– Дурень! Бестолочь! – вопил тот, горой возвышаясь над съежившейся от ужаса фигурой одного из своих помощников. – Шафран! Шафран!!! Не имбирь! Сам это жрать будешь!
Кухня занимала цокольный этаж основного здания замка, и отсюда без особого труда можно было добраться до покоев его светлости, если бы не стража, день и ночь стоявшая перед дверью, что вела в верхние палаты.
В дальнем от Джоша конце кухни находился невероятной величины разноуровневый очаг, с многочисленными крюками для котлов всех размеров, треножниками, котелками и чанами. Все прочее пространство занимали столы, а у стен неровными рядами стояли шкафы и полки с кастрюлями, мисками, щипцами и прочей утварью. На некоторых шкафах висели замки, ключи от которых болтались на поясе мастера Гербера. Впрочем, их содержимое (Джош как-то раз подглядел) могло заинтересовать разве что поваров: какие-то банки, специи и редкие ингредиенты для приготовления еды. И везде корзины, корзины. Множество корзин с овощами, зеленью, битой птицей, яйцами и еще бог знает с чем.
Джош поморщился. Запахи здесь всегда стояли потрясающие, но только не там, где он сейчас сидел. Каменный пол кухни из огромных щербатых плит имел небольшой уклон в одну сторону и длинный желоб для слива нечистот. Этот желоб шел прямо под ногами Джоша и, слегка изгибаясь, выходил к отверстию в стене, через которое вся эта гадость выливалась прямо на внешнюю сторону замка, на городские улицы. Как это не удивительно, но он так и не смог привыкнуть к этой вони, даже несмотря на то, что проводил в кухне изрядное количество времени. Всем прочим, кажется, было все равно: женщинам, ощипывающим птицу; поварятам, без умолку болтающим за работой; хмурым носильщикам, которые постоянно подтаскивали все новые корзины и уносили пустые, и прислуге, время от времени спускавшейся вниз из господских комнат.
– Джош! Эй, Джош, заснул, что ли?! – голос за спиной заставил его очнуться от мыслей. Из-за маленькой дверцы, ведущей в один из кухонных чуланов, высунулась заспанная физиономия Гуго с всклокоченной рыжей шевелюрой. – Что делаешь?
– Вот, раздумываю, что одеть на праздник: рваную рубаху или нестираную. Ты пойдешь?
– Очень смешно, – Гуго осклабился. – Кстати, я знаю, что у нас тут намечается.
– Откуда?
– Ночью подслушал разговор Гербера и кастеляна, как его… Равена. Они думали, здесь нет никого. Я тут сидел и трясся, думал, шкуру спустят, если заметят, что я за дверкой сижу. Равен на этом месте, где ты сейчас, стоял.
– Ну?
– Потом расскажу. Я еще не ел ничего с утра. Давай выберемся отсюда. Гербер здесь?
– Да-а, вон стоит, орет, как обычно. А ты будто и не слышишь.
– Я пока не проснулся. Я сейчас закоулками отсюда выползу, найду что-нибудь перекусить, и давай в нашем месте встретимся. Там буду ждать.
– Хорошо, – Джош оценивающе посмотрел на уже почти блестящий чан. – Мне, наверное, еще на полчаса тут осталось. Потом сбегу.
– Ага. Ну, давай.
Гуго глянул по сторонам и чуть ли не на четвереньках, огибая корзины с овощами и птицей, ринулся к выходу. Джош покачал головой. Ловкий, черт.
Внимательно оглядев проклятую посудину, он принялся оттирать почти незаметные темные пятнышки, еще видневшиеся на сверкающей меди. В отполированной до блеска поверхности отражалось немного продолговатое с правильными чертами лицо, обрамленное длинными, до плеч, прямыми темно-русыми волосами, перехваченными на лбу кожаным ремешком.
