Степень взаимодействия

– Откуда он вообще узнал, что за порогом ждет снайпер? – поинтересовался наблюдатель в эфире.

У Планта не было ответа на этот вопрос. Тем не менее все говорило о том, что Кроссман осознает суть ситуации, и не собирается покидать заведение. Постепенно народу в зале становилось все меньше. Те, кто поел, выбирались на улицу, а новых внутрь не пускали. Плант понимал, что Кроссман, рано или поздно, заметит это. Но тот продолжал сидеть неподвижно. Это все сильнее действовало на нервы.

– Может позицию снайпера поменять? – раздался в эфире голос командира группы захвата. – Народу станет меньше, пусть стреляет через окно.

Это был вполне адекватный вариант, но непредсказуемость ситуации мешала Планту сосредоточиться. Он не понимал, почему Кроссман сидит, не меняя позы, прекрасно видя, что людей становится меньше. Или их еще не настолько мало, чтобы это стало заметно?

Внезапная идея возникла в голове Планта. Эту ситуацию можно было использовать! Достаточно было, взамен выходящих из зала людей, ввести переодетых бойцов группы захвата, для массовости. Не мешкая, он тут же передал в эфир соответствующий приказ. Уже через десять минут неподалеку остановился грузовичок с цивильными костюмами из корпоративных запасов. Бойцы, не снимая бронежилетов, принялись натягивать поверх них брюки и пиджаки.

Вскоре баланс посетителей в зале начал восстанавливаться. Случайных людей почти не осталось, а их место заняли переодетые штурмовики. У некоторых на бронежилетах были закреплены индивидуальные камеры, так что теперь Плант мог получать изнутри еще более полную информацию. Вот только понимания это не добавляло. Создавалось ощущение, что Кроссман собирался ждать внутри не закрытия ресторана, а второго пришествия.

Никогда еще Плант не ощущал себя настолько беспомощным. По сути ведь, плевое дело – заломать гражданского в помещении, заполненном бойцами корпоративного спецназа. Но, с другой стороны, руководство озвучило строгий приказ о недопустимости применения открытой агрессии. Оставался лишь вопрос, для кого именно он не должна быть открытой.

Пришлось связаться по телефону с месье Матисом и обрисовать ему ситуацию.

– Мне нужно знать, что делать дальше, – признался Плант. – Сколько ждать? Час, два? До ночи? Если он вообще не собирается выходить?

– Какие есть варианты? – в голосе Матиса стали заметны нотки крайнего напряжения.

– Я думаю, варианта два. Первый, поменять позицию снайпера так, чтобы он смог пустить пулю через окно.

– Нет, этого делать нельзя, – уверенно заявил Матис. – Если он сидит в ресторанчике и не выходит, значит, понимает, что его ждет.

– Вы серьезно? – осторожно поинтересовался Плант. – Ему неоткуда узнать про снайпера!

Месье Матис не собирался на это отвечать. В отличие от Планта, он владел всей доступной информацией, и понимал, что если сущность почуяла наличие снайпера или реликта в пуле, то почует и смену огневой позиции. В этом случае может произойти самое страшное – сущность воспримет это как акт открытой агрессии, со всеми вытекающими последствиями. От одной мысли об этом у месье Матиса по телу пробежала волна мурашек.

– Какой еще есть вариант? – поинтересовался он у Планта.

– У нас в зале уже не осталось случайных людей. На их место мы завели переодетых штурмовиков. Можно тихонько ткнуть клиента электрошокером, а затем завернуть ему ласты.

– Мысль интересная, – оценил Матис. – Вот только ласты заворачивать не надо. Вам нужно взять у снайпера один из специальных боеприпасов, снарядить его в другую винтовку, и пристрелить Кроссмана именно этой пулей, как только он отключится после электрошока.

«Серебряная она что ли, – подумал Плант. – Хотя, на шутку не похоже».

– Хорошо, я понял! – вслух произнес он.

– Это не все. До того, как Кроссман потеряет сознание, категорически нельзя приближаться к ресторанчику с этой пулей. Понятно? Только после того, как вырубите Кроссмана, нужно все сделать раньше, чем он придет в сознание. Только в этой последовательности! И без самодеятельности. Головой отвечаете. Ясно? Я лично изображение со всех камер пересмотрю. И если нарушите инструкцию, я с вас лично шкуру спущу.

