Линия жизни. Книга вторая

Моей жене с благодарностью за терпение и понимание

Первые удачи, или как корабль назовёшь, так он и поплывёт

Заинтересованность в создании нового предприятия выразили начальники и остальных четырёх депо. Мотивы, о которых они стыдливо умалчивали, были, в принципе, понятны: одним из учредителей «ФОБОСА» был Сычёв − руководитель Орджоникидзевского троллейбусного депо − и его положение в случае, если всё пойдёт успешно, могло оказаться более выигрышным. А осознавать это, согласитесь, не слишком приятно.

Кроме того, имелся и вполне реальный повод: контроль над размещением внутренней рекламы. К девяносто четвёртому году эту поляну вполне успешно стригли братья Ножины и привлечённый ими Андрей Горюн со своим рекламным агентством «МИКС». Дела шли настолько хорошо, что владельцы «КАРИНЫ» и «МИКСА» могли позволить себе по два раза в году бродить по Елисейским − и каким там ещё − полям Европы, Азии и Африки. Утаить это от общественности было сложно, да и не особо кто старался, а вот сглатывать выделявшуюся в большом количестве слюну становилось всё сложнее. Сам собою напрашивался вопрос: откуда деньги? Ответ не заставил себя долго ждать: проведя несложный анализ, выяснили, что по отчётам объёмы «МИКСА» были значительно − я бы даже сказал МНОГОзначительно − ниже, чем у «КАРИНЫ».

Понимая, что в существующих условиях контролировать ситуацию должным образом вряд ли получится, начальники, покумекав, решили объединить всю рекламную деятельность под единым руководством. Неудивительно, что мнения их сошлись на единственной кандидатуре. Тут, как говорится, без вариантов: слишком давно мы были знакомы и слишком хорошо друг друга знали. Начальники понимали, что я никогда ни при каких обстоятельствах не обману их доверия и не подставлю, а, с другой стороны, смогу удержать под контролем деятельность партнёров по рекламному бизнесу.

В итоге постановили: я должен организовать и возглавить акционерное общество закрытого типа, которое заключит договоры на размещение рекламной продукции с каждым из пяти депо. Контракт с «ФОБОСОМ», естественно, расторгается, а «КАРИНА», «МИКС» или ещё кто-то будет подписывать договор уже со мной.

Учредителями вновь образованного АОЗТ должны были стать я, кто-либо из братьев Ножиных и Горюн. Двое последних − в качестве компенсации за подпадание под мою карающую − так считалось − длань. Начальники − на основе двадцатилетнего близкого знакомства − полагали, что партнёрам придётся со мной непросто. Нет, отжимать их доходы никто не собирался, но вот ошибки в отчётах, списанные на чьё-либо невнимание или забывчивость, с этого момента исключались полностью. Это само по себе уже нелегко после нескольких лет бесконтрольной работы на доверии, а тут ещё − надзорная инстанция в лице человека, о котором они давно наслышаны, и слухи эти – не в их пользу.

* * *

Новому предприятию нужно было придумать неброское, но запоминающееся название, и мы сделали это, одним выстрелом убив сразу двух зайцев.

Дело в том, что основной особенностью вновь нарождающегося российского бизнеса было наличие «крыши». Первыми эту золотую жилу начали разрабатывать бандиты, чуть позже подтянулись мусора − не менты, заметьте − и представители других силовых структур.

Происходило сие следующим образом: в ресторан, магазин, кооператив или на стоянку приходила пара-тройка крепких парней и, прозрачно намекнув на грядущие неприятности, тут же снимала с деморализованных владельцев предоплату за дальнейшую защиту и покровительство. Самые борзые выдавали себя за представителей уралмашевских, центровых или афганцев. Пока ещё собственник разберётся, что эти молодчики ничего общего с означенными структурами не имеют и ни от кого, кроме себя самих, защитить не могут!

Вот и перед нами встал вопрос, как обезопасить вновь создаваемое предприятие от таких ходоков.

На высоте оказался Дима Ножин:

− Давайте назовём «ЭСКИЗ-РЕГИОН».

