Испытания жизни

Глава 2

Выждав с полчаса и убедившись, что его товарищ крепко спит безмятежным сном, Эдуард осторожно, стараясь как можно меньше шуметь, прикрыл двери сенного сарая и, держась в тени деревьев, направился к едва белеющим в темноте окнам спальни Марии Истоминской. Хватов отлично знал расположение комнат в Машиной половине дома, так как вырос в нем и, несмотря на последующие реставрации и ремонты, великолепно ориентировался в помещениях. Он мог там, с закрытыми глазами, проникнуть в любую комнату, и хорошо знал: какая вещь в ней находиться и на каком месте расположена она. Поэтому Эдуард твердо решил, что он обязательно сегодня достанет таинственный перстень и тогда он нападет на истинный след старинного клада. В том, что клад существует, и не является плодом людской фантазии или чьего-то воображения он был твердо уверен. Недаром же он слышал о кладах от матери и других старых слуг прежней барской усадьбы. Накануне он подслушал разговор отца с дочерью, и услышанное сильнее разожгло его любопытство и азарт, появляющийся при одном воспоминание об огромной куче золота, которая как будто бы реально лежала на столе. «Да! Ради богатства стоит мне постараться и любой ценой достать или добыть сокрытое сокровище. Первый шаг в поиске, я делаю сейчас», – бормотал Хватов, открывая прихваченной отмычкой замок Машиной спальни. По расчетам Хватова Мария не успела спрятать в надежном месте драгоценное кольцо, и оно по любому, должно быть где-то у нее в спальне. Чтобы хорошо спрятать кольцо потребовалось определенное время. У Маши его вчера не могло быть из-за приглашенных гостей. По опыту следовательской работы, Эдуард хорошо знал, где чаще и в каких местах молодые дамы и девушки обычно держат ювелирные изделия. Поэтому, он уверенным шагом направился к стоящему в углу вишневого цвета трюмо, надеясь там, внутри одного из ящиков найти вожделенную вещь. В комнате девушки, несмотря на позднюю ночь, было довольно светло. Лунный свет ровными полосами высвечивал, и проход к трюмо и стоящую неподалеку кровать Маши, застланную скромным голубым покрывалом. Из открытой летней рамы, затянутой сеткой из тонкой ткани от назойливой мошкары, отчетливо доносились порывы теплого ветерка с запахом чабреца и донника.

Хватов внимательно прислушался. «Вроде бы тихо. Ну, что же, пора за дело. Наш генерал может проснуться в любой момент. Мне говорили, что у старого хрыча чуткий сон». Осторожно выдвигая один за другим гладкие полированные ящички с позолоченными ручками в форме открытого львиного зева, он, во втором, заметил плоскую шкатулку из красного, потемневшего от времени, дерева с причудливым вензелем из завитушек и переплетенных между собою инициалов. Но рассматривать в подробностях рисунок Хватову было некогда. Затаив дыхание, и физически чувствуя, что он на верном пути, Эдуард поспешно откинул крышку ларца и увидел приличную грудку различных брошей и цепочек, тускло мерцающих серебристо-золотым цветом и, посредине расположилось долгожданное блестящее кольцо. «Думаю, что я нашел – мелькнуло у Хватова в голове. Но надо убедиться, что колечко именно такое, зачем я охочусь». Он достал шкатулку из ящика и положил его на полированный стол старинного трюмо. Но, он неловко задел рукавом левой руки массивный канделябр-подсвечник, скрытый в темноте и которым иногда пользовалась Мария в ночное время. Бронзовый светильник, ударившись о ножку кровати, произвел такой оглушительный звук, что от неожиданности, Хватов уронил шкатулку со всем содержимым. Бусы, брошки, колечки, разлетелись и раскатились по полу в разные стороны.