– Все ясно.

– Ну и отлично, – ответил Матис, и оборвал связь.

Плант фыркнул. Он занимал не последнюю должность в системе безопасности «Реликт Корпорейшн», и понимал, что у этой компании не мало секретов, или, точнее, скелетов в шкафу. Но какая-то особая пуля – это уж слишком. За этим крылось что-то вполне рациональное, в этом не было сомнений, но очень уж странно звучало. Точно ясно было лишь одно – нарушать приказ нельзя, ни при каких обстоятельствах. Лучше провалить задание, выполнив все инструкции в точности, чем выйти победителем, а заем вылететь с очень доходной и престижной службы за нарушение приказа.

Плант передал распоряжение снарядить еще одну винтовку особым боеприпасом, но велел стрелку держаться от ресторанчика на приличном удалении. Затем связался с командиром группы захвата, и приказал:

– Пустить в ход шокер! Работает один человек, остальные не двигаются.

– Есть! – прозвучал в эфире ответ.

Плант прильнул к мониторам камер. Изображение траснлировалось сразу по нескольким каналам – один монитор показывал шесть картинок с оперативных видеорегистраторов, другой четыре изображения со внутренних камер.

Было видно, как ближайший к Кроссману штурмовик, не вставая со стула, снял с пояса электрошокер, и ткнул беглеца в шею. Или хотел ткнуть. Плант не усел этого разглядеть. Камеры, просто выключились. Все до единой. В один момент.

– Что за черт? – выругался Плант.

И тут же воздух содрогнулся от мощного взрыва. Стекла ресторанчика вынесло наружу снопами сверкающих брызг, на асфальт грохнулось несколько дергающихся в конвульсиях тел, среди которых были в основном переодетые бойцы группы захвата.

– Вот сука! – Плант ударил ладонью по краю пульта. – Откуда у стервеца взрывчатка?

Совершенно не представляя, что делать дальше, он связался месье Матисом.

– Немедленно отвести людей! – приказал тот. – Не проявлять никакой агрессии! Если объект попытается скрыться, не задерживать! Попробуйте установить слежку.

– Скрыться? – ошарашено произнес Плант в микрофон. – Да тут разнесло все на хер! Простите, месье Матис. Килограммов пять в тротиловом эквиваленте. Вряд ли внутри кто выжил.

– Выполняйте приказ! Я высылаю группу зачистки!

Плант откинулся на спинку кресла, не понимая, что происходит. Ему уже приходилось сталкиваться с тем, что начальство что-то недоговаривает, но впервые ему пришлось столкнуться со столь ярким проявлением несоответствия между собственным представлением о реальности, и самой реальностью.

– Отвести людей! – приказал он агентам.

Никто не ответил, но в этом, как раз, не было ничего удивительного. Вряд ли кто внутри вообще уцелел после взрыва.

Тем временем месье Матис вызвал к себе в кабинет командира группы зачистки Алекса Рекса. Тот был огромным, лысым, жилистым, с длинными мослатыми ручищами. Безупречный костюм «двойка» висел на нем, как на огородном пугале. В отличии от Планта, Рекс был куда более осведомлен о секретах «Реликт Корпорейшин», что подтверждалось его высоким уровнем доступа. Выслушав шефа, Алекс сразу понял, с чем придется столкнуться, так как, в качестве силовой поддержки, именно он и его люди принимали участие в экспериментах над Кроссманом.

– Контейнеры с реликтом нам выделят? – спросил Рекс, сложившись пополам, и опустившись в кресло без приглашения.

– Выделят, – не скрывая недовольства ответил месье Матис. – Но доставить их на место следует отдельным спецтранспортом. Чтобы эта тварь не учуяла вещество и не приняла его присутствие за акт агрессии. А то мы будем ловить Кроссмана до скончания времен. В разрушенных до основания городах.

– Ну, а как без реликта? – Рекс почесал огромной ручищей бритую голову и откинулся на спинку кресла.

– Нежно! – процедил сквозь зубы месье Матис. – После такого взрыва Кроссман потерял много энергии. Скорее всего, окуклится, и впадет в анабиоз, как после эксперимента по деформации. Помнишь? Поэтому нежно, нежно. Пройдете, посмотрите что там к чему. Если тварь там, подтащите реликт и заблокируете ее. Дальше коробочку на спину, и привет родителям.

– Ясно. – Рекс осклабился и задорно сверкнул глазами.

– Только не устройте мне там реликтовую детонацию! – с нажимом произнес месье Матис. – И так у нас проблемы с внедрением. Если в СМИ просочится информация о взрывоопасности реликта, Шнайдер нас с говном смешает.

– Да научились уже, без детонации… – отмахнулся Рекс, продолжая хищно ухмыляться.

– Возьми с собой пушечное мясо, а своих людей береги.

– Наш спецназ, или полицию привлекать? – лениво поинтересовался Рекс.

– Наш. Все, свободен! Я предупрежу муниципалитет, чтобы не вмешивались с полицией и пожарными.

– А почему сразу не применили контейнеры с реликтом? – спросил напоследок Рекс.

– Во-первых, мы боялись, что Кроссман учует реликт в больших количествах. Ты же знаешь, он это умеет. Поэтому мы хотели, чтобы снайпер пустил начиненную реликтом пулю с приличной дистанции, когда Кроссман выйдет на улицу. Во-вторых, как объяснить Планту, что в контейнерах, и почему Кроссман их будет бояться?

– А меня трудно было сразу привлечь?

– Ты – ценный сотрудник, – без намека на лесть сообщил месье Матис. – Кроссмана мы достанем, рано или поздно, а тебя потерять не хотелось бы.

– Понятно. Но, я так понимаю, Кроссман учуял сердечник из реликта даже на снайперской дистанции, и не стал выходить.

– Именно так. Тут уже, сам понимаешь. Не сработал план «Эй», переходим к плану «Би».

Вскоре два черных автобуса подкатили к ресторанчику «Quiсk». Плант, надо отдать ему должное, сработал неплохо, выставив импровизированное оцепление из своих оперативников и двух прибывших нарядов жандармерии. Рекс, облаченный в черный штурмовой бронекомбинезон с реликтовым напылением на карбоновых пластинах, выбрался из автобуса и махнул Планту. Шлем он оставил в машине, считал его излишеством в городских условиях.

Никаких признаков пожара в здании не было, но Рекс и не ожидал их увидеть. В отличии от Планта, он знал, что взрыв вызван не взрывчаткой, а действиями самого Кроссмана, это много раз случалось во время экспериментов, проводимым над пленником. Тела с асфальта уже убрали, так что зевакам глазеть особо было не на что. Да те и не особо стремились, после ряда терактов совсем уж осатаневших «желтых жилетов» во Франции. Наученные горьким опытом, горожане теперь стремились держаться подальше от сомнительных мест.

– Никто не выходил? – спросил Рекс у Планта.

– Смеешься? – фыркнул тот.

– Первая группа, на зачистку, – приказал Рекс в микрофон гарнитуры.

Из автобуса, грохоча подошвами штурмовых ботинок, выбралось пять бойцов в комбинезонах и шлемах, вооруженных короткими штурмовыми автоматами с глушителями. Не мешкая, они заняли позиции у окон, после чего запустили внутрь небольшого гусеничного робота с видеокамерой. Через минуту механическая черепаха выползла обратно на улицу, а один из бойцов показал жестом: «Все чисто, внутри только трупы». Он первым скользнул внутрь, за ним остальные. У каждого на шлеме имелась компактная видеокамера, поэтому Рекс поспешил в автобус, где можно было наблюдать за происходящим через мониторы.

– Цель не видна… – отрапортовал занявший позицию снайпер.

– Если объект покажется, стрелять без команды, на поражение, – приказал Рекс.

– Вперед, вперед! – кричал по связи командир штурмовой группы.

Рекс устроился в кресле перед мониторами, но на них лишь мелькали быстрые невнятные тени. Впрочем, было понятно, что бойцы без проблем заняли помещение зала для посетителей.

– Здесь чисто, – отрапортовал командир.

Он замер, давая Рексу возможность разглядеть обстановку. Всюду валялись тела и обломки мебели. В одном месте обвалилась тонкая кирпичная перегородка, засыпав пол обломками.

– Он, наверняка, прячется в подсобных помещениях, – прикинул Рекс. – Вторая группа на крышу!