Идея, действительно, была более, чем удачная: в то время все спаренные троллейбусы-гармошки Орджоникидзевского депо − мы их называли сплотками − были заняты рекламой фирмы Николая Широкова «УРАЛ-РЕГИОН». Эти два названия были настолько созвучны, что сама собою напрашивалась мысль о некоей тайной связи: ну, кто из самозванцев рискнёт заявиться за оброком на предприятие, пусть даже предположительно принадлежащее одному из главных авторитетов Екатеринбурга?

Дальнейшие события подтвердили Димину правоту: идея сработала! Видимо, слово «регион» всё же сыграло отведённую ему роль.

* * *

Оформлением предприятия и узакониванием его деятельности занималась компания «Юрико», работающая на рынке юридических услуг Екатеринбурга с девяносто первого года. Выполнили они свою работу довольно быстро и качественно. Представляю, что было бы, займись я этим вопросом самостоятельно − так и застрял бы в коридорах власти: нарождающееся чиновничье племя, а, по меткому дореволюционному определению − крапивное семя, относилось к нарождавшимся капиталистам без отеческой заботы. Соответственно, никакой помощи с их стороны ждать не приходилось − сплошные крючки: не успеешь разогнуть один, как тут же загибают другой. Всё в полном соответствии со старым добрым правилом представителей любого рода власти: держать и не пущать.

Сразу после получения всех необходимых документов, как положено, сообразили на троих − не поймите превратно! − провели собрание акционеров.

Пришлось прямо объяснить партнёрам, что у некоторых начальников депо имеются сомнения в точности данных, предоставляемых в отчётах по внутренней рекламе, а потому отныне все отчёты я должен буду заверять личной подписью:

− А подпись свою я ставлю только на туалетной бумаге, которая тут же идёт в дело, и на документах, в достоверности которых уверен на сто процентов! Ни малейших сомнений быть не должно! Всё предельно честно! Тем более, и арендная плата, прямо скажем, невелика. Перечислять её я буду полностью со своего счёта, а вот вы теперь уже будете рассчитываться не с депо, а со мной. Поэтому давайте договоримся на берегу и внесём в протокол: если кто-то умышленно уменьшит в отчётах объёмы и попадётся на этом, будет, как в сказке. На первый раз − прощается. Второй раз − запрещается. А на третий − добровольно, без шума и пыли, продаёт свои акции любому из оставшихся и − на свободу с чистой совестью.

Кроме всего прочего мы обговорили ещё одно существенное условие: если один из акционеров по какой-либо причине решит покинуть «священный союз» и продать свои акции, он сможет сделать это только после того, как от них откажутся двое других членов Общества.

Составили протокол, крупным шрифтом обозначили дату и расписались, шутя и посмеиваясь. Тогда никто из нас, я думаю, не полагал, что не пройдёт и двух лет, как этот документ станет основанием для расставания с одним из соучредителей АОЗТ «ЭСКИЗ-РЕГИОН».

Дело в том, что отследить наружную − бортовую − рекламу было несложно, тем более в тех, сравнительно небольших объёмах. Договоры, как правило, подписывались на длительный срок, да и оформление транспорта производилось на территории депо силами своих же художников − со стороны не приглашали. Так что весь процесс – как на ладони.

С внутренней рекламой дело обстояло несколько иначе. «КАРИНА» и «МИКС» работали в этой сфере уже года два, за это время обросли постоянными клиентами, договоры с которыми заключались на неделю, максимум − месяц. Пойди – уследи за всем: ведь я был совершенно один. Потому и полагал, что страшилка о возможности потерять бизнес возымеет действие и остановит моих компаньонов от опрометчивых поступков.

Время опровергло мои ожидания, доказав, что никакими декларациями и постановлениями невозможно удержать жадность под контролем, если есть хоть малейшая возможность увильнуть от наказания…

* * *

Первые же месяцы работы показали, что наружная реклама на транспорте − дело довольно перспективное: заказчики хоть и не табуном, но пошли. И вот появился первый оптовик, заключивший контракт сразу на несколько вагонов − первый в Екатеринбурге дистрибьютор прославленного «Горьковского автозавода», торговавший знаменитыми «Волгами» ГАЗ-24. В недалёком прошлом купить такую простому гражданину было попросту невозможно, а тут − приходи и бери сколько хочешь! Если есть бабки, конечно!