«Попался», – мелькнуло у него в голове. «Обязательно кто-то прибежит сюда и скорее всего, первым будет генерал. Да и ординарец расположился недалеко от него. У меня есть всего минута, и потому мне надо исчезать». Хватов лихорадочно шарил по полу голой рукой, смутно различая при лунном свете различные цепочки и кольца, но заветного кольца, которое он так тщательно и старательно хотел найти, нигде не было. В коридоре послышались неясный, неоформленный шум и приглушенные голоса, сопровождающиеся отчетливо слышимыми шагами, приближающимися к входной двери. Времени у Хватова не оставалось, и мысленно проклиная все и всех на свете, он вскочил на подоконник и, отворив настежь окно, выпрыгнул на песчаную дорожку, ведущую в густые заросли цветущей белой сирени и душистого жасмина. Через двадцать минут Эдуард лежал рядом неподалеку от спящего Александра и мысленно прокручивал в голове планы дальнейших действий. Их было у него столько много, что порой ему казалось чудом, как они могут одновременно уместиться в голове. «Надо же мне так сегодня постараться, чтобы все испортить», – в последний раз мелькнуло у него в голове и он, мгновенно, провалился в глубокий, опьяняющий сон, отключившись от всего на свете.

– Вставай лежебока! – разбудил Хватова голос Александра.

Разбудил его не только голос друга. Александр давненько толкал приятеля в бок, ничуть не церемонясь.

– Да, поскорее, вставай Эдуард. Генерал зовет всех к себе. Посторонний сегодня ночью пробрался в Машину комнату. Подробности сообщу по дороге. Ну, и здоров ты, спать. Можно подумать, что ты где-то ночью бродил и только под утро лег спать. А я с раннего утра на ногах. Как только встал, зашел к нашей больной. У нее со здоровьем все в полном порядке. Ну, а после меня позвал генерал. Он стоит у крыльца и нам подробно расскажет о происшествии.

Кирилл Сергеевич, одетый в светлый, полотняный костюм, состоящий из просторной, длинной на выпуск рубашки и свободных светлых брюк, сейчас больше напоминал солидного отпускника отдыхающего «от трудов праведных», чем боевого генерала, не дающего спуску ни себе, ни подчиненным бойцам. Желто-белая соломенная шляпа с широкими полями смотрелась на плотной, массивной голове ничуть не хуже, чем обычная военная повседневная фуражка, оставившая отчетливый след на его загорелом, высоком лбу. Глядя на него, человек со стороны никогда бы не поверил, что перед ним стоит кадровый генерал, командующий пятью тысячами солдат и офицеров.

– Видите, молодые люди следы под окном, – обратился Истоминский после краткого приветствия к юным друзьям. – Кто-то из злоумышленников проник ночью в спальню дочери и пытался похитить ее безделушки и побрякушки. Вы превосходно знаете и понимаете, какое большое значение имеют для милых дам эти, не нужные, на мой взгляд, колечки и броши. Машеньке, я, естественно, ничего не сказал, чтобы она не расстроилась. Она у нас нервная и чувствительная. Вы ребята, как опытные сыскари, несомненно, отыщите негодяя. Хотя он ничего и не взял, но наказать его следует. По следам вора, хотя и полузамытых ночным дождем, вы сможете отыскать злоумышленника.

– Чем они смогут нам помочь, Кирилл Сергеевич? – возразил Эдуард. – Вы обнаружили у окна следы ног, но может быть, они мои. Я вчера прогуливался по дорожке, и, извините меня за нескромность, заглянул в окно к Марии Кирилловне, полюбопытствовать: чем же она там занимается. Мы все собравшиеся в доме, к ней неравнодушны, и нам любопытно и интересно знать ее интересы и увлечения.

– Эдуард! Так порядочные люди не поступают, – напомнил ему Александр. – Может быть, ты ночью лазил к Марии? Но вряд ли ты так поступил. Маша ночевала в комнате вместе с твоей матерью Валентиной Васильевной. Можно смело исключить Эдика из числа подозреваемых. Сомневаюсь, что ему потребовались женские украшения. – Что ты городишь, Александр! Какую чепуху ты молотишь! Хотя ты мой непосредственный начальник и друг, но предупреждаю: одно лишнее слово, и я дам тебе по морде. Но, тебя можно понять: вчерашний хмель не выветрился из головы. Все мы видели, как ты усердно налегал на стакан.

– А ну прекратить разговорчики! Мы все должны работать и жить вместе, в одной связке, а не искать недостатки и недочеты друг у друга.