Но ни он, ни штурмовики, начавшие перегруппировку, не заметили, как труп погибшего при взрыве оперативника, ничком валяющийся у стойки раздачи, тихонько поднялся, осторожно вынул из-под полы пиджака нож и, подкравшись сзади, перерезал горло одному из штурмовиков. Рекс только увидел, как изображение с нашлемной камеры дернулось, после чего объектив неподвижно уставился в потолок. Затем началась стрельба, и, судя датчикам биометрии, еще двое бойцов вышли из строя.

– Черт! – выкрикнул в микрофон командир группы.

После этого боец выпустил еще одну очередь по мертвецу, голова которого уже и так была изуродована несколькими попаданиями.

– Что там происходит? – взволнованно уточнил Рекс.

– Вторичное возбуждение, – ответил командир штурмовой группы. – Один из дебилов в гражданском ожил и задал нам перцу.

– Трупы добивать в голову! – приказал Рекс. – Внимательно следить за напарниками.

Вспышки выстрелов осветили помещение ресторанчика – добивали лежащих.

– Хватит палить! – скривившись, передал в эфир Рекс, но сразу же после этого среди бойцов разорвалась граната.

– Проклятье, что там у вас происходит?! – заорал Рекс, но командир штурмовой группы погиб при взрыве, и ответить не мог.

Изображение с уцелевших камер показывало, что оставшиеся бойцы ведут с кем-то ожесточенный бой.

– Вторая группа! – Рекс вызвал командира группы, занявшей позицию на крыше. – Быстро внутрь! Соблюдать крайнюю осторожность! Следить за мертвяками. Выявлен факт вторичного возбуждения.

Бойцы вынесли люк чердачного хода небольшой порцией взрывчатки, и заняли длинный служебный коридор второго этажа. Их нашлемные фонари резали задымленный воздух лучами.

– Чисто! – донеслось по радиосвязи.

– Здесь вниз лестница! – отрапортовал один из бойцов, и тотчас пуля, пущенная с короткой дистанции, снесла ему голову.

В здании снова разразилась пальба, и командир второй группы вышел из строя.

– Мы под огнем! – кричал кто-то.

Рекс слышал, как штурмовики гибли один за другим, но что там происходило, разглядеть не мог. Судя по биометрическим датчикам, людей внизу оставалось лишь двое, когда в дело пришлось ввести группу зачистки. Это были бойцы особого ранга, и с особым уровнем секретности, подразумевавшим особую осведомленность. Без всяких переговоров в эфире они достали из подъехавшей машины контейнеры с реликтом и разделились на две группы. Одна зашла внутрь ресторанчика с черного хода, другая с центрального, чтобы отрезать беглецу любые пути к отступлению.

Но через миг в эфире раздался настолько мощный свист, что Рекс сорвал с себя гарнитуру. Это было нечто новенькое. Вся электроника вышла из строя, словно рядом кто-то запустил генератор мощного электромагнитного импульса. Это осложняло задачу, так как ни Рекс не мог отдать команду группе зачистки, ни ее командир не мог отрапортовать о происходящем внутри.

Спустя пять минут из здания никто не вышел. Рекс, не скрывая раздражения, выбрался из автобуса и отправился лично проверить здание. Бойцов из группы зачистки, проникших в ресторан через главный вход, он обнаружил в нескольких метрах от порога. Все они были мертвы, от тел исходил сизый дым, пахло горелой плотью. Контейнеры с реликтом валялись на полу.

Остальных Алекс нашел у черного хода, им тоже не удалось зайти далеко. Пришлось собраться с духом и пройтись по зданию самому, тщательно проверяя все подсобные помещения. Но осмотр не дал никаких результатов. Кроссман словно испарился, хотя, зная его способности, подтвержденные экспериментами, «словно» можно было и не употреблять. Впрочем, до телепортации в экспериментах дело не доходило. Но тем Кроссман и отличался от других пораженцев, что степень его взаимодействия с чуждой сущностью выходила за всякие рамки. У всех, кроме него, происходило лишь поражение тела, а Кроссман сросся с жуткой субстанцией, и превратился из человека вообще непонятно во что. Его и пораженцем-то назвать теперь язык не поворачивался. Скорее уж симбиот.

Глава 3. В которой Томас Кроссман приходит в сознание, отказывается от предложенного женщиной секса, жалеет об этом, и напивается в стельку.