Память невольно вернула меня в те времена, когда мой друг Слава Пахомов ценой невероятных усилий восстанавливал доставшийся ему во владение полусгнивший списанный автомобиль…

Но настоящее потрясение я пережил, когда месяц спустя та же команда прибыла, чтобы заключить очередной договор на ту же самую рекламу. Вот только количество вагонов удваивалось! Более того, часть суммы они предлагали заплатить наличкой: я таких денег не только в руках не держал − кассиром ведь никогда не работал − но и, как говорится, не нюхал!

С нескрываемым восторгом посетители, глядя двумя парами честных глаз в мой единственный видящий, откровенно поведали о том, что после выхода рекламы на бортах продажи выросли вдвое! Ничем иным, кроме как действием рекламы на трамваях и троллейбусах, они данное явление объяснить не могли! Да и опрос покупателей это подтверждал!

Примерно в это же время подтянулось ещё несколько заказчиков, конечно, не таких крупных, но я вертелся, как белка в колесе, понимая: справляться с такими объёмами одному будет очень сложно. Десять − пятнадцать вагонов в месяц ещё потяну, а если их будет больше?

Вопрос с оформлением самих вагонов я решил довольно просто, приняв на работу по совместительству художников двух троллейбусных и одного трамвайного депо – Южного. Надо сказать, что с мастером кисти и валика из Орджоникидзевского − Виктором Шестериковым и семейной парой из Южного – Волошиными, Евгением и Ольгой, мне здорово повезло! Со временем я перетащил их на постоянную работу. А вот искусника из Октябрьского депо через некоторое время пришлось лишить приработка, виной чему был, конечно же, «дядюшка Бахус».

Но имелась ещё одна проблема…

Людка, для остальных – Людмила Петровна, или кадры решают всё

Об уменьшении документооборота твердят постоянно, но со временем он лишь неуклонно растёт. Да оно и понятно: как иначе вышестоящее руководство сможет доказать собственную значимость и управленческую эффективность? А у меня есть один недостаток… Нет, вообще-то их, конечно, гораздо больше, но этот – особенный: не люблю заниматься бумаготворчеством, заполнением бюрократической макулатуры.

Учитывая данный аспект, начальство постоянно выделяло мне в помощь легкотрудницу, благо, среди женщин-водителей таких − накануне декрета − было немало: хватало не только для собственных нужд, но и на «экспорт» − делились с гаишниками, у которых бланков и отчётов было не меньше нашего. Обычно я обучал помощницу правилам ведения документации, а сам только проверял и подписывал. Теперь же договорами, актами, отчётами, короче, всей канцелярщиной, которая по мере увеличения объёмов росла всё большими темпами, приходилось заниматься самому, и это обстоятельство чрезвычайно меня напрягало. Но вопрос счастливо разрешился сам собой.

Людка появилась в моей производственной деятельности давно − в период, когда я работал главным инженером Орджоникидзевского депо.

Как-то утром, перед планёркой, Сычёв попросил меня зайти.

Перед директором, комкая в руках шапчонку, примостился на краешке стула водитель УАЗика Серёжа Бесхлебный. Да, вот такая фамилия, подчёркивающая полную бескорыстность этой семьи, а, может, лишь её части. Рядом с Сергеем, скромно потупив глазки, сидела рыженькая девица. Поскольку и сам Серёга был той же масти, я решил, что они − родственники.

− Вот, Вадим Михалыч, − так называл меня Сычёв, а следом за ним и всё депо, − Серёжа привёл свою сестру. Хочет, чтоб она работала у нас: у тебя же, кажется, освобождается место?

− Ну, да, Виола Ананьева уходит: нашла работу ближе к дому. Да и зарплата выше, чем у нас в техотделе. Но на это место уже есть желающие: Прасковья Ивановна, инженер по технике безопасности, просила перевести её на должность техника. Возраст. Да и работа попроще…

В действительности я полагал, что виной тому не возраст, а мой непростой характер. С другой стороны, должность инженера по технике безопасности и в самом деле весьма и весьма хлопотливая.

− Вот, − подхватил Геннадий Александрович, − а у Людмилы Петровны, − он ободряюще кивнул брату с сестрой, − и образование соответствующее, и опыт работы. В «Метрострое» она работала начальником отдела кадров.