Генерал не на шутку рассердился и нахмурил лоб так, что на нем появилось крупные морщины, до этого не заметные на обветренном, суровом лице.

– Начало дня было замечательное, солнечное утро. Но продолжается он не лучшим образом. Сейчас я пойду к Машеньке. Выясню ее самочувствие. Вы ребята не теряйте время. Посмотрите, да пощупайте хорошенько вокруг. Может быть, что-нибудь и дельное выловите. И не стоит нам из-за воришки, ссориться между собой. Пускай вор переживает и дрожит из-за боязни, что мы отыщем его. И давайте не будем поднимать шум. В конце концов, у нас ничего не пропало, и милиция может посмеяться над нами, если мы обратимся к ней.

Никаких явных отпечатков и следов злоумышленников обнаружено не было, как в доме, так и снаружи. Но старания следователей были не напрасны. В метрах ста от дома в сплошных зарослях ракитника Эдуард обнаружил приличный отрывок старой рыбачьей сети, в ячейках которой тускло, поблескивали крупные чешуйки. Как она попала в кусты, нельзя было понять. Кто-то из местных рыбаков бросил ее за ненадобностью. Рыбьи чешуйки были светлые, и все остатки рыбацкой снасти издавали резкий запах речной тины и недавно пойманной рыбы. Найденный обрывок сети принес с собой Хватов, когда он ночью проник в Машину спальню. Как опытный игрок в покер, привыкший рассчитывать всевозможные варианты, в том числе и наихудшие и маловыигрышные, он полагал, что может возникнуть лишний шум и осложнения. И Хватову надо было отвлечь внимание от своей персоны. Теперь у него появлялся повод и дальше проводить игру понятную только ему одному. Мария не слышала ночью никакого шума, так она крепко спала. Проснувшись часов в восемь, она чувствовала себя свежей и хорошо отдохнувшей. Чашка горячего крепкого чая еще больше улучшило ей настроение, и она смотрела на Александра, вошедшего в комнату, дружелюбно и доброжелательно.

– Здравствуй Саша. С чем пожаловал? Да ты садись сюда, где свободный стулик и не робей. Вчера ты вел себя смелее, чем сегодня. И какой же ты офицер, если смущаешься в разговоре с девушкой и ничего дельного сказать не можешь. Припоминаю, что недавно ты и песни пел, и не только не пропускал ни одного тоста, но и наливал стопку раньше всех. Тебе надо напрячь память, и ты вспомнишь вчерашние события.

– Ты меня извини Машенька, за мое вчерашнее, можно сказать, недостойное поведение. Я нисколько не стараюсь оправдаться перед тобой. Виноват, честное слово, виноват и перед тобою, да и перед другими. Я думаю, что у меня таков нрав и характер. Я всегда хочу, чтобы было хорошо не только мне, но и всем остальным. Чтобы все присутствующие гости разделяли и мою радость, и веселье. Хотя ты видела, что ничего путного из задуманного у нас вчера ничего не вышло.

– Да, все именно так и вышло Александр! Обед проходил замечательно, но ты пил слишком много вина. Не скрою от тебя, что ты мне давно нравишься, но прошу тебя перестать пить в таких количествах, да и курение тебе следует значительно уменьшить. Мой папа, хоть и генерал и командует целой дивизией и то, столько не пьет и не курит, как ты.

– Слушаюсь командир, – шутливо отозвался Александр, прикладывая большую ладонь к краю белой панамы. – Начну исправляться днем и ночью, чтобы выглядеть достойным в твоих глазах и вести прилично в гостях. И ты, надеюсь, после исправления, станешь радостно смотреть на меня и улыбаться.

– Всегда у тебя шуточки, да прибауточки Саша. А я разговариваю с тобою вполне серьезно. Ты у нас офицер милиции, да к тому же и начальник. Неужели тебе так весело на твоей работе. Я знаю, что борьба с бандитами и ворами совсем не простое и не легкое дело. А ты порою ведешь себя так, как будто работаешь не во внутренних органах, а в неком другом увеселительном заведении и твоя задача заключается в развлечении почтенных посетителей.

