– Работать! Работать надо!
Держащий нос по ветру Бузулук уставился на Новикова:
– Слушай, Володь! Ты наравне с Медведевым протираешь штаны. Почему вы не даёте ходу старшим редакторам Аккуратовой и Сану? Два дня в неделю надо давать им возможность бывать на объектах. Пусть пашут. Пусть показывают нам, как надо писать. Переймите опыт соседней, крестьянской редакции. У Бори Бажанова нет зама. Боря держит на месте лишь одного редактора, он перелопачивает всю шизофрению телетайпного потока. А второй редактор у Бори бегает по объектам и делает конфетки. Разве у нас так нельзя?
Обо всём этом Колесов только что твердил на планёрке. Бузулук обеими лапками за:
– Ну чего мы стадом сидим на корреспондентском самотёке? Один-двое спокойно справятся!
– Ну, лектор, проквакал – брысь с трибуны! – машет Татьяна на Олега. – Меня больше беспокоит, чего такой злюкой сидит Лобанов. Игорь, ты чего такой злой? У меня зуба нет, желудок пустой, и я не такая злая, как ты.
– А как не злиться? – ворчит Игорь. – Только что Медведь угробил мою тему об оснащённости геологов. Говорит: нет повода. А что ты, говорит, нового скажешь? Будет День геолога, тогда и дашь свою статью. Я говорю: «Напишет статью член коллегии министерства геологии» – «Он скучно напишет». – «Я за него напишу. Он подпишет».
Татьяна выставляет свой довод:
– Ты сделай статью. А потом и говори.
Я впихнулся в разговор:
– Чужую беду пальцем разведу, а свою и пятернёй не растащу… Игорь не день и не два вынашивал свою тему. И без согласия бугра пиши? Глупо. Не до каждого всё сразу доходит. В минуту всё не укладывается в Медведе.
– В его голове ничего не укладывается! – говорит Татьяна. – Плюй на всё. Спокойно делай. Выдашь через редакцию науки или Бориса Прохоровича. Злой… Тебе тоже надо в психдиспансер. Иди догони тов. Медведёва и топайте вместе!
Да… Стоит начальнику отлучиться в психарню – начинается крутая критика. Не глядят на то, что Медведев вытиран (ветеран) ТАССа.
Татьяна и Игорь уходят в столовую.
Звонит Калистратов:
– Гоните Бузулука на выпуск. Волосы будем выдирать!
Пять минут назад Бузулук сиял. Сейчас он мрачен. Наполеон побит!
– Этот Калистрат-кастрат… – опало шепчет Олег. – Я ему сколько надиктовал. А он дал только десятую часть. Посчитаемся мы с Севушкой… Ничего… Обкашляем это дельце в свете бутылки…
Бузулук бежит на калистратовский эшафот. Приглашён срочно!
Входят Татьяна с Игорем.
– Вот, – отдаёт она мелочь Игорю, – получи. Ты ж меня кофе поил… А теперь… – Она берёт со своего стола какой-то листок, треплет им. – Где этот Бузулучина. Я без него соскучилась. Материал есть, Бузулука нет. Гм…
Она подходит к Новикову:
– Володь, а Володь! Дай таблицу умножения с твоей тетрадки. А то я забываю, сколько будет пятью пять. Положу себе на стол под стекло…
Татьяна ликующе суёт мне под нос таблицу:
– Глянь, что у меня есть. Таблица!
Отредактированную заметку я несу в машбюро.
Тамара, жена Медведева, мне говорит:
– Сколько вы носите заметок! Вороха! От вас к нам надо проложить трубу. Положил, дунул – заметка у нас! А раньше была труба имени Вишневского. Был такой заместитель генерального директора. По трубе материалы летели с выпуска на четвёртом этаже на первый этаж, где стояли телетайпы. Трубу убрали. Сейчас заметки курьеры носят.
Потягиваясь, Татьяна спрашивает:
– Ребя! Где достать шестьдесят рублей?
Бузулук выворачивает карманы:
– Я сейчас пустотелый.
Свой вопрос Татьяна бросает и входившему Беляеву.
Он расшибленно разносит руки в стороны:
– Какие деньги у гулёны? Первый же день на работе после отпуска.
– Нет денег. Так зато как вы загорели!
– Ну да. На лыжах ходил. Подгорел.
– И ещё вас интересно постригли.
Беляев осмотрелся и душевно выговорился Татьяне:
– Стригла меня старая клизма в доме отдыха. Стригла не глядя. Говорю ей: «Вы хоть посмотрите». – «Я чувствую». Начувствовала… Ребята! Всех велено свистать наверх. В конференц-зал. Будем всем собором выдвигать кандидатов в депутаты райсовета. От вашей комнаты будет выступать ваш товарищ Новиков.
Через пять минут Новиков заунывно пробубнил с трибуны:
– Я предлагаю выдвинуть Пименова Василия Сергеевича. Вы все его знаете. Он секретарь парткома ТАССа. Честный в работе. Неплохой семьянин.
По залу пробежался в разминке ехидный смешок.
Поддержал кандидатуру ещё живой обозреватель Романов. Говорил с места. Из рядов:
– Я хорошо знаю Пименова. И он меня знает. Вместе бултыхаемся в ТАССе двадцать лет.
Потом молодой патлатик выдвинул какого-то Лёшу.
Шум из рядов:
– Лёша! Покажись народу! Какой ты, наш избранничек?
К подножию сцены, к микрофону направляется Лёша.
Он ещё не взял в руку микрофон, а из зала уже кричат:
