Книга Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова - читать онлайн бесплатно, автор Джим Дэвидсон. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова
Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Следующий Эверест. Как я выжил в самый смертоносный день в горах и обрел силы попробовать достичь вершины снова

– Я надел маячок.

Ну, конечно! Маячок! Я-то думал, что это камера то и дело пищит, но, наконец, сообразил, что звук исходит от моего лавинного трансивера. Перевёл взгляд на маячок у себя на груди, но без очков я плохо вижу. Опустил камеру на пол палатки и стал возиться с передатчиком. Почему же он пищит?

Мысли, взбудораженные от волнения, немного прояснились, я сосредоточился и понял, что, торопясь в испуге активировать маячок, я по ошибке слишком резко нажал переключатель выбора режима, так что он проскочил деление «передача» и теперь работал в режиме поиска. Он так и не передавал ничего. Если бы я оказался под лавиной, от маячка в таком режиме не было бы никакого толку.

Чёрт! Больше никаких ошибок!

Непрекращающийся писк в режиме поиска означал, что я получаю сигналы от ближайшего маячка. Кто-то другой тоже подаёт сигналы, обозначая своё местоположение. Хотя в двадцати метрах от меня изначально были товарищи по команде, тридцать один человек, в палатке мне казалось, что я совсем один. По крайней мере, писк помог мне хоть на расстоянии ощутить, что рядом кто-то есть.

Нацепив очки для чтения, я сумел рассмотреть, как изменить настройку маячка с «поиска» на «передачу». Писк прекратился. Наконец-то маячок стал защищать меня.

Холод обжигал мокрое лицо. Я крепко зажмурился и поморщился. Хотя сейчас неясно было, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь отыскать мою камеру, мне хотелось продолжать записывать видеоблог как можно дольше, просто на всякий случай. Понимая, что Глория и двое наших детей, Джесс и Ник, возможно, когда-нибудь увидят эту запись, я подумал: «Нельзя допустить, чтобы они увидели мой страх в конце, иначе мысль об этом будет потом мучить их».

Сделав глубокий вдох, я попытался спокойно заговорить в камеру:

– Они кружат по ледовому бассейну. Лавины сошли примерно две минуты назад.

Ветер стал стихать. Сквозь стенки палатки стали просачиваться другие звуки, но их было непросто различить из-за моего напряжённого пыхтения. Я постарался хоть как-то замедлить дыхание. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я сказал в камеру:

– Кажется, всё закончилось. Пожалуй, мне стоит одеться и выйти наружу.

Я нажал верхнюю кнопку видеокамеры. Запись прекратилась, но камера осталась включённой. Я бросил её на спальный коврик и огляделся, пытаясь сообразить, что делать дальше. Снежная пыль, которой я был обсыпан с головы до ног, начала таять, и я стряхнул её. Затем взял первый из своих альпинистских ботинок. Натянул его, туго зафиксировал внутренние шнурки, но долго не мог справиться с простым узлом сверху.

Продолжая воевать с ботинком, гадал, что же увижу снаружи. Может, всё в порядке, может, кого-то засыпало. А вдруг засыпало всех? Меня окатило горячей волной адреналина. А что если в живых остался только я?

Я заорал:

– Барт, ты снаружи?

Никакого ответа.

Руки у меня тряслись, и я никак не мог правильно надеть застёжки внешнего ботинка. Снаружи кто-то присел на корточки возле нашей палатки, расстегнул молнию на двери и просунул голову внутрь. На чёрные волосы налипли белые хлопья снега – ПиКей.

– Все на месте? – спросил я.

– Всё хорошо.

Увидев его, я испытал облегчение, но мне показалось, он просто старается упокоить меня, а не отвечает на вопрос.

– Ты-то в порядке, ПиКей?

– Да. Не волнуйся, я здесь.

Где-то рядом рация быстро тараторила по-непальски. Мы с ПиКеем замолчали и прислушались. ПиКей стоял на коленях у входа в палатку и загораживал мне обзор, а сам осматривал лагерь. Я думал, не засыпало ли кого-нибудь, не скинуло ли в трещину.

Я сказал:

– Стоит всех посчитать…

ПиКей поднял голову и заговорил с кем-то по-непальски, я его не понял. Он выпрямился и от моей палатки поспешил куда-то через весь лагерь. Дверной проём освободился, и я увидел, что несколько человек из нашей команды снуют туда-сюда.

