В чайных домиках и шумных горных тавернах в Гималаях я пускался в пространные разговоры с другими альпинистами о том, что же всё-таки движет нами. Мы часто с благоговением рассуждаем о миролюбии, духовности и связи с Землёй. Долгие дни в горах дарят приятное утомление моему телу и умиротворение разуму. Альпинизм – некая форма медитации в движении.
В то время как некоторые люди надеются обрести страсть посредством музыки или марафонского бега, я уже нашёл свою, и это – горы. Восхождения не только позволяют мне развивать столь значимые аспекты жизни, но и позволяют ощутить личностный рост в ходе путешествия по самым великолепным диким местам планеты. Высокие горы олицетворяют необъятность, яркость и вдохновение. В сущности, я поднимаюсь, чтобы испытать благоговейный трепет.
С десяти лет, когда я впервые увидел в принадлежавшей родителям энциклопедии чёрно-белую фотографию парящей в небе вершины, Эверест заворожил меня. Это манящее чудо вдохновляло на занятия альпинизмом и новые восхождения в течение трёх десятилетий, и ради этого я старался найти альпинизму место в своей жизни, занимаясь образованием, карьерой и семьёй. Поиски благоговейного трепета наконец привели меня к Эвересту.
* * *
Верховья ледника Кхумбу плотно прижимаются к трём уходящим ввысь боковым стенкам ледового бассейна. Слева над нами возвышалось западное плечо 1200 метров высотой. Справа от нас крутая скала, выступающая из края ледника, круто вздымалась на полтора километра вверх, к вершине горы Нупцзе[15 - Нупцзе – вершина в районе Кхумбу, хребет Махалангур-Химал, Непал. Расположена в 2 км к западу-юго-западу от высшей точки горы Эверест (Джомолунгмы). По-тибетски Нупцзе означает «западный пик», так как это западный сегмент массива Лхоцзе – Нупцзе. В гребне массива Нупцзе, протянувшегося с востока на запад, выделяют семь вершин, все высотой более 7500 м.] на высоте 7861 метр. В пяти километрах впереди верхний конец ледника Кхумбу подходил к подножию горы Лхоцзе[16 - Лхоцзе (8516 м) – гора в Гималаях. Четвёртый по высоте восьмитысячник мира. Находится на границе Китая (Тибетский авт. район) и Непала, в горном хребте Махалангур-Химал.]. Крутая ледяная стена под углом поднималась почти на 2 километра к горе Лхоцзе высотой 8 516 метров, четвёртой по высоте вершине мира.
В середине мая мы планировали подняться до середины Стены Лхоцзе, а затем на высоте около 7467 метров повернуть налево. Мы намеревались траверсом пройти на север по знаменитой осыпающейся Жёлтой Полосе[17 - Жёлтая Полоса (The Yellow Band) – осадочные породы из песчаника, верхняя отметка – 7 620 м на Эвересте.], а потом свернуть к Четвёртому лагерю на Южном седле[18 - Южное седло (7 906 м) – перевал на границе Непала и КНР, на соединении Эвереста (8 848 м) и Лходзе (Лходзе Главная – 8 516 м, Лходзе Средняя – 8 414 м и Лходзе-Шар – 8 383 м), первой и четвёртой по высоте вершин в мире. Когда альпинисты совершают восхождения на Эверест по юго-восточному ребру со стороны Непала, последний Четвёртый лагерь делается на Южном седле. Там почти постоянно дуют сильные ветра, препятствуя накоплению снега.]. Верхняя пирамида Эвереста оставалась бы скрытой из виду слева от нас. С нашей позиции – чуть ниже Первого лагеря – было видно, что вершина высотой 8848 метров по-прежнему высится на три с лишним километра у нас над головой.
Обширный горный цирк, его красота и изумление от сознания, что вот я стою в этом потрясающем месте, лишили меня дара речи. Спустя четыре десятилетия после того, как папа посоветовал мне прочитать мою первую книгу об Эвересте, я действительно оказался тут.
* * *
Я увлёкся скалолазанием в 1982 году, и на тот момент на высочайшей вершине мира побывали только несколько спортсменов из самой элиты. Когда мне было двадцать лет, Эверест представлялся самой главной из заоблачных целей, какие я только мог перед собой поставить. Даже для того, чтобы добраться до подножия горы, предстояло сделать больше и изменить себя сильнее, чем мне доводилось до тех пор.