Я удивился. В то время метро в городе только начали строить. Основные кадры подтягивались со строительства ташкентского метрополитена следом за директором Семёновым. Дело было новое, перспективное. Должность – приличная. Да и зарплата, наверное, тоже. Что же у неё там не заладилось?

Ну, да всё равно нужно было подыскивать человека, а тут вопрос решается сам собой. Ладно, поработаем − увидим.

Ждать долго не пришлось. Вскоре я понял, что всему виной – неспокойный характер моей новой подчинённой. Как он ей достался: перешёл вместе с генами, или воздушно-капельным путём − не знаю.

Дело в том, что Людка была, да и остаётся, родственницей Жданова, пусть и дальней. Да-да, того самого Андрея Александровича Жданова, первого секретаря Ленинградского обкома ВКПб, который долгое время был главным идеологом советского государства, другом Сталина, "бомбил" Ахматову и Зощенко.

Во время войны мама Людмилы, в то время, конечно, никакая ещё не мама, а молодая девушка − то ли двоюродная, то ли троюродная сестра Жданова − была эвакуирована из Ленинграда в Свердловск, где и осела, выйдя замуж и родив троих детей: двух дочерей и сына. Но из всех троих настоящей коммунисткой получилась именно Людка.

Она была не из тех, кто на собраниях скромно отсиживается в заднем ряду, и не из тех, кто громче других декларирует партийные идеи и заповеди, сам им не следуя. Людка и думала, и жила по-коммунистически, поэтому, столкнувшись в метрострое с нарушениями трудового кодекса, встала на дыбы, и сразу же была вынуждена искать новое место работы.

В должности инженера по технике безопасности она освоилась быстро, работала старательно, выполняя всё, что от неё требовалось, и даже – сверх того. Моментом сошлась с начальником отдела кадров Зиной Гордеевой и фельдшером медпункта Людмилой Минягиной, тем более что работа трёх этих подразделений была тесно связана: проведение медкомиссии, предрейсовый осмотр, проверки санэпидстанции, кадровые перестановки − во всех мероприятиях Людмила Петровна принимала самое деятельное участие.

Людкина безудержная энергия меня поражала, и я частенько с улыбкой наблюдал, как Петровна помогает то медицине, то отделу кадров, при этом без малейшего ущерба для своих непосредственных обязанностей.

Как правило, трудящиеся должны приходить на работу в полном здравии и, добросовестно исполнив свой долг, уходить домой так же − крепко держась на ногах. Но почему-то некоторые товарищи уходили, держась за стены. Вероятно, перетрудившись!

Значит, нужно срочно менять условия труда! За это должны отвечать их непосредственные руководители: бригадиры, мастера, начальники участков. Но те почему-то стыдливо отводили глаза, старательно не замечая измождённых лиц подчинённых.

Пройти мимо такого явления Людка − в силу своей принципиальности − не могла никак, и после нескольких выступлений на ежеутренних планёрках добилась-таки принятия нужного решения.

С этого дня весь руководящий состав, разбитый на тройки, по очереди должен был дежурить у проходной депо, фиксируя чрезмерную измотанность непосильным трудом некоторых работяг в актах, скреплённых подписями членов оперативной тройки. Такие вот ежовы рукавицы…

Разумеется, почётную первую тройку возглавила инициатор процесса − Людмила Петровна.

Когда следующим утром во время очередной планёрки был торжественно зачитан и возложен на стол Сычёву первый акт, то он же оказался и последним. Директор понял, что через несколько таких дежурств специалисты по подбору персонала попросту не справятся с задачей по укомплектованию депо кадрами рабочих специальностей. Инженерно-технический персонал и руководители, конечно, останутся, но вот руководить-то им будет совершенно некем!

Напрашивался закономерный вывод: начальникам разных уровней, дабы не осложнять себе жизнь и не портить показатели, было проще и удобнее на многие безобразия закрывать глаза. Ну, вот им их и приоткрыли. С наказом: навести в своих подразделениях хотя бы относительный порядок или искать другое место работы.

Не уволился ни один!

Или вот ещё случай.