Откуда-то издалека доносились другие голоса, одни говорили по-непальски, другие по-английски. Люди начали вылезать из палаток. ПиКей казался вполне спокойным, так что, должно быть, дела в лагере обстоят неплохо. Прошло пять минут с начала схода лавин и две минуты с тех пор, как затихли порывы ветра. Я смотрел в пол палатки, не зная, что делать дальше. Хаос вроде бы и прекратился, но слишком многое оставалось неясным.

Камера, которую я так и держал в руке, мигала красным. Очевидно, я перезапустил запись, когда ПиКей расстегнул дверь палатки. Я сделал три размеренных вдоха, затем посмотрел в покрытый влагой объектив и сказал:

– Мы собираемся сделать перекличку, чтобы проверить, все ли тут.

Постепенно до меня начала доходить чудовищность случившегося. Две лавины сошли одновременно… Ледник под нами трясся и подпрыгивал… Должно быть, это было сильнейшее землетрясение. Я знал, что на поверхности земли люди начинают ощущать слабые толчки землетрясения, начиная с магнитуды в 4,0 балла. Да, но у нас-то тут было куда сильнее.

Чувствуя постоянное присутствие камеры, я посмотрел в объектив.

– Судя по звукам, лавина шла со стороны, э-э, Нупцзе. Но потом мне показалось, что сошла ещё одна. Трудно сказать наверняка. Громыхало со всех сторон.

Я посмотрел на стенку палатки и помолчал.

– Ладно. Мне нужно одеться. На связи.

Выключив камеру, я сунул её в карман куртки. Затем схватил второй ботинок и натянул его. Зашнуровал внутренний ботинок, туго застегнул липучки среднего слоя и застегнул водонепроницаемую верхнюю гетру. Привычные, доведённые до автоматизма действия успокоили меня и дали несколько секунд на раздумья. При таком сильном землетрясении наверняка будут повторные толчки и, возможно, ещё лавины. Я похлопал рукой по груди, нащупывая твёрдый пластиковый корпус маячка.

К тому времени, как я неловко выбрался из палатки, большинство товарищей по команде уже были снаружи, некоторые полуодетые. Лавинные ветры стихли, но с неба сыпал снег, возможно, предвещая сход очередной лавины.

Я посмотрел на падающий снег. Снежинки кружились в воздухе и хлопьями оседали на рукаве моей куртки. Самый обычный снег. Немного расслабившись, я шагнул к группе моих друзей и тут же увидел Барта в оранжево-красном пуховом костюме. Я с силой выдохнул, быстро сделал два шага и обнял его.

– Где ты был? – спросил я.

– Когда налетел ветер, я нырнул в ближайшую палатку. Сидел в палатке-кухне с шерпами. Господи, ну и страшно же было.

Люди кругом обнимались. Мы выкликали имена товарищей по команде и знакомых шерп, проверяя, все ли в порядке. Перечислив совместными усилиями всех тридцать два имени находящихся в Первом лагере людей, мы выяснили, что все на месте. Никто даже не получил травм. Хотя хорошее известие принесло облегчение, лица друзей всё ещё выражали неуверенность и страх.

Мы обменивались впечатлениями о случившемся за последние несколько минут, и все говорили, перебивая друг друга. Рядом со мной стоял товарищ по команде Мэтт Тэммен. Он раньше служил в армии и обычно был довольно уравновешенным. Описывая бурные содрогания ледника, он сказал:

– Он так и дрыгался, туда-сюда, вверх-вниз, – стараясь изобразить движения ледника, он бешено хлопал руками, словно большая птица.

Я улыбнулся и выдавил нервный смешок, соглашаясь с ним.

Кто-то отпустил дурацкую шутку, и все чересчур разразились громким нервным смехом. Снегопад усилился, одежда у нас становилась мокрой. Снаружи делать было нечего, и мы вернулись в свои палатки, чтобы переждать его под крышей. Барт улёгся поверх своего спальника рядом со мной и тупо уставился в потолок. Я до половины заполз в свой мешок.

Внезапно вся палатка дёрнулась в сторону.

Повторный толчок!

В груди у меня всё снова сжалось. Я прижал ладонь к полу палатки, пытаясь почувствовать, нарастает ли энергия землетрясения. Палатка и ледник длиной в пять километров, что был под нами, дёргались на десяток сантиметров то туда, то сюда. Сообразив, что у меня есть шанс запечатлеть этот момент, я включил камеру и описал происходящее.