Разговоры об Эвересте с приятелями-скалолазами были интересны и увлекательны, но для неспортивного парня вроде меня, из равнинного Массачусетса, мысль о восхождении на Эверест казалась невероятной. Я даже полтора километра не мог пробежать во время сдачи школьных нормативов по физкультуре. Желание стать альпинистом требовало изрядной физической подготовки и сосредоточенности. Серьёзность принятого решения пугала и одновременно придавала мне сил. В колледже я начал выбирать для себя занятия, которые постепенно могли бы превратить меня в человека, готового когда-нибудь попытать счастья и задуматься о восхождении на большую гору, кто знает, может, даже на Эверест. Я учился, тренировался и уходил в горы.
В Колорадо я перебрался в 1986 году, чтобы жить поближе к Скалистым горам. За двенадцать лет я прошёл сотни сложных маршрутов и поднялся на десятки вершин высотой более 4 км, которые хорошо известны всем жителям Колорадо. Я перелопатил книги по альпинизму и искал людей, которые могли бы рассказать мне больше о высоких горах. За следующее десятилетие в команде с другими увлечёнными альпинистами я участвовал в десятке экспедиций в Северной Америке, Южной Америке и Азии. Начиная с 2009 года я сосредоточился на экстремально-высотных восхождениях. В тот год я поднялся на шестую по высоте вершину в мире, Чо-Ойю (8201 м), а затем стал засматриваться ещё выше. После тридцати трёх лет занятия альпинизмом, 25 апреля 2015 года, я, наконец-то, начал восхождение на Эверест.
Нам оставалось подняться по вертикали всего на 60 метров, чтобы добраться до Первого лагеря, и тропа вдоль зафиксированных верёвок пересекала огромные, неправильной формы глыбы ледниковых обломков. ПиКей вёл нас зигзагами, и мы обходили одну гигантскую трещину за другой. Щели глубиной почти в 50 метров практически окружали каждый ледниковый столб, позволяя понять, какое ужасающее давление испытывает ледник, протискиваясь между сужающимися каменными стенами и устремляясь к ледопаду позади нас.
Когда солнечный свет проходит через ледник, плотный лёд избирательно поглощает красные и жёлтые волны, так что остаётся только синий свет. Чем глубже трещина, тем более синей она кажется. Жуткие расселины испускали ярко-синее сияние, словно в недрах земли скрывался источник неведомой энергии. Самые громадные и самые синие трещины из всех, что я когда-либо видел.
До Лагеря оставалось всего двадцать минут ходу, но мне нужны были вода и солнцезащитный крем. Несмотря на искушение проигнорировать собственные потребности и просто двигаться дальше, я заранее дал себе обещание в этой экспедиции особенно внимательно следить за своим состоянием. Заявиться в лагерь, спотыкаясь от обезвоживания и с солнечными ожогами, было недопустимо. Я был настроен продержаться на горе достаточно долго, чтобы предпринять попытку восхождения на вершину.
Как только мы достигли середины ледового острова, через который шли, я попросил остановиться. Снял верхнюю мембранную куртку и сунул её в рюкзак. Пока мы пили воду, мимо прошла пара наших товарищей по команде. Мы с моим другом Бартом Уильямсом и его непальским проводником Лакпа-Бхоте молча кивнули друг другу и подняли большие пальцы вверх, когда они обогнали нас.
Мгновение спустя, пока я втирал в щёки белый солнцезащитный крем, мне показалось, что над нами я вижу двух альпинистов из другой команды, и они движутся, не пристёгиваясь к провешенной по леднику верёвке. Я прищурился и посмотрел внимательнее. Так и есть. Тот из них, кто шёл первым, перешагнул через узкую трещину, не снимая карабин и не перестёгивая страховочный трос. Затем второй альпинист сделал то же самое. Они шли по леднику без страховки.
Сбоку мне хорошо был виден участок ледника, через который они шли, и метрах в трёх с половиной от них справа была глубокая расселина. Создавалось обманчивое впечатление, что плоская поверхность ледника неопасна, но при наличии трещин и провешенной в обход них верёвки риск, на который они пошли ради экономии нескольких минут, казался ненужным. Наблюдая за тем, как они без страховки бредут среди открытых трещин, я ощутил тревожный прилив неприятного жара.
Мы с ПиКеем закончили короткую передышку, взвалили на плечи рюкзаки и начали заключительную часть перехода. Мы добрались до относительно безопасного Лагеря примерно в полдевятого утра. Барт стоял возле оранжевой палатки-кухни, поджидая нас. Останавливаясь после каждого шага, чтобы перевести дыхание, я направился к нему и остановился, не дойдя полметра. Барт ухмыльнулся.
