Ближе к десяти набираю продуктов, бегу на кассу. Анька специальным ключом переключает кассовый аппарат на некий особый режим. За мной в очередь со своими пакетами выстраиваются все остальные. Потом… Потом – всё, как и обычно: закрываю двери, опечатываю, проверяю сумки, показываю свою. Домой!
Двадцатое ноября
Встал в пять утра, поскольку сегодня надо на работу попасть пораньше. Вчера, когда закрывал двери внутренних помещений, случайно унёс с собой ключи. Как бы не нарваться на скандальчик… Наспех умылся, наспех позавтракал и – бегом на работу. Анька-меньшая уже на месте. Войдя в кабинет и, мимоходом поздоровавшись, незаметно бросаю ключи в картонную тубу из-под чипсов. Анька – нулём. Как что-то там писала, так и пишет. Ну и замечательно, что обошлось без претензий и разборок.
. Открываемся. И уже на первых минутах мне приходится решать кинологические проблемы. Какая-то местная любительница животных притащила с собой свою барбосину. Ну, как притащила? Та сама за ней
притащилась и, понятное дело, вслед за хозяйкой прошмыгнула прямо в зал. Пришлось её выгонять. Разыскал эту особу, и потребовал, чтобы забирала она свою собаку и отправлялась с ней домой. Но она начала разводить руками: «Это не моя! Это соседская!». Раз пять пришлось заниматься выдворением четвероногого аспида. Тут одна женщина, проходя мимо, по секрету шёпотом сообщила, что собака-то, на самом деле, той мадам и принадлежит. Они соседи по подъезду, Снова иду к «кинологше». Уведомляю, что мне уже доподлинно точно известно: эта собака – её, а не каких-то там соседей. Поэтому прямо сейчас вызову участкового, и он выпишет ей штраф за ненадлежащее содержание этой, уже доставшей меня животины. Она тут же становится в позу:
– А кто это тебе сказал?
– Только что передали по Би-Би-Си и «Голосу Америки»! Ну, так, как? Немедленно забираете с собой собаку, и – домой? Или я прямо сейчас вызываю участкового?
Ну, она тут же перекрыла фонтан своего красноречия, поскакала к кассе, и быстренько вымелась из магазина. Собака – следом за ней. Стою у двери, и думаю: а не специально ли эта скандалистка притащила в магазин свою живность? Что, если в то время, когда я гонял лопоухую злыдню, её хозяйка без проблем пихала под пальто сыры и колбасы?..
Снова «нарезаю круги» по залу, слежу за обстановкой. Всё, как будто, устаканилось. Но, как говорится, недолго музыка играла. Минут через десять приходит другая «кинологша», которая держит на руках кудлатого бобика с полпуда весом. Сажает его в тележку для покупок и собирается в колбасный отдел. Загораживаю ней дорогу: куда? Она возмущается на повышенных тонах:
– А что, нельзя? До этого всегда было можно!
Иду к Аньке: как быть-то с этой «митинганткой»? Та сразу же начала мяться. Вроде бы и – нельзя, а вроде бы и – можно. Так, можно или нельзя?? Ну, повздыхала Анька, повздыхала, но, как видно, решила-таки показаться на люди. Похоже, и её напряг тот момент, что собаку посадили в продуктовую тележку. Вышли с ней вместе.
«Митингантка» уже в зале, собака сидит в тележке среди кучи продуктов. Спрашиваю:
– Ваша собака привита? У вас справка с собой есть? А вдруг, она больная? Да, не дай бог, бешенством! Кто потом за это будет отвечать?
Анька сразу округлила глаза и объявила, что продуктовые тележки – не собачье такси. Та надулась, и молчком покатила к кассе. После этого случая Анька повесила объявление насчёт собак – заходить с ними не дальше вестибюля. Правда, не все на него обращали внимание Одна из собачниц, которой я сделал замечание меня упрекнула:
– …Просто, я вижу, вы по своей натуре не любите собак, и вообще, животных!
Пришлось внести ясность, что животных-то я люблю, а вот некоторых их хозяев, которые «не дружат с головой» – совсем наоборот.
– …Ну, давайте, давайте будем тащить в магазин всю свою домашнюю живность, – начинаю загибать пальцы.– Кроме собачек, ещё и попугайчиков, удавчиков, крокодильчиков, овечек, коровок, лошадок… То-то здесь начнётся веселуха!
После обеда появился Никита. Трезвый и даже побритый. Сетовал по поводу здоровья. Говорит, уже перенёс два инфаркта. Врачи сказали, что третьего ему уже не пережить. Ну, так, пить-то тогда зачем? «Вот об этом и думаю…» – вздыхает он. Купил продуктов, к спиртному даже не подошёл. Ну, уже это – достижение!
Иду по залу, ноги, как и всегда к этому времени начинают гудеть. Покупателей, как назло, не убавляется. Приходится шнырять по всем рядам наподобие сыщика Моркоу из приключений Чиполлино. Не хватает только собачки Держи-Хватай. Хотя… После обеда, как нарочно, ещё человек шесть припёрлось со своими «держи-хватаями». Да, что ж за день такой?!!
Часу в третьем, после пробежки по залу, направляюсь в «алкашку». Гляжу (вернее, обоняю носом) – туда зарулила за выпивкой какая-то большая поклонница парфюмерии. Напарфюмерилась так, как будто вылила на себя сразу несколько флаконов духов: были б сейчас мухи – попадали бы в обморок. Стала она у меня допытываться, что бы ей лучше взять на день рождения подруги. Ну, я пояснил, что если компания с претензией на «крутизну» – лучше всего взять коньяк или вискаря. Обрадовалась, купила литр коньяка из «элитки» и – айда на выход.