– Машенька! Дорогая! Прошу тебя успокоиться и сильно не волноваться. У тебя слишком отзывчивое и чуткое сердце, и когда ты его станешь чересчур напрягать, оно просто-напросто выскочит из груди. Хочешь, я тебя успокою?

Александр обняв девушку за талию, обтянутую цветастым платьем, нежно прижал к себе, одновременно, покрывая жаркими поцелуями раскрасневшееся от волнения лицо Маши.

– Саша! Немедленно прекрати! Могут войти люди и понять не так? И какие тогда пойдут разговоры обо мне? Ты сейчас холостой парень и с тебя спрос другой, чем с нас, с девушек. Мы с тобою не помолвлены и я свободная девушка, которая никому не давала никаких обязательств на будущее.

Александр выпрямился перед взволнованной собственным многоречием Машенькой, и прерывающимся от волнения, неприсущим ему тихим голосом произнес:

– Я люблю тебя Машенька и прошу тебя стать моей женою! Теперь я не могу представить дальнейшую жизнь без тебя, моя любимая. И больше не сомневайся во мне. Все, что сейчас во мне тебе не по нраву, я откину в сторону, как старые вещи, обветшавшие и пришедшие в полную негодность. Опять меня понесло в другую сторону. Самое главное, что я люблю тебя и буду любить вечно. Ну, а все остальное пустое и не имеет никакого смысла. Только не отвергай сейчас, с ходу, моего предложения. Понимаю, что ты сейчас не готова мне дать ответ, но я буду ждать его столько времени, сколько необходимо.

– Твое признание Саша прозвучало так внезапно, что я пришла в затруднение и не могу ответить однозначно. Мне надо время подумать над твоим предложением. Достойного мужа выбирают один раз и на всю жизнь. Я повторю тебе, что и ты мне нравишься, и я тоже к тебе сильно привыкла. Но, мне надо время, чтобы лучше узнать тебя как человека, готового вынести трудные семейные обязанности и обязательства. Когда я пойму, что без тебя не могу жить, то обязательно дам тебе знать. И будь уверен, что твои слова, которые я услышала, врезались в память на всю мою жизнь. Саша, прошу тебя, оставь меня одну. Мне надо все хорошо обдумать и успокоиться.

«Настала пора мне идти. Все, что она сказала мне – предельно ясно, но в то же время – ничего и не ясно», – подумал Александр и напоследок протянул ей сильную, смуглую от загара руку.

– Маша, извини меня, пожалуйста. Я мог по запальчивость сказать необдуманные слова. Поверь мне: все, что я тебе только, что говорил, идет прямо из моего сердца без всякого лукавства и обмана.

Он потихоньку прикрыл дверь и, выходя на улицу, столкнулся с Авдотьей Николаевной, старой няней Марии Истоминской. Все, кто проживал в барском доме, настолько привыкли к полной, шестидесятилетней женщине в просторной, крестьянской одежде, что считали, – она появилась здесь одновременно с началом строительства имения. Когда-то она ухаживала и ходила, как говорят в народе за малышкой Машей. Теперь няня отдавала все силы и умение наведению уюта и приготовления пищи для генерала и его дочери. Казалось, ни одно событие в доме не могло ускользнуть от ее зоркого и проницательного взгляда. Взглянув на расстроенное лицо Александра, она приветливо поздоровалась с ним и, вытерев о белоснежный фартук спелое, красное яблоко протянула его Ульянову.

– На, возьми молодец. Да приободрись. Ни к чему тебе так унывать! Девчата ведь знаешь, как ветер переменчивый. Сегодня он дует в одну сторону, а завтра может подуть и в другую. Так что, парень, надейся на лучшее и на нашего Господа Бога.

Она набожно перекрестилась и продолжала:

– Она любит тебя, наша Машенька! Поверь мне старой. Я знаю норов и характер девицы с самого малолетства. И вот еще что: не забудь на свадьбу позвать и меня. Няня заговорчески подмигнула Александру и понесла корзину полную наливных яблок, но Ульянов остановил ее.

– Подожди немного Авдотья. Я мигом.