Среди местных девушек Джош слыл чуть ли не красавчиком: высокие скулы, тонкий нос с легкой горбинкой, слегка миндалевидные серо-зеленые глаза и упрямо сжатые губы. Не урод, безусловно, да только что толку, сердито подумал молодой человек. Поваренок. Уже пятнадцать лет как поваренок, и даже не подмастерье, не помощник оружейника – никто. Телосложением он вполне вышел, ростом тоже, возраст уже не детский, так что необъяснимого упрямства главного повара в том, что касалось возможного ухода Джоша с кухни, он не понимал. Сам он был уверен, что вполне годится для какой-нибудь работы поинтереснее, чем драить кастрюли и таскать корзины, но Гербер на просьбы отпустить юношу всегда отвечал жестким отказом, от какого бы мастера в замке они не исходили. Спорить с поваром никто не смел. Местный кузнец мастер Талли уже дважды подходил к последнему с предложением попробовать Джоша в его ремесле, но с того времени только отмахивался от юноши. Договорись сначала сам со своим начальником, говорил он. Когда Джош обратился с подобным же вопросом к Балдрику Одли, тот тоже отрицательно покачал головой, заявив, что служба в качестве наемника не для него. Объяснять свой отказ сир Балдрик, как и повар, не стал.
Какой тогда смысл заключался в его обучении у Миртена, как и в том, что Балдрик самолично следил за его успехами в овладении оружием, Джош объяснить не мог, но упорно продолжал изучать все интересные и неинтересные книжки, которые попадались ему на глаза, и со старанием махал деревянным мечом. И это после работы, когда его сверстники отдыхали от дневных забот. Кто знает, думал он, может, когда-нибудь это ему и пригодится, и начальник стражи наконец передумает и даст свое согласие на поступление Джоша на военную службу. Иногда, правда, его посещала мысль о том, не намеревается ли лекарь Миртен сделать его своим преемником, но такой исход событий юношу не особенно прельщал.
– Привет, Джош! Как дела?
Джош, не прерывая работы, поднял голову. Около него стояла довольно хорошенькая девушка примерно одного с ним возраста. Опрятное синее платье с передником, пухленькое лицо с прядкой темных волос, выбившихся из-под чепца, и натруженные руки. Жозефина служила прачкой. Вот и сейчас она держала большую корзину, наполненную какими-то тряпками. Джош опустил глаза, рассматривая уже несуществующие пятна на поверхности чана.
– Да ничего, как обычно. Спасибо, – добавил он, подумав.
О боги, начинается… На языке так и вертелся вопрос: а чего это она делает на кухне? Прачечная не совсем по дороге, хотя Джош и сам знал ответ. Пару раз он лихо отплясывал с ней на каких-то вечеринках, и вот теперь, судя по всему, Жоззи заимела на него виды. То постирать что-нибудь предложит, то пирожков принесет – как будто на кухне еды не хватает! Да нет, она хорошая девушка, спору нет. Даже симпатичная. Отца у нее, вроде, никогда и не было, а мать тоже работала в прачечной. Они жили в небольшом домике напротив замковых ворот. Не то, чтобы она совсем ему не нравилась, миленькая такая, но мысли о возможной женитьбе вызывали оскомину. Что – так и остаться на веки вечные в этом замке, драить кастрюли, помогать жене по хозяйству и прочее? Кошмар. А она так внимательно на него смотрела, перебирая пальчиками край передника, так придвигалась все ближе, глаза темные, ресницы пушистые такие, охотница, ни дать, ни взять, что у Джоша возникло ощущение, что если он сейчас же не сбежит, то проснуться ему утром женатым.
– А я тут мимо шла. Смотрю – ты сидишь. Что делаешь? Что – Гербер заставил? – Жозефина тарахтела без умолку. – Меня просто Дойл попросил постирать ему кое-что.
Дойл. Ну-ну. Этот здоровенный дылда, помощник повара. Так и поверил.
– Вон он стоит, – Джош махнул головой. – Тебя ждет, наверное. Ты бы…
– А сегодня вечером что делаешь? – Жозефине было все равно, что он там говорит. Или не говорит: она вполне могла говорить за обоих. – Сегодня вечером найдется, наверное, на что посмотреть.
– А что такое?
– Так ты не знаешь, что ли? Там наверху народ болтает, что вечером его светлость возвращается. И с ним все остальные. Интересно же, куда ездили, рассказывать будут. И еще такое говорят… Гонец впереди всех приехал, Фрай, знаешь его? Высокий такой, у него еще двух пальцев на левой руке не хватает, вроде говорит, что чудище около Вала захватили, пленили, схватка такая случилась, много солдат полегло, сейчас его в клетке сюда везут, сама не слышала, тетушка Марта слышала, она его едой потчевала, он ей все-все по секрету рассказал… Все уже знают, ты не знаешь, что ли?!