– Палатка только что снова сдвинулась. Ещё одно землетрясение. Я бы сказал, что раза в три слабее, чем предыдущее. Если представить, что наша палатка стоит на столе, то сейчас будто кто-то этот стол толкает с разных сторон.

Пока ледник под нами колебался и вздрагивал, мне вдруг пришло в голову, что мы находимся на относительно непрочном льду толщиной в триста метров. Если в результате сильного сотрясения хрупкий лёд расколется, мы рискуем провалиться в глубь ледника. Не хотелось мне снова падать в недра ледника, как когда-то давным-давно.

Я негромко заговорил.

– Господи, надеюсь, ледник выдержит.

– Да уж, – прошептал Барт.

Мы притихли, вслушиваясь, не зашумят ли новые лавины.

Глава 5

По мере того как повторные толчки продолжались, массивный ледовый покров под нами продолжал двигаться взад и вперёд, словно качели на веранде. Мы с Бартом прислушивались, но грохота от схода новых лавин не было. Вскоре содрогания ледника прекратились, и земли вновь погрузилась в сон. На сегодня.

Я посмотрел на Барта и кивнул. Он шумно выдохнул, а затем снова улёгся на спальник. Барт молчал и смотрел в жёлтый потолок палатки. Когда прекратилось действие выброшенного в кровь адреналина, я ощутил беспокойство. Нельзя же просто так сидеть и ждать очередного пугающего повторного толчка. Можно же выйти и поделать что-то полезное.

На случай, если следующее землетрясение или лавина прикончат нас, можно было бы оставить подробный дневник вроде того, что ведут выжившие после кораблекрушения. Проще всего будет записать видео. Чтобы не впадать в уныние или, что было бы ещё хуже, не записывать раньше времени прощание с семьёй и друзьями, я решил, что видео должно быть сугубо деловым и формальным. Постаравшись быстро собраться с мыслями, я включил камеру.

– Привет. Сегодня 25 апреля, около 12:30 по местному времени. Мы с Бартом, моим соседом по палатке, просто сидели здесь, не до конца проснувшись после дневного сна, и вдруг услышали сильный грохот.

Целые две минуты я рассказывал о случившемся, о том, как началось землетрясение и с гор пошли лавины. Потом заговорил о том, что стало известно из первых переговоров по радио.

– Вышки Ncell [26]не работают, мобильная связь недоступна, так что, видимо, там тоже было землетрясение. Связь по радио сопровождалась помехами. Палатки у основания ледопада раздавлены. Вероятно, всё дело в воздушно-ударной волне от двух основных лавин, которые были у нас тут, либо может оказаться, что снизу случился обвал. До сих пор нет ясности.

Барт лежал на спальнике, закинув правую руку за голову. Я навёл камеру на него и спросил.

– А ты что можешь рассказать?

Коротко поведав о том, что чувствовал в самом начале землетрясения, Барт описал, что происходило после того, как нас разделила налетевшая воздушная волна:

– Я пробрался к палатке, где собрались все шерпы, они нараспев читали буддистские молитвы… – он прокашлялся. – В тот момент я был несколько взволнован…

Голос Барта пресёкся, он умолк. Затем коротко улыбнулся мне, но слабая улыбка тут же пропала с его лица. Мой обычно такой жизнерадостный друг сжал губы, лицо его искривилось в напряжённой гримасе. Он моргнул и помолчал.

Потом тонким и дрожащим голосом он продолжил.

– Мне пришло в голову, неужели это конец, и я стал думать, каково это – оказаться погребённым заживо.

Лицо его снова напряглось. Через мгновение он опять заговорил, и его голос почти обрёл нормальный тембр.

– Но довольно скоро всё прекратилось. Потом кто-то из шерп сказал: «Теперь всё в порядке». Многие шерпы продолжали молиться, а мы вышли из палатки. Потом мы нашли друг друга, обнялись и обрадовались тому, что не случилось самого худшего.

Завершая рассказ, Барт выдавил стоическую улыбку и умолк. Я понял намёк и вновь направил камеру на себя. Я сказал:

– Прошло уже минут двадцать-двадцать пять, и мы только что ощутили повторные толчки.

Геолог в моей душе взял верх, и я добавил.