В один из тёплых солнечных дней Людмила Петровна, в который уже раз обойдя с проверкой все производственные участки депо, выходит из цеха на свежий воздух. И что же она видит? А видит она, как какой-то работяга перебрасывает через забор полный мешок, подбегает к внутреннему углу ограждения и по арматуре, скрепляющей бетонные плиты, кошкой − или котом? − вскарабкивается наверх и спрыгивает на улицу.

От такого зрелища Петровна не просто онемела: глаза чуть не повылазили! Благо, очки спасли!

Кипя от негодования, она пытается призвать на помощь общественность в лице нескольких представителей рабочего класса, мирно курящих в сторонке. Но общественность, побросав недокуренные сигареты, тут же растекается по рабочим местам…

Чего греха таить? Тащили все. Потому что купить в магазине даже гайку или болт нужного размера было проблемой! Сегодня тащил один, завтра − другой, поэтому становиться свидетелем по делу о расхищении социалистической собственности не больно-то кому хотелось…

Но Людкина-то совесть была чиста! И так же чисты были её намерения: дождавшись, когда расхититель вернулся тем же путём, которым ушёл, она приняла его в свои цепкие руки и потащила к начальнику ремонтных цехов.

Фёдор Алексеевич Офицеров грозно сдвинул брови, пытаясь узнать правду, но это не помогло. На него смотрели родниковой чистоты глаза подозреваемого, твердившего только одно:

− Фёдор Алексеевич! Да я её сегодня в первый раз вижу!

Ну, что сказать? Аргумент убойной силы!

Фёдор Алексеевич всем корпусом развернулся к Людке:

− Вот видите, Людмила Петровна, он Вас сегодня только в первый раз видит!

Произнёс он это настолько убедительно, что до Людки дошло: смысла в дальнейших пререканиях − никакого, и она рванула прямиком к начальнику депо. Но и там понимания и сочувствия не нашла: Сычёв отправил её по месту основной работы − в кабинет охраны труда, пообещав, правда, разобраться в ситуации досконально, а, главное, беспристрастно.

И Людка поняла: охрана социалистической собственности − не её призвание. Ещё больше укрепилась она в этой мысли после того, как с расхитителя, сочинившего трогательную сказочку про то, как он сигал через забор по производственной(!) необходимости, все обвинения были моментально сняты.

Когда Людмила Петровна со скорбным выражением лица пересказывала мне эту историю, я хохотал как умалишённый:

− Людка, ты всем помогаешь: медикам, отделу кадров, а теперь ещё и охрану территории депо осуществляешь!

В это время сам я в ТТУ уже не работал, и мы с Людмилой сидели в одном кабинетике. Я специально попросил Сычёва подселить меня к Петровне, точно зная, что со своей страстью всех опекать и всем помогать, она и надо мной возьмёт шефство. И не ошибся: Людмила Петровна освободила меня ото всей так не любимой мною писанины. Заполняла акты, составляла отчёты, печатала на единственной имеющейся в нашем распоряжении множительной технике − электрической машинке «Ятрань» − одностраничные ещё в то время договоры. И вот когда встал вопрос об увеличении объёмов, я предложил Люде перейти в «ЭСКИЗ-РЕГИОН» на постоянную работу, пообещав зарплату выше, чем в депо.

Когда Людмила Петровна принесла начальнику на подпись заявление о переводе, Геннадий Александрович оставил его у себя со словами:

− Давайте, заканчивайте своё заочное обучение, а как окончите колледж, я сразу дам Вам перевод.

Честно сказать, я так и не понял, что он имел в виду. Люда и Зина действительно учились заочно – хотели получить профессию бухгалтера, чтобы обеспечить себе хоть какой-то дополнительный заработок, так как в период нарождавшегося капитализма, когда в стране как грибы после дождя открывались фирмы и фирмочки, данная профессия, действительно, была крайне востребована. Другой вопрос: какое отношение это имело к переводу? Тем не менее, спорить я не стал: учиться девчатам оставалось недолго − на носу были госэкзамены, которые Людка, естественно, сдала на одни пятёрки!

Красный диплом обмывали уже в «ЭСКИЗ-РЕГИОНЕ».

Из депо её провожали со слезами на глазах. Не знаю, правда, были это слёзы радости или сожаления.

