Ушёл и Тима из «художки», –
Хлебнув чайку из чайной ложки,
Кусочек сахара лизнула,
Зачем-то на стакан подула,
Хоть чай и так остыл давно,
Видать, ей было всё равно,
Холодный он или какой,
Ей – главно – обрести покой,
Хоть – относительный, в своём
Усталом сердце и больном …
Полина ещё раз лизнула
Кусочек сахара, хлебнула
Остывший с чабрецом, чаёк …
– Так вот, любимый мой зятёк,
Я про его отца, Панкрата …
Его теперь пустует хата …
Нет, нет, сынок, конечно, здесь
Ты будешь жить, удобства есть …
Кровать, и стул, и стол, и – печь!
И можно что-нибудь испечь …
Я завтра, утречком приду …
И прямо здесь сварю еду …
Суп из куриных потрашков …
Вон, сколько возле печки дров …
Степан в сторонке … нож точил …
И ничего не говорил …
Но что-то там, внутри, «свербело» …
Тоскливо ныло … и – болело …
Вдова немного помолчала
И начала рассказ сначала:
– Так вот, сынок, я про – Панкрата …
Его, ведь, близко с нами хата …
Вот Тимофей домой приехал …
И сразу же – на фронт уехал,
Так же, как ты, на – грузовой …
А что – Панкрат? Хоть волком вой,
Хоть – плачь, хоть – бейся головой …
И всё твердил: «Лишь бы – живой …»
И как сыночка проводил,
Всё – за околицей бродил …
До самой полночи глухой …
Не мог идти в свой дом пустой …
А когда весть пришла, собрался,
И тут же – в госпиталь помчался …
И там при сыне оставался …
При госпитале так и жил,
Пока долечивался сын …
И бережно привёз домой,
Весь – постаревший …
Сам – больной …