– Один из мужиков тут – из Калифорнии. Он сказал, что толчки были сильнее, чем 5,0 баллов. Если исходить из движений ледника и наших палаток, полагаю, можно говорить о P-волнах и вторичных S-волнах[27]. Мы на леднике, то есть на огромном скоплении замёрзшей воды. Так что мы здесь, как пробка, подпрыгивающая на волнах.

Я заметил, что стал говорить медленнее и как-то уж совсем уныло. Мне хотелось быть более оптимистичным, поэтому я сменил тему и продолжил:

– Понадобится ещё час-другой, прежде чем мы узнаем, что происходит. Мы остаёмся здесь, потому что тут безопасно. Нас только что проверили на прочность.

Я немного помолчал.

– По радио много чего говорят. Сейчас примерно 12:40. Обычно в это время дня на ледопаде ещё есть люди.

Я отвернулся и отвёл камеру назад. Затем покачал головой и тихо добавил:

– Сегодня, поднимаясь сюда, мы проходили участки довольно нестабильного льда…

Голос у меня прервался. Не смотрел ни на Барта, ни в камеру. На несколько секунд я застыл, представляя себе, что могло случиться с альпинистами, находившимися внизу ледопада в момент, когда началось землетрясение. Могло раздавить льдом, сбросить в трещины или засыпать обломками. Волна ужаса захлестнула меня, и я ощутил тошноту.

С трудом сглатывая и высоко подняв брови, я снова посмотрел в объектив.

– Будем держать пальцы за всех наших соотечественников, кто оказался…

Моргая, я закрыл рот, несколько раз молча кивнул и с трудом выдавил из себя остаток фразы, дрожащим и тонким голосом заканчивая рассказ.

– …внизу ледопада.

Инстинктивно я трижды похлопал себя по ноге, стараясь успокоиться. Глаза у меня наполнились слезами, я поспешил проморгаться, чтобы опередить подступающий прилив переживаний. Не вполне нормальным тоном и слишком громко я сказал:

– Посмотрим, что будет происходить в ближайшие несколько часов.

Я выключил GoPro. Устав держать лицо перед камерой, я плюхнулся обратно на спальник. Накрыл глаза ладонями и сосредоточился на дыхании. Во время видеозаписи я сумел сохранить видимость контроля над эмоциями, но внутри всё бурлило.

С трудом верилось, что мы только что пережили мощнейшее землетрясение. Как будто мало было нам невероятных скачков ледника по вертикали и не прекращающихся содроганий земли, минутой спустя за ними последовали сильнейшие ударные волны.

Слышать грохот несущихся издалека лавин, но не видеть их – всё равно что стоять посреди скоростной автомагистрали в густом тумане и слышать гудки приближающихся грузовиков. Не было никакой возможности определить, куда бежать в надежде спастись.

За пять минут нам довелось пережить с полдюжины немыслимых и ошеломляющих переживаний. Нервы у меня были на пределе. Меня также потрясла мысль о том, до чего важную роль во время катастрофы играют удача и случай.

Я отнял руки от лица и устремил расфокусированный взгляд в потолок палатки. В многочисленных статьях и книгах, которые я читал об Эвересте, никто никогда не упоминал о потенциальной опасности землетрясений.

Я обратился к Барту:

– Странно как-то оказаться тут во время такого большого землетрясения, верно?

– Да. Просто чудо, что тут никто не пострадал.

Нас спасло то, что палатки были установлены в обычном для Первого лагеря месте. Этот участок был далеко от обоих склонов сбоку, благодаря чему вызванные землетрясением лавины не дошли до лагеря. Мы в огромном долгу перед предыдущими поколениями альпинистов, которые сумели отыскать идеально подходящие для размещения лагерей места и передали эти знания другим.

Однако мы не были в полной безопасности. Ещё в 2005 году Первый лагерь был разрушен массивным сходом льда и каменных обломков. Почти все палатки в Основном лагере, а их было около шестидесяти пяти, были уничтожены. Уцелели только пять палаток, поставленные на отшибе в верхней части лагеря. Несколько человек получили травмы, но никто не погиб, прежде всего благодаря тому, что это случилось в мае. К концу сезона альпинисты достаточно акклиматизировались, поэтому во время переходов между Базовым лагерем и Основным не задерживались в Первом лагере. Кажется, в момент схода лавины на Первый лагерь там никого не было. Старший проводник IMG Марк Такер так писал об этом событии: «Находящиеся в районе Эвереста альпинисты сегодня увернулись не от пули, а от целой бомбы».