Он срезал с ближайшего куста пиона, несколько нежных, только что распустивших розовых бутонов и, подровняв кончики стеблей, подал его няне.

– Передай, пожалуйста, от меня Маше. И больше ничего ей не говори. Пусть она знает, что я на нее нисколько не сержусь и буду всегда о ней помнить.

В километрах пяти от домика управляющего располагалась большое озеро с многочисленными протоками и старицами, которые образовывали множество малых озерец, соединяющихся друг с другом. И потому, любимым, да, пожалуй, и единственным занятием местных жителей была рыбная ловля, продолжающаяся круглый год. До глубокой осени они ставили сетки и неводы, а зимой занимались подледным ловом. В этих местах организовали рыболовецкий колхоз «Путь Ильича» и частная рыбная ловля разрешалась членам рыбного хозяйства. Всегда находился местный люд, тайком занимающийся промыслом и сбывающий добычу всем желающим за определенную плату. Как говорится, все были сыты: и государственный план по рыбозаготовкам, выполнялся своевременно и окрестные жители, не чувствовали себя обделенными. Местное начальство закрывало глаза на незаконную рыбную ловлю, понимая в своей душе, что людям тоже надо питаться и кормить семьи. Время от времени устраивались рейды и облавы на незаконных ловцов рыбы, но, как правило, в расставленные властями силки, попадали люди, которые в своих высказываниях или может быть в незначительных поступках, показывали недовольство действующим властям. Доносчики или «крысы», как говорят о них в народе, были всегда и везде в любой среде и начальство и власти активно и в полной мере использовали их по назначению. Михеич, пожилой мужик лет шестидесяти, издавна занимавшийся незаконной ловлей, пользовался покровительством местной власти, так как иногда сообщал им нужные сведения о жизни жителей поселка. До поры, до времени, власти его не трогали, и он настолько уверился в собственной независимости, что чуть ли не кричал об этом на каждом шагу. Выпив, он любил показывать другим, таким же работягам свою независимость и ценность. Ближайшие соседи давно поняли его собственническую, неискреннюю натуру и старались при нем избегать любых разговоров, касающихся вопросов политики и отношения к властям. Сегодня Михеичу, хотелось с кем-нибудь выпить и поговорить, после вчерашнего. Но, как назло, ни одного подходящего собеседника не оказалось. Все соседи были заняты повседневными делами и, кроме, жены Катерины, невзрачной, худощавой бабенки, достающей из старого, железного таза очередную мокрую тряпку и вешающую ее на туго натянутую веревку во дворе дома, никого не было. Михеич, почесывая петуший кадык, поросшим, седым, жестким волосом, смотрел на занятие своей половины, раздумывая о происходящем. «Ну не будешь же пить со своею бабой. О чем с ней разговаривать? У нее, кроме чугунов и тряпок, ничего не может быть в голове. Эх, был бы у меня сынок, вот тогда мы с ним посидели, да и потолковали по душам». Старик задумался и обхватил руками взлохмаченную седую голову, в которой что-то натужно булькало и переливалось. На некоторое время, он прекратил дыхание, полагая, что данный способ поможет снять все неприятные ощущения. В дверях калитки, ведущей во двор, показался Эдуард. Оставив автомобиль генерала, на котором он приехал в невзрачный, рыбацкий поселок, неподалеку от дома Михеича, он незамедлительно подошел к нему. Старый рыбак сидел за дощатым столом с початой бутылкой и незамысловатой закуской.

«А хозяин совсем хорош! И когда он успел с утра набраться? Но он не настолько пьян, чтобы не понять того, о чем я буду его спрашивать. А может быть, пьяный больше расскажет».

– Здорово дед! Я следователь Хватов. Да ты полагаю, должен меня знать. Я из здешних. Впрочем, знать тебе меня не обязательно. Ты виноват в попытке кражи драгоценностей из дома генерала. А улики против тебя у меня всегда найдутся. Ты понял, Михеич?