– Нет, не знаю. Я тут с утра сижу. Да, интересно. – На самом деле Джош не очень-то верил бабьим сплетням, но известие о том, что лорд Беркли возвращается, его заинтересовало. – Я вечером занят, наверное. Мастер Гербер сердит, что я вчера работу прогулял, и нагрузил меня по полной.
– А что надо-то? Давай, я тебе помогу, – не спрашиваясь, Жоззи уселась рядом с Джошем на скамейку и по-хозяйски взялась за тряпку, смоченную в уксусе с крупной солью. – Да тут и делать нечего, ты уже почти все вычистил. А потом к матушке пойдем, у нее на обед каша бобовая с курицей…
У Джоша начинала трещать голова. О боги, еще этого не хватало.
Спасение пришло в виде самого мастера Гербера.
– Какого черта! – взревел он, нежданно-негаданно появившись рядом с парочкой. – Чем это вы тут занимаетесь? Сеновал нашли? Жозефина, пошла вон, нечего этому бездельнику потакать. И юбку одерни! Пошла, пошла, мать тебя уж полчаса по всему двору ищет.
Жозефина, гордо вздернув носик, поднялась, поправила платье, и взялась за свою корзину, не забыв при этом ненароком дотронуться рукой до плеча Джоша. Затем очень неторопливо, всем видом показывая, что повар ей не начальник, направилась к выходу.
– А ну, живей! – рявкнул Гербер. Он поднял ладонь как будто для удара и быстро шагнул ей вслед. Жоззи взвизгнула и, прикрыв зад рукой, мгновенно скрылась за дверью.
– Хватит уже тереть, дырку протрешь, – фыркнул Гербер, не обращая внимания на поднявшийся вокруг смех, – вот, держи.
С этими словами он сунул в руки Джошу туго скрученный в трубку свиток пергамента, запечатанный сургучовой печатью с оттиском перстня Главного повара – изображением большого котелка, висящего над огнем.
– На торговой площади найдешь Финна. Здесь список товаров, которые он должен доставить ко двору до вечера. И живей – одна нога здесь, другая – там.
Облегченно вздохнув, Джош поднялся со скамьи.
– Стой! И вот это еще отдашь ему.
Быстро глянув по сторонам, Гербер сунул ручищу в поясной кошель, немного там покопавшись, достал большую, дюйма в полтора в поперечнике, золотую монету и протянул Джошу. Юноша вытаращил глаза. Он никогда не видел золотых монет, и среди его знакомых ни у кого таких не водилось. Монета была старая, с потертостями и обкусанными краями. На одной ее стороне было отчеканено какое-то неизвестное ему животное, вроде вепря, но с рогом на носу – похожий на графском гербе есть, отметил про себя Джош, – а на другой три маленькие короны, расположенные в виде треугольника. В центре этого треугольника среди загогулин и виноградных листочков угадывалась буква «Э». И еще в ней имелась дырка, как будто ее носили на шнурке. Он взвесил монету на руке. На одну такую можно купить, ну не знаю, подумал он, наверное, полдеревни, а может, и больше.
– Спрячь, дурень, – прошипел Гербер.
Джош послушно засунул монету в карман.
– Зачем это? – пожав плечами, спросил он. – Сами ему деньги отдадите, когда он товар привезет.
– Сейчас я тебе все объясню и расскажу, – вкрадчиво произнес повар, – вот только пойду повареху свою возьму. А ну, живо пошел!
Еле увернувшись, как ему показалось, от герберова кулака, Джош, перепрыгивая через скамейки, кастрюли и корзины, вприпрыжку помчался к выходу.
Глава 2. Монета и ключ
Выскочив за дверь, Джош на мгновение зажмурился. День был яркий, и по двору замка, отражаясь от окон и металлических блях на солдатских колетах, бегали солнечные зайчики.
– Лови-и-и!!! Держи! – вопль справа заставил Джоша отпрыгнуть назад. Мимо него, отчаянно визжа, промчалась свинья с обрывком веревки на ногах; за ней с руганью гнался человек в замызганном фартуке и с ножом в руке. Следом, хохоча и улюлюкая, бежала стайка мальчишек.