Они тогда чудом не пострадали, как и мы сейчас, в основном благодаря невероятному стечению благоприятных обстоятельств. Интересно, долго ли будет нам сопутствовать удача? Неизбежны повторные толчки, вероятен также сход новых лавин. Кроме того, если маршрут на участке ниже нас разрушен, нам, возможно, придётся проложить новый маршрут вниз или даже совершать одиночный спуск. Ни то ни другое не казалось разумным. Спуск может превратиться в игру «попробуй спуститься или умри».

Чего бы ни стоило, я должен буду спуститься, чтобы снова увидеть Глорию и детей. Джесс исполнился двадцать один год как раз перед моим отъездом в Непал, а Нику восемнадцать. Они уже практически взрослые и не нуждаются больше в том, чтобы родители пристально присматривали за ними, но мы все очень дружны и сильно любим друг друга. Мы живём достаточно далеко от большинства наших родственников, так что вчетвером зависим друг от друга и вместе стараемся сохранить нашу маленькую семейную ячейку сильной и крепкой.

Вероятность моей гибели в этой катастрофе по той или иной причине казалась не слишком высокой, но кто знает, что может случиться. В душе у меня начали закипать тревога и неуверенность в том, что я когда-нибудь смогу снова увидеться с семьёй. Однако я не мог дать волю этим чувствам – я не мог допустить, чтобы вероятность страшных или печальных событий привела меня в уныние. По опыту многочисленных горно-спасательных операций, в том числе и связанных с необходимостью оказать пострадавшим неотложную медицинскую помощь, я знал, что в условиях, когда первостепенной задачей является выжить и остаться в безопасности, необходимо сосредоточиться на насущных проблемах и способах их решения.

Ранее в жизни рискованные восхождения и работа маляром на значительной высоте научили меня, что, если боишься смерти и хочешь снова увидеть близких, надо на время отложить все мысли о них. Это сознательное отстранение не устраняет страх, не наделяет тебя сверхспособностями и не превращает в бесчувственного робота. Оно просто даёт самый лучший шанс пережить неизбежное и вернуться домой.

* * *

Мы с Бартом старались отдохнуть, но я то и дело беспокоился и дёргался. Открыл дверь палатки и высунул голову наружу. С подозрением осмотрел лагерь, не надувает ли снег сбоку. Крупные хлопья невинно сыпались, кружась, из туч прямо над головой. Сквозь бело-серую пелену невозможно было рассмотреть ни один из склонов вокруг.

Я втянул голову обратно и стряхнул снег с растрёпанных волос.

– Там сыпет всё сильнее.

– Да, сегодня мы никуда не пойдём, – ответил Барт.

Из соседних палаток доносились приглушенные разговоры. Руководитель нашей партии Эмили Джонсон сидела через две палатки от нас и по рации переговаривалась со своими коллегами в двух других лагерях. Как руководитель-ветеран, врач скорой помощи, Эмили всегда выражалась чётко и лаконично.

До нас доносились отрывки поступающих радиосообщений. Наши товарищи по команде IMG во Втором лагере, примерно в 450 метрах выше, тоже были взбудоражены землетрясением и сходом лавин, но у них не было ни погибших, ни раненых. Мой хороший друг Алан Арнетт[28] тоже находился во Втором лагере, акклиматизируясь перед восхождением на Лхоцзе. Я беспокоился за него, но руководитель проводников IMG сказал, что ни одна из лавин не дошла до Второго лагеря.

Около семидесяти альпинистов из разных команд расположились лагерем на общем участке рядом с ледником Кхумбу. Поскольку 25 апреля – ещё самое начало сезона восхождений, верёвки были провешены только до Второго лагеря. Выше на горе никого не было.

Наши проводники IMG и персонал из Базового лагеря также не пострадали. Но между другими командами внизу не прекращался бешеный радиообмен на смеси четырёх или пяти языков. Выделить конкретные детали из этой неистовой болтовни нам было не под силу, но чувствовалось, что люди на взводе. В Базовом лагере явно случилось что-то очень нехорошее.

В разговоре мелькали упоминания лавин, камнепадов и травм. Многие из палаток оказались уничтожены. Снова и снова звучали срочные вызовы, требовались врачи или кто-нибудь, у кого есть навыки оказания медпомощи. Им нужна была помощь для сортировки множества раненых и оказания им помощи. Имея сертификат медика-горноспасателя, я готов был помочь им, но, конечно, был не в силах сделать это, так как находился в Первом лагере. Эмили, врач скорой помощи, была как раз тем, в ком они нуждались. Но и она могла лишь слушать их запросы помощи.

