Пойдешь со мной? – успевает Кирилл шепнуть мне на ухо, и тело вздрагивает от обещаний в его голосе.
Глава 10
Вечером Кир уверенно берет меня за руку и ведет за собой, как только за моей спиной закрывается калитка. Солнце уже давным-давно село, и сумерки медленно, но уверенно перетекают в темноту. Мы идем снова в сторону шелковичной рощи. Внутри меня все трепещет в ожидании того, что там может случиться, но в последний момент Кир резко сворачивает к речке, и я слышу голоса на ней. Хмурюсь, потому что не понимаю, что происходит.
– Кто здесь? – спрашиваю Кира, а он молча улыбается.
Подходя ближе, начинаю различать знакомых: Серега, Сашка, Андрей, Даша и еще человек восемь жарят шашлыки. Сегодня вместо музыки из машины мы слушаем, как Саня медленно перебирает струны гитары под негромкие разговоры. Таких душевных посиделок я уже и не помню. Обычно парни стараются как можно скорее накидаться водки, схватить первую согласную девчонку и утащить ее в кусты обжиматься. Или дерутся, даже между собой. В общем, наши вылазки на речку, как правило, заканчиваются банально, что на утро нечего и вспомнить.
– О, привет! – выкрикивает Дашка и машет мне, чтобы я садилась рядом.
Занимаю место рядом с подругой, краем глаза наблюдая, как несколько парней сбрасывают футболки и идут купаться. Среди них Кир, фигура которого отчетливо выделяется на фоне слишком худых или слишком полных местных.
– Хорош твой Кирилл, – говорит Дашка, тоже провожая парней взглядом, а потом поворачивается ко мне. – Что за крики у тебя сегодня во дворе были?
– Не спрашивай, – выдыхаю я. – Дракон отобрал деньги, которые я собрала себе на сапоги, – отвечаю так тихо, чтобы никто не услышал.
– Блин, Маш, тебе срочно надо сваливать от него. Ты уже обработала Кирилла?
– В каком смысле – обработала? – осматриваюсь, чтобы убедиться, что наш разговор никто не слышит.
– В таком, – подруга играет бровями. – Манюнь, ну ты как маленькая. – Она приближается к моему уху, и дальше я могу сравнить свою подругу только с демоном, сидящим на плече. Потому что она начинает торопливо шептать мне на ухо, пока я любуюсь тем, как Кир с парнями подбрасывают друг друга и ныряют в воду. – Он – твой единственный шанс вырваться из этого болота. Если батя начал тебе раздавать пощечины, то завтра в тебя полетит кулак. Я уезжаю к Ваське через три недели. С кем ты останешься, а?
– Ну как я могу использовать его? – стону негромко.
– Господи, ну ты меня убиваешь! – закатывает глаза подруга. – Окрути, сделай своим и спровоцируй помочь тебе свалить отсюда. Легко! – она щелкает пальцами.
– А если он поймет, что я пытаюсь его использовать?
– А ты не сознавайся! Маш, ну не тупи уже, а? Я б такого быстро взяла в оборот.
Даша кивает на речку, и я любуюсь тем, как Кир медленно, словно в замедленной съемке, выходит из воды. В свете яркой луны капли воды на его теле соблазнительно поблескивают.
Я чувствую, что у меня остаются считанные минуты на принятие решения. Вроде бы мы и не спешим никуда. Но по ощущениям или сейчас, или никогда.
– Не хочешь искупаться? – игриво спрашивает Кирилл, брызгая на меня водой.
Я с истеричным смехом сжимаюсь. Едва выжимаю из себя искренние эмоции, потому что напряжение в воздухе между нами ощутимо звенит. Кровь в ушах грохочет, перебивая все адекватные мысли. На передний план выступает страх. Нет, внутри меня уже не остается никаких сомнений, подруга права. Кир – это мой единственный шанс разорвать этот круг. Теперь остается только страх о том, как я буду воплощать в жизнь идею Дашки.
Вечер идет своим чередом, а я начинаю нервничать. За все время Кирилл был возле меня всего пару раз, и те случайно. Если посмотреть на нас со стороны, совсем не кажется, что мы пара или между нами вообще что-то может быть. Он флиртует с другими девушками, правда, не переступая черту. Общается с парнями. Те так облепили мажора, что подступиться к нему не представляется возможным. Обсуждают машины, гонки, какие-то диски и тюнинг, в которых я ничего не смыслю. Даже вон Светка каким-то образом умудряется вклиниться в чисто мужскую беседу, а я в этот момент кажусь себе совершенно заурядной, глупой и несообразительной. Даже не могу поддержать разговор.
– Что киснешь, подруга? – Дашка плюхается рядом со мной на покрывало. – Смотри, как Светуля кружит твоего мажорчика. Будешь тут сопли жевать – она его окучит в два счета.
– Даш, прекрати, – бросаю раздраженно, потому что и сама понимаю, что упускаю Кирилла.
– Я-то прекращу, но ты уже определись, нужен он тебе или нет. Если нет, то я вступлю в игру.
– В смысле? А Вася?
– А что Вася? – вскидывает она брови. – Вася классный парень, но тоже там в своей Белке девок, небось, таскает в квартиру с незаконченным ремонтом. Я, Мань, жить хочу, а не существовать, ясно?