Сознание вернулось к Кроссману, как вспышка молнии – резко, оглушительно, но без всяких последствий вроде тошноты или головной боли. Он просто ощутил себя лежащим на спине, посреди широкой саванны. В блекло-голубом небе полыхало жаркое солнце, а ветра почти не было, он едва колыхал сухие метелки диких злаков. Скосив взгляд, можно было разглядеть неподалеку одинокое дерево с плоской кроной. Классический африканский пейзаж.

Кроссман попытался вспомнить, что было до этого. С неожиданной легкостью память выдала сразу несколько образов, а затем и всю череду событий, начиная с удара электрошокером.

После треска разряда сознание Кроссмана помутилось, но не отключилось полностью, уступив место тут же вынырнувшей из глубин темной сущности. Только теперь она не просто придала сил или осторожно направила в нужном ей направлении. Нет, теперь она показала свои зубищи в полный размер. И не просто показала, а пустила их в ход. Смертоносная, разрушительная, столь сильно подавляющая, что Кроссман, выйдя за грань реальности, там и остался, как сторонний наблюдатель.

Рухнула призрачная стена, и человеческое сменилось чем-то иным. Кроссман был прав, когда предполагал, что сущность внутри обладает каким-то «чутьем», неким дополнительным портом восприятия. Но это восприятие было так же далеко от привычного людям, как компьютерный код далек от жареной сосиски. Сущность внутри Кроссмана вообще лишена была зрения, обоняния, осязания и других привычных чувств. Но зато она воспринимала окружающее пространство неким прямым, непосредственным образом, воспринимала в нем такие взаимосвязи, которые пока недоступны не то что человеческим чувствам, но и самым чутким приборам.

Она воспринимала первичную информацию Мироздания в виде сложнейшего многомерного штрих-кода. При этом воображение рисовало нечто вроде пересекающихся в разных направлениях серебристых струн, концы которых терялись в безднах бесконечности. Эти струны густо пронизывали тьму остального пространства, и несли информацию о свойствах всех окружающих объектов, обо всех причинно-следственных связях между событиями. Каждая группа струн словно описывала закон, по которому объект взаимодействует с окружающим миром. Но эти законы сущность умела не только читать, но и менять в широких пределах, в рамках занимаемой локации.

После удара шокером сущность изменила группу струн, описывающих взаимодействия сердца противника с мозгом. И оперативник рухнул, как подкошенный, пуская с губ пену.

Вмешавшись в сознание другого оперативника, сущность заставила его сначала пристрелить товарища, а затем застрелиться самому. Это было просто. Как переписывать компьютерный код. Просто двигаешь струны, отвечающие за те или иные модули информации. И даже мертвые, с еще не остывшими нервными клетками, легко поднимались и двигались, подобно чудовищным куклам.

Ворвавшиеся агенты не обратили внимания на мертвых, и двое из них были убиты зомбированным трупом. Штурмовики догадались расстреливать оживших мертвецов в головы, но забыли пристрелить своих, только что убитых, товарищей. Началась подлинная бойня, где любой мертвец превращался в бойца, с каждым ударом или выстрелом увеличивая число союзников. В итоге группы, посланные на штурм с разных сторон здания, сражались друг с другом.

Вскоре все стихло. Темная сущность внутри Кроссмана чуть отступила, дав волю разуму. У Кроссмана возникло желание забиться в любую комнатку, в любую щель, спрятаться, вжаться. Что он и сделал, найдя подсобку с вениками, щетками и ведрами. Струны все еще были видны, но обычным человеческим умом Кроссман не мог понять, что с ними делать. Информация, записанная ими, была слишком сложна, на ее анализ не хватало обычных вычислительных способностей мозга.

Ясно было лишь то, что его ищут. Всюду сновали вооруженные люди, выбивали двери ногами, шарили в темноте тугими лучами тактических фонарей. Сущность, вяло манипулируя струнами, отводила внимание бойцов от крохотной каморки, в которой сгорбился и дрожал от страха Кроссман.

Струны, струны… Лавина информации хлынула в мозг Кроссмана, и разум отшатнулся от этого свирепого потока в глубины личности, всецело уступив место сущности. Единственное, что запомнилось – образ африканской саванны, джип, приткнувшийся у обочины грунтовой дороги, и неподвижные фигуры туристов в нем.