Людмила Петровна стала моей правой рукой и оставалась таковой до последнего дня работы в «ЭСКИЗ-РЕГИОНЕ». Петровне можно было доверять, и я доверял ей абсолютно всё, как, впрочем, и её родственнице – новому главному бухгалтеру – Соколовой Любовь Васильевне, которую как раз Людмила в «ЭСКИЗ-РЕГИОН» и привела. С Любой я был полностью спокоен и за финансы предприятия, и за ведение бухучёта, и за взаимодействие с налоговой. Начисто лишённая – несмотря на солидный стаж и опыт – гонора и самомнения, осторожная и вдумчивая Любовь Васильевна не стеснялась обращаться за консультацией к специалистам, если испытывала какие-либо сомнения, что в условиях постоянно меняющегося законодательства случалось нередко!

Ещё одним ценным приобретением для нас стала Оксана Русских – дочь Игоря Иванюка, того самого мастера-золотые руки, с которым когда-то много лет назад мы познакомились и подружились в ИТУ№2. От отца Оксана унаследовала светлую голову, а вот от кого ей достался спокойный характер – бесценное качество при работе с заказчиками – теряюсь в догадках: ни Игорь, ни его жена Валя терпением и выдержкой не отличались.

Позже в наш небольшой коллектив влилась и Гордеева Зинаида Степановна, которую я знал и очень ценил ещё со времён работы в Орджоникидзевском депо. Обязательная, дотошная, тактичная, способная и открытая к восприятию всего нового, она очень быстро вошла в процесс. Кстати сказать, её сын Сергей – такой же ответственный, как мать – работал у нас практически со дня основания и долгое время отвечал за печать полноцвета и подготовку трафаретов.

Наташа Волегова, которая уверенно продвигалась по педагогической стезе, пришла в коллектив с должности старшего воспитателя детского сада совместителем, да так и осталась. Талантливая самоучка – именно на ней держалась вся дизайнерская работа. Благодаря необыкновенной трудоспособности и безусловной творческой одарённости Наташа легко и быстро осваивала и вновь появившуюся технику и незнакомые направления деятельности: цифровая полиграфия, сувенирка, широкоформатка – она умела и могла всё.

Первый прокол, или не всё то золото, что блестит

В Екатеринбурге на Сиреневом Бульваре появилась фирма со звучным названием «Урал-Бизнес». Вот туда я и был приглашён для заключения контракта на очень выгодных условиях: десять двухвагонных трамваев-сплоток на год! Помятуя старую истину о том, что как год начнёшь, так и проведёшь, я стрелой полетел в район ЖБИ. Эмоции захлёстывали: маржа обещала быть весьма приличной!

Офис фирмы располагался на первом этаже обычной панельной высотки. По периметру приёмной сидели крепкие молодые ребята в одежде самого модного на тот день дизайна: спортивные штаны с резинками, короткие кожаные куртки и прилепленные к головам чёрные вязаные шапочки. И − один на всех − подозрительно-недобрый взгляд.

Время от времени парни по вызову заходили в кабинет и, видимо, получив задание, уходили.

Я скромно притулился на краешке стула ждать своей очереди на аудиенцию и спустя некоторое время сподобился лицезреть хозяина кабинета. Честно сказать, понравился он мне не очень: было что-то настораживающее и в речи, и в манере поведения, да и одет не так, как обычно одевались руководители советских предприятий: ни пиджака, ни галстука, но тут, как говорится, выбирать не приходится. Да и рекламировать нам предлагалось не абы что, а предприятие-дилера шведской автомобилестроительной фирмы «SAAB». Рот наполнился слюной.

Мой собеседник, не выдвигая никаких невыполнимых требований, согласился практически со всем, что я ему обрисовал, и выложил на стол кучу журналов и проспектов, которыми надлежало пользоваться при создании эскиз-макета. Знал бы он, что я даже в школе редко получал по рисованию что-то выше тройки!

Но к тому времени уже был принят на работу если не талант, то очень способный парень − виртуоз графического дизайна. Жаль, проработал недолго. Дело в том, что у парня была невеста, но не было квартиры. Я помочь в этом вопросе не мог: предприятие только вставало на ноги, а он не мог ждать, поэтому пришлось расстаться. Но я опять забегаю вперёд.