Как и все остальные, я хотел узнать как можно больше подробностей. Но я понимал, что сейчас, когда чрезвычайные события только что произошли, руководители Базового лагеря изо всех сил стараются справиться с ситуацией. Приставать к ним и задавать вопросы, ответов на которые у них ещё нет, было бы неразумно. Придётся некоторое время сидеть тихо и самим о себе заботиться.

Хотя нам с Бартом и не хотелось есть, мы всё же заставили себя проглотить сухой перекус и запили его водой, чтобы не терять силы. Поскольку земля больше не тряслась, а обстановка на ближайших склонах была спокойной, всё вокруг выглядело примерно так же, как и час назад. И всё же всё изменилось.

* * *

Альпинисты устремляются на Эверест, потому что тектонические силы сделали эту гору высочайшей вершиной планеты. Мы все понимаем, что в течение длительных периодов геологического времени континенты сталкиваются, а горы движутся. Однако, оказавшись на огромной высоте в момент, когда стрелка на геологических часах вдруг задрожала и прыгнула вперёд, я взглянул на всё по-новому. Эверест ещё опаснее, чем кажется. Всё может измениться в любой момент. Нравится нам это или нет, но нам тоже придётся измениться.

Начиная с первой экспедиции 1921 года, история восхождения на Эверест изобилует сложными и трагическими событиями. Трагедия 1996 года[29] и последовавшие за ней одиннадцать смертей в тот сезон точно задокументированы в многочисленных книгах. Лавина в 2014 году[30] унесла жизни шестнадцати непальцев.

25 апреля 2015 года мы оказались в уникальном затруднительном положении – оказались заперты в ловушке на полпути к Эвересту в результате мощного землетрясения и схода лавин. Никогда ранее подобного не случалось. Интуиция подсказывала мне, что наше восхождение на Эверест закончено. После тридцати трёх лет подготовки моя мечта рухнула всего в девяти часах хода от Базового лагеря.

* * *

Снизу поступали новые радиосообщения. Чей-то расстроенный голос сказал: «Базовый лагерь уничтожен». Многочисленные звонки подтверждали, что люди пострадали от падавших обломков. Несколько человек предположили обрушение ледника под частью Базового лагеря. Информация о возможных провалах грунта усилила грызущую меня тревогу по поводу опасности проседания ледника под нашим лагерем. Трещины, полости с талой водой или слабые участки льда вполне могут обрушиться, если ледник Кхумбу затрясёт слишком сильно.

Мы узнали, что землетрясение затронуло не только Эверест, но и всю долину Кхумбу под горой. В сообщениях, которые горцы передавали к западу от нас, даже предполагалось, что пострадала большая часть Непала.

С помощью сообщений, просачивающихся в эфир, скоро новости о случившемся достигнут внешнего мира. Надо было предупредить семью, что со мной всё в порядке, прежде чем в предварительном сообщении объявят, что мы можем быть в числе раненых или погибших. Хотя я и медлил, надеясь, что прежде, чем я свяжусь с Глорией, поступят какие-нибудь обнадёживающие известия, плохих новостей становилось всё больше, и я понял, что ждать дольше нельзя.

Я достал свой GPS. Оранжево-чёрный пластиковый футляр был такой знакомый. Весь последний месяц я ежедневно использовал его, выкладывая обновления в соцсетях и отправляя сообщения семье и друзьям.

Как только экран засветился, я заметил: батарея заряжена больше чем на девяносто процентов. Этого достаточно, чтобы несколько дней подряд отправлять и получать сообщения. При некотором усилии заряда батареи должно хватить на неделю, если я буду немногословен.

Мне не хотелось слишком сильно пугать Глорию, так что я сделал сообщение позитивным. В 14:04 по непальскому времени я написал ей:

«Всё норм. Было землетрясение, сошли неск. лав. но наш лагерь хорошо расположен, мы в безопасности. Подробности после. Люблю всех»[31].

Глория работает ночной медсестрой, её смена заканчивается в полночь, так что примерно два часа назад она вернулась домой. Сейчас она спит и прочитает моё сообщение только через несколько часов. Джесс и Ник тоже, наверное, спят. Поскольку я хотел, чтобы Глория сама сообщила детям, что со мной всё в порядке, им я пока не стал писать.