Стою на углу витрин, чтобы оттуда наблюдать и за «алкашкой», и за колбасами с сырами. В это время за спиртным идёт ещё одна местная жительница. Прямо, копия Аманды Пит, только в местном варианте: рост (как и положено в Кадухино!) под метр восемьдесят, талия – в два обхвата. Мимоходом покопалась она в сырах, и двинулась в отдел алкоголя. Но, проходя мимо меня, вдруг приостановилась, нюхнула, и с эдакой подначкой поинтересовалась: не я ли так жутко наодеколонился? Вношу ясность:
– С какого бодуна? У меня на парфюмерию стабильная аллергия – и на «Шанель», и даже на «Тройной».
Она прищурилась, как дедушка Ленин, которому на глаза попалась мировая буржуазия, и с игриво-многозначительными интонациями поинтересовалась:
– А если проверить? А?
Вопрос, конечно, очень актуальный! Уточняю:
– Интересно, это как же? Обнюхивать, что ли, будете?
И она на полном серьёзе:
– Да! Вот, прямо сейчас и проверим, чем одеколонятся охранники в «Купи!»!
И – кто бы в это поверил?! – эта фифа натурально, начинает меня обнюхивать: рубашку, волосы, причём, с таким азартом, с таким аппетитом, как голодный туземец с Борнео принюхивался бы к выброшенному на остров мореплавателю после кораблекрушения… Только что не облизывается и не причмокивает. Стою в полном обалдении (у тебя, «хрупкая девочка» все дома?), и не знаю, как на эту её дурь отреагировать. Вроде, и грубить этой чудачке нет особого повода, но-о… Народ уже начинает как на цирк таращиться в нашу сторону Ситуация, вообще, кромешно нелепая – глупее и нарочно не придумаешь.. Тут появляется Шура (видимо, в очередной раз спешила покурить) и, как это у неё водится, рубит напрямую, как Чапай своей шашкой:
– Э! Алё! А чего это ты надумала обнюхивать нашего охранника?! А? Ишь ты, премудрая! У нас самих тут есть кому его обнюхать!
Похоже, они хорошие знакомые – та ржёт в ответ, и с подтекстом интересуется:
– А что это ты так разволновалась? Сама, небось, глаз положила?
Вижу – разговор получается какой-то скользкий, да и не в ту сторону заворачивающий. Уведомляю:
– Девчонки, девчонки – отпад! У меня и дома есть, кому обнюхать, если вдруг в том будет такая надобность. Есть кому обеспечить и всё остальное! Есть, есть! Так что – финиш, тему закрываем!
«Дегустаторша» огорчилась, и с упрёком выговаривает:
– Вот он как: взял, и – отшил! Облом. Ну, что, подруга, тогда, пойдём, покурим…
Кстати, о куреве. Как же тут много курят! И, особенно, женщины. Дымят не переставая. Сигареты на кассах расходятся быстрее, чем горячие пирожки. Раньше думалось, что такая ситуация только в самой Москве. Но, оказывается, и Подмосковье насчёт курильщиков очень даже не бедно.
Не обошлась сегодняшняя смена без визита алкашей (ну, как же без них-то?!). Сначала пришёл кособокий, иссиня-чёрный с похмелюги, пожилой мужичишка бомжеватого вида. Его я засёк, едва он появился на входе. Видать, вчера упился какой-нибудь отравы, наподобие денатурата, а сегодня вышел на поиски чем бы «подлечиться». Крадучись, мышкой прошмыгнул мимо кассы, и немножко потоптался у сыров с колбасами. Ну а потом потащился в алкогольный отдел. А я уже там! Он это заметил, помялся-помялся и – шасть к выходу. Ну, ушёл, и ушёл… Однако не прошло и пары минут, он снова замаячил у входа. Видать, горит у него не слабо. Нашёл меня взглядом, скривился («Опять ты, зараза!»), и – на улицу.
Минут через десять притащился другой «синяк», помоложе. Судя по физии, сын того алкаша. Тоже пьянюга, и без очков видно – конченный. Идёт прямо ко мне. Подошёл и объявляет:
– Я здесь свой кошелёк потерял!
Кошелёк?!! Во, даёт! Да был ли он у тебя, бесценный ты наш, вообще, хоть когда-нибудь?
– Значит, говоришь, потерял? – уточняю. – А в каком году это было? И где это – «здесь»: на территории Кадухино, в торговом зале «Купи!», или именно на этом месте у алкогольного отдела? Кстати, денег-то сколько там было?
Вижу, бедолага от неожиданности даже опешил. Головой-то, скорее всего, не пользовался он уже давно, думать отвык, а тут – сразу столько вопросов. Около минуты что-то обмозговывал, после чего начал доказывать, что потерять кошелёк он мог только в «Купи!», примерно, полчаса назад. И именно здесь, у полок с пивом. А денег в нём было… Дойдя до этого места он сразу же замолк. По лицу вижу, что ему очень хочется сказать: «Десять тысяч», но и страшновато. Поэтому малость он помялся и объявил:
– Триста пьсят…
– Долларов, евро?
– Рубле-е-е-й… – замотал он головой.
– Хорошо! – говорю ему с самым серьёзным видом, – Значит, так! Сейчас дам тебе бумагу и авторучку, ты напишешь, какими купюрами были деньги, какой формы и цвета кошелёк.
Он это услышал, и даже в лице переменился. Отмахивается:
– Нет, нет, я ничего писать не буду! А зачем это?
– Как зачем? – жму плечами. – Твои деньги надо найти? Надо. Поэтому вы с грузчиком сейчас вдвоём начнёте обыскивать покупателей, а я вызову полицию.
