Место под звездами
– Я хочу… – здесь мне пришлось задуматься. Чего я хотел на самом деле? Моя зацикленность на нормальности и сделала меня ненормальным, но это вина полностью лежит на плечах Элвиса. Так что мне нужно? Чего я хочу?
Верно, Ной. Я понял. Время не повернуть вспять, и всё, что мне остаётся, принять факт сексуального насилия от родного дяди и идти дальше. Не ковыряться в старых ранах, а вылечить их. Не загружать себя работой, а жить полноценно, без чувства стыда и презрительности. Я не виноват. Я был ребёнком. Это не я должен топиться в отчаянии, а тот, из-за кого я в отчаянии. Как бы не было тяжело, я должен перестать мучать себя и откладывать жизнь на потом. Моя молодость, мое детство… Элвис забрал и уничтожил всё. Почему я не боролся с ним раньше? Почему я решил, что плата за чужую ошибку лежит на мне?
– Ты плачешь? – высокий голос Стеллы застал врасплох.
Она наклонилось ко мне ещё ближе, удивлённо заглядывая в лицо, которое я тотчас вытер руками.
– Глаза слезятся из-за ветра, пустяки, – оправдывался я. – Можно я закурю?
Блондинка в недоумении хлопнула ресницами, судя по всему, не ожидав, что мне не все равно на её заявления о курении. Я сунул в рот сигарету и сделал первую затяжку. А ведь курение это очередной способ казаться обычным парнем… Я должен как можно скорее бросить травиться этой гадостью.
– Знаешь, Ной, я должна перед тобой извиниться, – внезапно заявила Стелла, вернув в манеру поведения игривость, – за твоей спиной я называла тебя идиотом. Пейдж конечно заступалась, но на мое мнение её жалкие попытки сделать из тебя Капитана Америку никак не влияли. А сегодня я точно для себя решила, что ты не Капитан Америка.
– Скажи честно, тебе нравится меня подразнивать? – усмехнулся я, не обижаясь.
– Может быть.
– И кто же я, по-твоему?
Помедлив, Стелла ответила:
– Обычный человек.
***
Сколько мы с Одиссеем уже не разговариваем? Неделя? Семь дней, сто шестьдесят восемь часов без «привет, Эйнштейн» и «катись лесом, Эйнштейн».
Я должен сознаться… Существуют люди, зависимые от общения. Обычно они быстро привязываются и тяжело переживают расстояния, ссоры или расставания. Остаться наедине с собой – их тайный страх, а тишина, к тому же, равносильна сонному параличу. Не хотел бы показаться честолюбцем, однако мне чертовски жаль таких, им приходится тяжелее всего, потому что подобным людям легче забыться в толпе, расслабиться в шуме и почувствовать себя живым в муравейнике под названием Мир. Но стоит оставить их хотя бы на день одних в четырёх стенах – они сойдут с ума.
К чему я это? Ни в коем случае я не собирался критиковать экстравертов, я лишь хотел хорошо выделить разницу между мной и людьми социальными. Первая моя неоднозначная черта – я не привязываюсь к людям. Это то, что я одновременно люблю и ненавижу в себе, поскольку иной раз кажется, словно мне всё не почем и одиночество прекрасно. А с другой стороны я чувствую себя ничтожеством, не знающим цену своим друзьям и близким. Одиссей мой лучший и единственный друг. Он у меня один, таких как я у него десятки. Такова закономерность дружбы? Нет. Закономерность дружбы: «Я всегда за тебя, даже если ты думаешь иначе». Одиссей, конечно, не Тесла, тем более не Пифагор и уж точно не Галилео Галилей, но он бесспорно хороший друг.
Мы столкнулись, какой бы банальщиной это не казалось, на общем уроке. До звонка оставалось прилично свободного времени, а когда ты не разговариваешь с единственным другом, время ползёт убийственно медленно, хоть вешайся.
Я сидел за партой, опустив голову на книгу и слушая музыку больше для того, чтобы казаться занятым, а не для эстетичного удовольствия. Окна класса выходили на задний кампус, где грелись на солнце старшеклассницы. Они то и дело трогали себя за талию и ягодицы, поднимались на носочки и фотографировались. В один момент мне стало по-настоящему интересно о чем они говорили столь увлечённо и взбудоражено, однако я предчувствовал, что разочаруюсь, узнай правду.
Мне пришлось стянуть провод наушника вниз, когда Одиссей постучал костяшками пальцев по моей парте. Я, приподняв только брови, взглянул на него вопросительно. На нем был капюшон серой толстовки с дурацкой надписью, но я все же заметил у него за ухом сигарету. Одиссей кивнул на дверь и без слов сказал «пойдём». И я пошёл, ведь иногда легче согласиться и не объяснять два часа почему ты не хочешь что-либо делать.