– Как мне не понять, господин следователь. В жизни я хорошо усвоил, что против рожна с голыми кулаками не попрешь. Но вам все-таки нужны тоже, какие-никакие доказательства. А у вас против меня, кроме, обрывка сети, собственно говоря, ничего и нет. А может быть это вовсе и не моя сеть. Вон у нас, сколько рыбаков тут живет, почитай целый колхоз, а ты почему-то привязался именно ко мне. Видно все неспроста, ты задумал. Давай лучше мы с тобою махнем по маленькой, – и Михеич разлил ловко по чашкам, не пролив не единой капли светлую, остро пахнущую жидкость. – Может тогда и разговор у нас пойдет лучше? Да ты не гнушайся посидеть со мною. Вчера заходил ко мне твой товарищ, тоже следователь. Ну, мы с ним хорошо так посидели, потолковали о разном и, само собой, хорошенько выпили. А чем он хуже тебя? Я думаю, что ты несколько его не лучше? Так, что давай! Не гнушайся моей компанией.

Михеич смачно сплюнул на землю и, достав из-за уха смятую папиросу, дрожащими руками постарался зажечь спичку, которая тотчас же погасла от порыва ветра. Забыв о сигарете, старик костлявой, жилистой рукой, неспешно протянул стакан следователю. Хватов с презрением отстранил его и с насмешкой смотрел на этого, как он полагал, никчемного мужичишку.

– Значит, брезгуешь выпить со мной, господин хороший! Думаешь, я тебе не компания. Тогда и говорить мне с тобою незачем. Захочешь меня арестовать, то арестовывай и после доказывай мою вину. А, сейчас, я говорить с тобою вовсе не желаю. Подобная ситуация не входило в планы Эдуарда. Не за этим он приехал сюда, чтобы выслушивать нарекания от полупьяного мужика.

– А зачем я тебя спрашиваю Михеич, потому что мне любопытно, что ты вчера наплел моему товарищу про клады и как твой отец помогал прятать его. Может, все же поделишься, со мною об этом?

– Ничего я тебе говорить не стану, господин следователь. Все, что я говорил вчера твоему товарищу: было по пьяни и лишнее хвастовство. Ни о каких кладах мне ничего не известно, а то, что я наговорил про него, это для того, чтобы придать себе значение. Человек я маленький, но иногда мне хочется людского уважения, и тогда я могу наговорить невесть что.

Чувствую, что воображаемый клад, в буквальном смысле, испаряется у него на глазах и все его мысли о нем, превращаются в бесплодные фантазии, Хватов вытащил из-за пояса револьвер, прикрытый сверху полой форменной куртки и, багровея от нахлынувшей на него злобы, приставил его к затылку Михеича.

– Говори скотина! Да побыстрее! Что ты знаешь о кладе и куда его могли спрятать старый барин и твой отец.

Хватов с такой силой вдавил ствол револьвера в затылок, что Михеич, взревев от боли, неожиданно закричал на всю округу неожиданно сильным, пронзительным голосом:

– Люди добрые помогите! Убивают! Спасите!

Худосочная бабенка Михеича, в застиранном белом фартуке, в разводах от мыльной воды, быстренько выскочила на шаткое крылечко неказистой избенки и тоже истошно завопила таким голосом, словно ее схватили за одно место и потащили в близлежащие кусты с одной единственной целью: насладиться ее «непреходящей» женской красотою. На вопли откликнулись мужики и женщины, в самых разнообразных нарядах, работавших у домов и на огородах. Все они стали с большим любопытством наблюдать за происходящим и попытались прокомментировать происходящее различными, порою нецензурными выражениями.

– Поспорим Иван, что он застрелит его!

– Ни за что! Сам ведь знаешь, что оно… никогда и нигде не тонет. Но все же интересно, что следаку надо от нашего Михеича?

Увидя людей, Хватов быстро убрал оружие и, толкнув Михеича, с угрозою сказал:

– Твое счастье старый хрыч! Считай, повезло тебе. Но я вернусь к тебе, и тогда ты мне все уже точно скажешь. Будь уверен.

Эдуард направился к выходу, но старуха, до этого стоявшая неподвижно в стороне и жадно впитывающая в себя каждое слово в его беседе с мужем, с ловкостью кошки, увидевшую хозяина и дотоле гуляющей по улице, подскочила к нему и судорожно схватила за полу куртки.