– Добро пожаловать в Первый лагерь.
Трудолюбивые шерпы и проводники из нашей экспедиционной компании, International Mountain Guides (IMG), разбили лагерь ещё за несколько дней до нашего прибытия. Кроме палатки-кухни и оранжевой палатки-склада на нашем участке было двенадцать жёлтых спальных палаток, образующих грубый овал метров двадцать пять в длину и двенадцать в ширину. Гигантские открытые расселины пересекали ледник всего в нескольких метрах выше и ниже нашего лагеря. Нечего и думать бродить вокруг.
Периметр лагеря был обозначен бамбуковыми колышками высотой по колено, воткнутыми в снег. На верхушках палаток развевались короткие полоски мерной геодезической ленты из розового пластика. Если учитывать дюжину других экспедиций, обосновавшихся поблизости, численность маленькой общины на леднике составляла около сотни человек.
Первый лагерь заслоняли западное плечо Эвереста в нескольких сотнях метров к северу и Стена Нупцзе мерах в трёхстах к югу. Почти все экспедиции, выбирающие южный маршрут на Эверест, начиная со швейцарской экспедиции 1952 года, разбивали лагерь в этом же районе на среднем участке ледника.
Барт провёл меня через лагерь к нашей палатке метрах в двадцати. На прошлой неделе мы с ним тоже ночевали в одной палатке, когда в порядке акклиматизации поднялись на вершину Лобуче Восточная[19 - Лобуче – гора в Гималаях на территории Непала, в одноимённом поселении Лобуче, недалеко от ледника Кхумбу. У горы две вершины: Лобуче Восточная (6119 м) и Лобуче Западная (6145 м). Вершины разделяет длинный хребет. Первое зарегистрированное восхождение на гору осуществил Лоуренс Нильсон 25 апреля 1984 года.] высотой 6119 м. В свои шестьдесят лет Барт был мягок и дружелюбен, и общаться с ним было очень легко. Старший финансовый консультант по профессии, он оставался умным и приятным собеседником даже после долгих часов вынужденного сидения в холодной палатке. Барт был преданным семьянином и всегда улыбался, рассказывая о своих детях и внуках.
Я со стоном снял личное снаряжение и уронил его прямо в снег. Затем по одному предмету враз стал передавать Барту в палатку. Даже от такой незначительной нагрузки пульс и частота дыхания у меня зачастили. Я напомнил себе, что двигаться надо медленнее, чем обычно.
Из палатки-кухни на другом конце лагеря к нам направился ПиКей, держа в каждой руке по пластиковому стаканчику. Он протянул один мне со словами:
– Лимонный сок.
Я отхлебнул терпкий лимонад и вздохнул.
– Спасибо, ПиКей.
Вблизи Эвереста может быть нестерпимо холодно и уже через несколько часов невероятно жарко. Разрежённая атмосфера пропускает солнечное тепло, и оно поджаривает нас, а белая поверхность снега отражает солнечные лучи во всех направлениях. Неосторожный альпинист может заработать солнечный ожог под подбородком из-за отражаемого вверх солнечного света. Я даже слышал об альпинистах, получивших ожог нёба в солнечную погоду из-за того, что слишком долго стояли и отдыхивались, широко раскрыв рот.
В белой чаше Западного Кума солнечное тепло, похоже, многократно отражалось от гладких стен, так что тут было не просто тепло, а почти что жарко. Большую часть весны здесь днём образуется плотный облачный покров, облака задерживают тепло и вынуждают альпинистов изнемогать от жары. Регулярная профилактика обезвоживания имеет решающее значение на высоте, поэтому я прервал распаковку и выпил сладкий напиток. Между глотками я любовался видом к западу над ледопадом. Наполовину скрытые облаками, ближайшие пики Пумори[20 - Пумори – вершина в Гималаях в хребте Махалангур-Химал в части Кхумбу-Гимал на границе Непала и Тибета. Пумори находится в 8 км к западу от Эвереста. В переводе с языка шерпов «Пумори» означает «незамужняя дочь». Название горе дал Джордж Мэллори, и альпинисты называют Пумори дочерью Эвереста.] и Лингтрен[21 - Лингтрен (6749 м) – гора в районе Махалангур-Химал, примерно в 8 км от Эвереста по прямой линии. Находится на границе Непала и Тибетского автономного района Китая.] уходили на полтора километра в небо прямо за Базовым лагерем.
– ПиКей, спасибо, что провёл нас сегодня через ледопад.
– Нет проблем, – сказал он с усмешкой.