Мы добрались до угла между школой и складом, где хранятся инструменты или старая газонокосилка, после чего Одиссей протянул мне сигарету. Мы закурили.
– Как дела? – сев на корточки, спросил он, посмотрев на меня прищурено.
– Супер.
– Смотрю, твоя губа почти зажила.
– А ты думал добавить? – равнодушно хмыкнул я и пустил дыма в небо.
Одиссей хохотнул.
– Мой отец угрожал подвесить меня за яица к нашему флигелю, если я не извинюсь перед тобой.
– Значит, теперь ты кастрированный?
– Может хватит через каждое слово плеваться иронией? – раздраженно цыкнул Одиссей, уставившись на ворота чуть хмуро.
Я заметил желтоватый синяк у него на подбородке и вспомнил о своём ударе. Наверное, он много и смачно крыл меня матом первые два дня и не отходил от зеркало. Одиссей любит свою внешность, ему нравится его греческий профиль с прямым острым носом. Также ему нравится, что это нравится девчонкам.
– Мы оба виноваты, – опустил руки на колени шатен и перевёл на меня пронзительный взгляд, гадая, сходятся ли наши мысли. – Так ведь?
Забавный он человек… Извиняясь, все ещё хочет остаться правым.
– Да, – потушил окурок о кирпич я и сел напротив медленно курящего парня.
Ветер в этот узкий переулок не пробирался, однако из-за сырых стен было все равно холодно.
– Я должен уважать твоё мнение.
– Даже если мое не совпадает с твоим, – дополняя друг друга, мы выглядели расслабленно.
– Прости, что повёл себя как идиот, – извинился искренне шатен.
Я лениво улыбнулся ему и тоже попросил прощения, дав «пять». На урок мы опаздывали где-то на минуты три, но вставать из этого провонявшего кошачьей мочей переулка желания не было. Мне нравилось сидеть, смотреть на облака и слушать как Одиссей курит.
– Скажи отцу, чтобы вернул яица, – подразнил его я и получил пинок в ногу.
Мы громко засмеялись, и я задался немым вопросом: смог бы я жить дальше без лучшего друга? Всё-таки не привязываться к людям порой печально. Никто не любит тех, кто уходит первым, но я один из них.
6. Между друзьями нет секретов
Отказаться от того, чем жил долгое время, это довольно непросто. Первым делом я решил убраться в комнате и собрать в коробке то, что по моему мнению, мешает мне принять себя. Я вовсе не Ной – обычный парень. Я Ной Коулман – человек, которого в детстве домогался родной дядя, который боялся об этом говорить и который теперь чувствует себя разбитым. Иллюзия нормальности превратила меня в клоуна с невесёлой улыбкой.
Эти разрисованные холсты, куча пластинок, коробки с настольными играми… Эти плакаты и макеты домов, кораблей и даже восковые фигурки. Моя комната кишит попытками забыть о прошлом: например, стоило мне поговорить пару минут с Элвисом, как я снимал стресс с помощью засохшей акварели и кисти – они выглядели одиноко в углу комнаты, покрытые толстым слоем пыли и паутиной. Я давно не рисовал, потому что руки тряслись, стоило мне взяться за работу. Над засохшими красками висит гитара, обклеенная виниловыми наклейками. В одно время я даже задумывался начать писать музыку, но ничего не выходило: привычка анализировать ситуацию мешала сосредоточиться, я только напрасно рвал струны и зарабатывал мозоли. Любовь к творчеству оказалась такой же иллюзией, как и я сам. Нормального Ноя никогда не существовало, это фиговый самообман…
Я залез на кровать и снял с гвоздя гитару, бросив её на пол. Глухой шум от удара потряс мое сердце, но я не собирался поддаваться печали. Раз уж решил расстаться с вещами, доводи дело до конца!
– Что ты делаешь? – похоже, грохот был слышен аж в гостиной: папа заглянул в комнату с таким выражением лица, будто подумал, что я собираюсь снести весь дом.
Он заметил гитару и, огорчённо вздохнув, прошёл внутрь, поднял её, чтобы убедиться в целостности.
– Ты её выбрасываешь? – удивлён моему внезапному решению папа.
Он провёл большим пальцем по царапине на корпусе и взглянул на меня в ожидании. Я спрыгнул с кровати, поправив водолазку, сорвал со стены плакаты с любимыми кинофильмами. Я фанат комиксов, но ещё больше фанат их экранизаций.
– Ещё не знаю. Может, продам на барахолке.
– Жалко, – бережно отложил инструмент на постель отец, разглядывая мою перевёрнутую вверх дном комнату. Он ахнул, быстро оказавшись рядом со стопкой комиксов. – Ты даже от этого собираешься избавиться?
– Я их сто раз читал. Мне надоело.
