Хитрова как подменили. В его глазах тут же зажглась искорка надежды, лицо просветлело.
– Дед Мороз, – сказал он, посмотрев на старика, – я обещаю, что справлюсь.
– Будем надеяться. Я отправлю тебя в тот же город. Ты, наверно, слышал, что с каждым годом писем все меньше?
– Да, отец говорил много лет назад.
– И это правда. Люди перестают в нас верить. И здесь не только наша беда. Если даже дети не будут верить в волшебство, со временем исчезнут сказки, за ними – все добрые истории, а там и до потери самой доброты рукой подать. Все это, конечно, будет не скоро, но уже начинается. Так что ты, Валерий, должен вернуть волшебство в сердца людей. Веру в него, а не знание. Вот только ты сам должен догадаться, как именно, потому что никто не знает.
– Даже вы?
– Даже я. Так что удачи тебе.
Валерий попрощался и вышел. На улице занимался поздний рассвет. Хитров остановился и полной грудью вдохнул морозный воздух. Только сейчас он заметил, как прекрасна зима.
В детстве они с отцом часто гуляли до восхода солнца, а потом любовались переменой неба. Темное полотно, усеянное далекими звездами, становилось светлее и превращалось в разноцветную картину великого художника, творившего каждый день уже миллиарды лет.
Валерий впервые почувствовал, как благодарен отцу за детство. Он вздохнул. Отгоняя воспоминания, Хитров быстрым шагом пошел домой, чтобы как следует выспаться.
Дома он увидел привычную картину: идеально убранные комнаты и дремлющую мать с позабытым рукоделием. Он тихо прошел в свою спальню и попытался уснуть, но мысли никак не давали покоя. Они жужжали без остановки, и вскоре Валерий встал с головной болью и урчащим животом.
Мать по–прежнему спала. Юноша приготовил себе завтрак, оставил на столе записку и вышел на улицу.
Хитров пошел в ближайший парк, который прилегал к дубовой роще. Зимой в нем почти никого не было, если не считать нескольких любителей побегать. Да, бродить одному меж деревьев иногда жутковато, но зато… зато в эти минуты вся суматоха мира становится далекой и такой нелепой.
В этом месте замедляется даже время. Порой этого так не хватает: в мире магии все бывает слишком быстро.
Мимо Валерия пробежал укутанный эльф. Его длинные уши забавно колыхались поверх шапки. Он так мчался, что юноша задумался, всех ли роща успокаивает так же, как его самого?
Хитров хотел зайти к Снегурочке, но не решился. «Когда все сделаю, мы сможем пожениться, – сказал он себе. – А пока меня ждет задание. Счастье надо заслужить, как говорит мама».
Вдруг ему в голову пришла странная мысль. Мать никогда не давала ему столько любви, сколько дарил тот самый отец–неудачник. Она лишь читала нравоучения, чем и довела мужа до развода.
Когда часы пробили полдень, Хитров вернулся домой.
– Не хочешь сказать, где ты был? И как понимать твою записку? – спросила она строгим тоном.
– Нет, мама, не хочу. Я не собираюсь ничего объяснять.
– Сын мой, что с тобой? Разве ты не видишь, как я забочусь о тебе? – она обвела рукой комнату, показывая, как заботиться.
– Вижу, спасибо за заботу, но сегодня обойдемся без этого. Я не спал всю ночь, не буду спать и следующую, так что вряд ли выдержу твои упреки.
Мать театрально приподняла брови.
– Я не узнаю тебя. Похоже, эта Снегурочка не так хорошо на тебя действует, как я думала. Впрочем, ее отец – неплохой человек.
– Не то что мой, да? Ты всегда звала его неудачником.
– Но это правда, – невозмутимо ответила мать.
– Зачем же ты вышла за него?
– Сегодня ты ведешь себя дурно, Валерий. Я не стану выслушивать такой тон.
– Отлично, тогда я буду молчать, – он вышел из комнаты и захлопнул дверь точь–в–точь как подросток.
Остаток дня прошел тихо. Валерий все думал об отце, с которым не виделся много лет, и о будущей супруге:
«Она единственная, кто меня понимает. Завтра, как только вернусь, сразу пойду к Ульяне».
Его мать сидела с равнодушным лицом и вязала очередной свитер на продажу. Лишь под вечер она пробормотала, что Валерий никогда не сделает то, с чем не справился нынешний Дед Мороз. Юноша глубоко вздохнул, но промолчал.
Вечером он отправился на станцию.
– Вы сегодня вместо Виктора? – спросил он старого охранника.
– И сегодня, и завтра, и потом. Нет Виктора. Говорят, поссорился с Дедом да в сердцах ушел.
– Надо же, – пробормотал Валерий. – А где он теперь будет работать, не знаете?
– Да кто ж его знает. А ты чего пришел–то?
– Вот, – Валерий потянул все тот же билетик на сани.
– Дак он вчерашний! Обмануть старика захотел? – он посмотрел с прищуром, будто мог видеть человека насквозь.
– Вот же черт! Забыл взять новый. Из головы вылетело.
– За раз не справился? – он смотрел все еще недоверчиво.
– Справился, да не так. Я думаю, донес домовой, – и Валерий рассказал о своих незамысловатых приключениях.
Старик тем временем достал из кармана трубку и начал с ней возиться, то и дело поглядывая на Хитрова.
– А теперь говорит, что я должен «вернуть волшебство в сердца людей». А как – и сам не знает.
– М–да. Ну ладно. Дам я тебе сани. Есть у нас как раз одна вещица, – он усмехнулся, но обрадованный Валерий этого не заметил.
По сравнению с «тридцать один двадцать» сани выглядели безупречно. На окрашенном корпусе не было ни одной царапинки, металл сиял новизной.
– Василий Андреич, спасибо вам! – Хитров горячо потряс руку охранника и влез в сани.
– Пока не за что, – он ухмыльнулся и добавил: – Там в бардачке инструкция, посмотри перед вылетом. А я пойду. Бывай, Хитров, – он удалился, попыхивая трубкой и что–то бормоча.
Валерий уселся в новехонький транспорт. Даже не вспоминая об инструкции, он завел двигатель. Нажал на педаль. Сани толчком поднялись на метр–два от земли. Хитров надавил сильнее и взмыл вверх.
Сани казались чудом: послушные, бесшумные, просто сказка!