Недосып и выматывающий подъём утомили меня. Но голова оставалась ясной, и я испытывал восторг от того, что добрался сюда, – а во время пребывания на большой высоте и то и другое было превосходным знаком. После дюжины предыдущих восхождений на подобную высоту сейчас я чувствовал себя лучше, чем когда-либо на высоте 6000 метров. Всё говорило о том, что я был на верном пути и после правильной подготовки сумею подняться на Эверест.
Я заполз в нашу жёлтую палатку-купол и разложил вещи и снаряжение. Каждые несколько минут в лагерь прибывали новые товарищи по команде и их напарники-шерпы. Когда слышал, как они входят в лагерь, я обычно высовывал голову в дверной проём и выкрикивал приветствие. Большинство альпинистов выглядели усталыми, но счастливыми. Непальские проводники казались невозмутимыми. Поскольку их предки жили в этих высокогорных долинах более шестисот лет назад, шерпы благодаря своей природе чувствовали себя на высоте гораздо лучше, чем все мы. Наши непальские проводники несколько раз за предыдущую неделю доставляли сюда запасы продуктов и снаряжения, так что они были в превосходной форме и отлично акклиматизированы. Всякий раз, как я выглядывал наружу, над горой сгущались облака и заполняли долину Кхумбу под нами.
Моя жена Глория очень переживала по поводу моего первого восхождения по нестабильному ледопаду. Чтобы успокоить её, я достал со дна рюкзака навигатор GPS[22 - GPS – глобальная система позиционирования.], с помощью которого можно отправлять и получать текстовые сообщения. В 10:51 утра я написал: «Лагерь 1, всё норм. Чувствую себя отлично. Двигались чётко, дошли быстро, за 5 часов». Видимость ухудшилась, а до обеда оставалось ещё два часа, и мы с Бартом решили вздремнуть. Я с трудом снял один из верхней пары трёхслойных большущих ботинок. Через минуту, тяжело дыша, собрался с силами и справился со вторым. Снял верхнюю одежду и залез в спальник. Плотный пуховый подголовник показался особенно уютным, и я почти тут же заснул.
Сквозь сон я почувствовал, как острый твёрдый край ледника впивается мне в правое бедро. Я перекатился на спину, и спальник с шуршанием скользнул по тонкой нейлоновой стенке палатки. Стоило лишь перевернуться с боку на спину, как от усилия на большой высоте сердце бешено застучало. Я задохнулся, хватая воздух ртом.
Барт, лежавший рядом со мной, похоже, ещё спал. В лагере было тихо. Неспешный отдых казался настоящей роскошью.
Слева от меня что-то тихо прошумело. Я ещё не до конца проснулся и решил, что Барт, должно быть, ткнулся в свой край палатки. Но звук казался слишком громким и долгим. Рокочущий гул нарастал и приближался, словно шёл снаружи. «Странно», – подумал я.
Я высунул голову из спальника и прислушался. Барт пошевелился.
– Лавина? – спросил он.
– Да. Похоже на то.
Всю предыдущую неделю в Базовом лагере мы ежедневно слышали лавины. Обычно они сходили в нескольких километрах от нас и двигались в другую сторону, так что особой опасности не представляли. Чаще всего шум быстро стихал. Но в этот раз гул не прекращался.
В моей голове вспыхнула картинка: над нами же свисают ледовые поля. Сквозь тонкую, как бумага, ткань палатки было слышно, что шум грохочет всё ближе и громче. В груди у меня всё сжалось.
– Ого, уже близко, – сказал Барт.
Мы с ним сели. Словно пытаясь увидеть что-то сквозь жёлтую ткань палатки, мы оба уставились налево, в сторону Нупцзе.
И вдруг справа раздался оглушительный грохот. Мы резко повернули головы туда. В следующее мгновение грохот превратился в подобный грому рокот. Ещё одна лавина, с другого склона.
– Что-то тут не так! – крикнул я. – Хватай шапку и маячок[23 - Лавинный маячок (он же датчик, или бипер) – прибор, излучающий и получающий сигналы на определённой частоте. Другие устройства, находящиеся в режиме приёма, эти радиосигналы получают и позволяют с относительной точностью определить местоположение излучающего устройства. Для человека, попавшего в снежную лавину, прибор становится единственным шансом на спасение. Принцип работы маячков один и тот же. Все они принимают сигналы и передают их. Разница состоит в методах воспроизведения полученных сигналов.] и давай наружу!
Стараясь перекричать нестерпимо нарастающий грохот, Барт заорал в ответ.
– Нет у меня маячка!
– Тогда просто вали, быстрей!