– Ной, что происходит? Ты даже Чарли не разрешал и пальцем касаться своих вещей, а теперь большую часть отправляешь на помойку.
Папа скрестил руки на груди и все ещё не верил в мою решимость, а она, в свою очередь, меня переполняла. Я просто был уверен, что мне нужно вычистить свою комнату и особенно голову от навязчивых мыслей, предметов или атмосферы. Прежде я убегал от реальности при помощи всего, что здесь есть. Впредь мне хочется не бояться быть самим собой. Я должен жить.
– Всё нормально, – пожал плечами я, однако отец глядел в упор и не собирался так быстро оставить меня в покое. Я цыкнул, добавив: – Честное слово.
– Ого, что у вас тут? – к папе присоединилась мама. Она, вопросительно улыбаясь, наверное, в приятном шоке, рассматривала пустые стены и чистый стол, потом коробки. – Неужели ты вспомнил, что существует такое понятие как уборка?
– Ну всё, вы мне мешаете.
Если их вовремя не остановить, они проторчат тут до утра, мерясь язвительными комментариями о моей чистоплотности. Для полноты картины не хватало одного Чарли, но если и он присоединится к родителям, то я покойник.
– Это нужно запечатлеть на камеру! Ной убирается! – наигранно восторгаясь, схватилась за сердце мама.
– У тебя на кухне не подгорает пирог? – с явным намёком спросил я и сунул краски с холстами в мусорный пакет.
Родители, отшутившись, вскоре оставили меня одного. На сортировку вещей ушло около двух часов и когда я бросил пакет в мусорный бак во дворе, было уже семь вечера. На улице приятная прохлада, но долго наслаждаться ею я не рисковал, избегая простуды.
Я вернулся обратно и застал вибрирующий телефон. Думал, звонил Одиссей, но номер высветился незнакомый. Я пару секунд подумал прежде, чем ответить, потому что испугался своих мыслей, что это может быть Элвис. Конечно, предположение бредовое, я ведь занёс его номер в чёрный список. К счастью, хотя бы это я смог сделать. И тем не менее проклятые сомнения и страхи ядовитым плющом обвивали мне руки. Что если это вправду он? Что тогда мне сказать? Я не хочу играть с ним в те мерзкие игры…
Сглотнув, я всё-таки переборол свои навязчивые мысли и нажал на экран.
– Кто это? – сходу начал я, упав спиной на мягкую постель.
– Ну ты и грубиян, – Стелла ошарашено хмыкнула в трубку, отчего я почувствовал себя неловко. Сам не понимаю зачем я так резко ответил…
– Привет, Стелла.
– Я взяла твой номер у Пейдж, – словно прочитав мои мысли, разъяснила она, – ты же не против? Просто в интернете я тебя не нашла.
– Меня там нет, – объяснил я и посмотрел на пустые полки.
Теперь в комнате совсем неуютно, ощущение, что я попал в чужой дом. Стены без плакатов и картинок с пластинками выглядели безумно одиноко и неполноценно. Я уже даже подумывал вернуться во двор и вытащить мусорные пакеты, чтобы разложить всё на место. Возможно, я поспешил распрощаться с дорогими мне вещами?
– Ты удивительный, – из уст Стеллы «удивительный» скорее оскорбление, нежели комплимент. – Я хотела пригласить тебя в кино. Пойдёшь?
– Это свидание?
Не то, что бы я хотел сходить на свидание со Стеллой, но её непредсказуемость настораживала.
– Я разве похожа на девчонку, которая стала бы ходить на свидания?
– А почему нет? – не совсем понимал её категоричность я.
Стелла посмеялась.
– Потому что меня эта романтическая фигня не интересует. Мы с Пейдж собираемся на боевик, вот я и подумала, что ты составишь нам компанию.
– В чем подвох?
Она вновь засмеялась, только чуть веселее. Кажется, я раскусил её.
– Ты купишь нам солёный попкорн.
Я снова поймал себя на мысли, что поход в кино это как раз то, что делают нормальные подростки. Почему мои мысли постоянно сводятся к одному и тому же?
– Ладно, я приду с другом, – в комнату в очередной раз вошёл без стука Чарли. Он позвал ужинать и, скептически оглядев мое лицо, медленно прикрыл за собой дверь, оставив щелку. Наверное, решил подслушать телефонный разговор, невежда.
– Что за друг? Он нормальный тип? – Стелла не имела в виду ничего плохого, я понял это по её смешливой интонации.
Взгляд упал на приоткрытую дверь, за которой копошился младший братец. Он выдал себя с потрохами, поэтому, не отвлекаясь от болтовни со Стеллой, я стянул с ноги тапок и бросил его в дверь. Чарли, визгнув почти как поросёнок, потянул ручку на себя и ушёл. Дурачина.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги