– Вон! – злобно прохрипел отец.
Мать подняла дочь с колен и увела из зала.
Пару часов из темницы раздались звуки скрипки – это было последним желанием осуждённого на казнь. Лилась такая музыка, что злобные охранники прослезились. Йозеф играл бы до утра, но его выпустили из темницы и вывели за ворота.
– Посмеешь вернуться, тебя тут же казнят, – озвучил Сверр приказ конунга.
Парень, прижимая скрипку к груди, неспешно отступал назад, понимая, что его выгнали из собственного, пусть и захваченного, города.
– Пошёл-пошёл! Или прибить на месте? – выкрикнул Сверр, и для убедительности достал меч из ножен.
Йозеф, оглядываясь, поплёлся к лесу. Он заметил человека у ворот, но тот быстро скрылись за воротами.
Гостевой дом, отведённый важным гостям, охранялся с особой надёжностью. В покои князя вошёл один из его воинов и низко поклонился князю. Зигмунд наполовину лежал среди мягких подушек и жевал яблоко.
– В жизни не видел столько подушек, – улыбнулся Зигмунд. – Южане славно обустраивают свои дома. Эти пришлые тоже наверняка не знают, что с ними делать, – князь откинул одну из подушек в сторону. – Что-то случилось?
– Она пыталась сбежать, – ответил воин.
– Это интересно, – князь подался вперёд. – Одна?
– С каким-то музыкантом.
– Его казнили? – Зигмунд благородно откинулся на подушки.
– Нет. Конунг приказал вышвырнул его за ворота.
– Ещё интересней, – хмыкнул князь. – Ты сам это видел?
– Да. Убить его? – предложил воин. – Мальчишка не мог далеко уйти.
– Нет. Если конунг не стал омрачать казнью завтрашний день, то и мы не станем.
Воин поклонился и вышел из покоев.
– Значит, она любит музыку? – усмехнулся князь. – Это куда лучше, чем мечи.
Князь отшвырнул огрызок на пол.
* * *
Много зим с того времени прошло. Много лет пролетело. Что музыкант только не делал, где он только ни был, а мастерство игры, так и осталось его единственным любимым занятием. А родных мест он боялся, как огня. Чужие дороги были гораздо приветливей и милей.
А годы берут своё. Вот и лицо прорезали морщинки, появились седые волосы на голове, руки ослабли, глаза плохо видеть стали. Всё о чём Йозеф переживал и беспокоился, так это то, что некому своё мастерство передать. Детей у него не было. Не мог он Ингу забыть. По слухам он знал, что выдал её конунг замуж за князя, а спустя год – она умерла.
А бедный музыкант скитался по бесконечным дорогам, городам, да посёлкам. Ничего у него не было, а сейчас и силы покидали. Только скрипка и осталась.
Сделав последний аккорд, Йозеф опустил инструмент. А публика молчит. Люди смотрят на него заворожёнными глазами. Кто-то хлопать начал, потом ещё, и ещё. Глаза слушателей засияли от восторга. Старик улыбнулся и поклонился. Тут же под его ноги посыпались монеты.
– Спасибо, – хрипло поблагодарил Йозеф.
К нему подошёл полноватый мужчина средних лет и вложил в его ладонь несколько монет.
– Идём со мной. У меня таверна за углом, – улыбаясь проговорил он. – Такой игры я в жизни своей не слышал. Дрожь по телу пробежала. Идём. И поесть дам. Меня зовут Ким.
– А я Йозеф, – кивнул музыкант.
* * *
Посетителей в таверне было немного. Ким всё сделал, как обещал: жаркое на стол поставил, свежеиспечённых ватрушек, пирог ягодный, и про эль не забыл.
Йозеф сел за стол. Давно он такой еды не видел. В дороге чёрствыми лепёшками, собранными грибами и ягодами перебивался, а тут – пир горой.
– Нечем мне с тобой расплачиваться, – сомнительно вздохнул музыкант. – Моих денег даже на похлёбку не хватит.
– Ешь, – улыбнулся Ким. – За такую игру и мёда пахучего не жалко.
– Марта! – крикнул он в сторону. – Мёд неси!
– Опять бездельника из подворотни притащил? – женщина зло оглядела Йозефа. – Ещё один циркач?
– Музыкант! – гордо ответил ей муж, указав на скрипку.
– Ну да, что-то староват для музыки, – хмыкнула она.
Йозеф встал с лавки и взял со стола скрипку. Зазвучали переливы, словно утро ясное, весёлые, задорные, ноги сами так в пляс и просятся.
Люди в двери стали заскакивать. Все дивятся, улыбаются, в такт музыке каблучками отстукивают. Вскоре в таверне не осталось свободных мест. Даже в открытое окно протиснулись любопытные головы.
У Марты улыбка на лице сияла, а муж ей подмигнул.
Не успел Йозеф смычок опустить, как грянул гром аплодисментов.
– Ух, радость-то какая, – заулыбалась женщина. – Садись, ешь. Заслужил. Вон сколько народу к нам привлёк, – она оглядела всех. – Заходите, присаживайтесь! Места всем хватит!
Посетители расселись по лавкам. Хозяйка, вместе с двумя дочками, забегала по залу, собирая заказы.
– И откуда ты к нам? – спросил Ким.
– Отовсюду, – вздохнул Йозеф.
– Значит места для тебя нигде не нашлось? – улыбнулся хозяин.
К Йозефу подошла худенькая блондиночка, лет семи. Глаза большие, круглые, и голубые словно озеро. Волосы растрёпанные, кое-как лентой старой перехвачены. Одежда старая, поношенная. Платье на два размера меньше, всё в заплатах и грязных пятнах.
Девочка осторожно коснулась струн скрипки. Они звонко ей ответили.
– А ну убери руки! – рыкнул Ким.