Теперь та же саванна простиралась не в воображении, а в реальности, убегая во все стороны. Ощущение было странным. Будто удалось вытащить в реальность из сна конфету, и съесть ее. Но, к собственному удивлению, мгновенное перемещение из Лиона в Африку Кроссмана не особенно озадачило. Если новая сущность могла управлять реальностью в широких пределах, просто переписывая информацию о ней на первичном уровне, почему бы ей, в случае крайней необходимости, не переписать координаты, физически занимаемые человеком в пространстве? В рамках парадигмы, созданной на основе личных наблюдений, это было вполне логично. В любом случае, происходившее в ресторанчике было не меньшим бредом, чем телепортация. Надо было взять себя в руки и уговорить разум с этим смириться.

Кроссман приподнялся и сел. В тени дерева лежало около пяти гиен, но нападать на человека они не думали, лишь поглядывали настороженно. Они были бы рады уйти, но, не чуя непосредственной опасности, ленились покидать прохладное место.

Больше не оставалось сомнений в реальности темной сущности, она слишком ярко себя показала. И если раньше ее проявления можно было списать на психические отклонения, то теперь у разума не было ни малейшей возможности уцепиться за эту соломинку. Сущность жила внутри, это очевидно, но ее природа оставалась загадкой. Как и принципы, с помощью которых она напрямую трансформировала реальность. С другой стороны, мы слишком мало знаем о мире, чтобы делать далеко идущие выводы.

Неожиданно Кроссман вспомнил о теории голографической вселенной, выдвинутой, Дэвидом Бомом, сотрудником Лондонского университета. Он доказывал, что материальный мир, в виде трехмерного пространства, заполненного частицами и полями, каким мы его знаем, является не более, чем иллюзией. Что существует не сам мир, а лишь информация о нем, записанная волновым образом в самой структуре пространства. Мы воспринимаем эту информацию, словно читаем книгу, и на основе «прочитанного» представляем себе объемные картины реальности.

Как бы то ни было, у Кроссмана теперь было куда более веское доказательство существования некого «первичного кода Вселенной», чем у Бома. Потому что он его не только видел, не только воображал, он его менял, посредством искажения струн, меняя через это саму реальность. И это не было галлюцинацией. К сожалению.

Особенно кошмарным казалось теперь полное отсутствие контроля этой способности. Стоило возникнуть любой опасности, сущность тут же брала на себя все бразды управления, и творила, что хотела, не сообразуясь ни с законом, ни с моралью, ни с какими-то общечеловеческими принципами. И не было возможности ее остановить.

«Может они заразили меня каким-то вирусом?» – подумал Кроссман.

Но идея была дурацкой. Никто никогда не слышал о вирусах, способных полностью брать под контроль сознание. И, тем более, никто не слышал о вирусах, способных менять законы реальности.

«Жаль… – мелькнула в голове мысль. – Если бы это был вирус, от него можно было бы вылечиться».

Но лекарства от жуткой способности у Кроссмана не было. Единственное, что он мог предпринять в сложившейся ситуации, это избегать любой опасности, так как в обычных условиях сущность никак не проявляла себя.

Обернувшись, Кроссман увидел город. Далеко, километрах в шести за спиной. Сказать, что тот выглядел странно, значит, не сказать ничего. Прямо из ровного стола саванны, напоминая серые кристаллы, тянулись в небо бетонные небоскребы, каждый не менее пятидесяти этажей. Их было несколько десятков, они имели общий стиль, но не были полностью одинаковыми. Некоторые украшали шпили, крыши других сходились гранями в пирамиды Такие небоскребы строили в самом начале двадцатого века, а потом восторженно, видимо из ностальгии, рисовали в комиксах. Ни в Америке, ни в Европе, этих хмурых бетонных монстров с окнами-бойницами почти не осталось, все заменили сверкающие, как зеркала, башни причудливой формы. Но тут время словно остановилось или, скорее, текло по альтернативному руслу. Что сподвигло архитекторов на подобную архаику, понять было сложно.

Часовой пояс тут был тот же, что и в Лионе, или с небольшой разницей, поскольку утро лишь недавно полностью вступило в свои права. Но с каждой минутой жара все больше давала о себе знать. Кроссман понял, что нельзя терять время, иначе, ближе к полудню, преодолеть шесть километров окажется непростой задачей.