Таинственный дом на Монмартре

– Говорят, он очень плох.

– Интересно, это от испуга или от полученных побоев?

– Больше всего он расстроился из-за доктора, который посадил его на жесточайшую диету, и пока неясно, когда ее отменят.

Сервону стало ясно, что речь идет о бароне де Сен-Мандрие, с которым он был хорошо знаком. Это был довольно забавный тип, усердный посетитель клуба, который из-за своего чревоугодия приобрел весьма сомнительную репутацию.

Накануне, после обильного ужина, барон, отличавшийся повышенной осторожностью во всем и везде, но только не за обеденным столом, решился сыграть по-крупному.

Его смелость была вознаграждена неслыханным везением, и в три часа утра он с триумфом покинул стол, выиграв тысячу луидоров или, говоря вульгарным языком, примерно двадцать тысяч франков.

Но столь удачно начавшаяся ночь завершилась весьма прискорбно.

Бедный барон отправился пешком к себе домой, на улицу Анжу, и недалеко от воздвигнутого в знак покаяния памятника Людовику XVI на него напали воры, которые едва не задушили его и забрали все деньги.

Подробности были неизвестны, но сам факт нападения не вызывал сомнений и породил множество слухов.

– У этих ночных разбойников, – сказал один молодой человек, – воистину легкая рука. Им все время попадаются игроки, которым улыбнулась судьба.

В ответ один из самых оживленных собеседников воскликнул:

– Значит, сейчас самое время сыграть по-крупному, но с одним предварительным условием: тот, кто выиграет, обязуется отправиться домой пешком. Посмотрим, действительно ли банда так хорошо информирована.

Предложение было принято с большим энтузиазмом.

У Сервона не было желания участвовать в этом развлечении, но в конце концов он дал себя уговорить, твердо намереваясь не делать больших ставок.

Однако, как известно, стоит оказаться за столом серьезному игроку, как ставки начинают расти. Как раз в тот вечер среди играющих был один такой специалист по поднятию ставок.

Это был иностранец, который стал членом клуба лишь несколько месяцев тому назад.

Звали его господин де Панкорво, и считалось, что он представляет в Париже какую-то южноамериканскую республику.

Он производил впечатление очень богатого человека, жил на широкую ногу, играл по-крупному и весьма удачно, чисто говорил по-французски и был человеком компанейским. Одновременно все эти качества очень редко встречаются у тех, кто родился вблизи экватора.

Людей его внешности принято называть «красивыми мужчинами». Высокого роста, стройный, широкоплечий, он, несмотря на свой возраст – а на вид ему было лет пятьдесят, – обладал невероятной силой.

Природа одарила его правильными чертами лица и чрезвычайно живыми, умными глазами.

Относились к нему хорошо, несмотря на то что выигрывал он весьма часто. Это обстоятельство редко вызывает симпатии у игроков.

Что касается Сервона, то он испытывал к этому господину некоторую неприязнь, которая, впрочем, не мешала ему поддерживать с ним приятельские отношения. Такие отношения ни к чему не обязывают и в определенных кругах давно превратились в разменную монету.

Сервон часто садился играть с господином де Панкорво и, как правило, крупно проигрывал, потому что этот заокеанский джентльмен всегда демонстрировал великолепную игру, был очень ловок, и ему постоянно сопутствовала удача.

Но в тот вечер, когда было решено сыграть партию, которую в честь пострадавшего бедолаги Сен-Мандрие окрестили «баронской партией», удача с самого начала была на стороне Сервона и не изменяла ему до конца игры.

К четырем часам утра Сервон выиграл шестьдесят пять тысяч франков.

Проигравшие, чтобы утешиться, решили его попугать.

Виконту напомнили, что он должен отправиться домой пешком, и с особым удовольствием, в деталях рассказали о прискорбном происшествии, случившемся накануне.

«Доброжелатели» заметили, что Сервона никак нельзя назвать силачом, поэтому, скорее всего, он станет легкой добычей для грабителей. Ему назвали все опасные места, по которым ему предстояло пройти, а в довершение всего принялись составлять текст статьи в «Газет де Трибюно», которая, как уверяли, обязательно появится в завтрашнем выпуске и закончится, само собой, сакраментальной фразой: «Правоохранительные органы будут информировать публику о результатах расследования».

Сервон отреагировал на этот шквал насмешливых предупреждений совершенно безмятежно, как человек, которому своевременно и удачно наполненный бумажник помогает легко и весело устоять под градом издевательских шуток.

Он объявил, что намерен без проблем добраться до дома пешком, и в порядке подготовки к путешествию велел подать ему холодную куропатку и бутылку «Бран-Мутон».

Господин де Панкорво, который в этот раз, к всеобщему удивлению, проиграл, сел ужинать вместе с ним.

Он рассказал виконту множество захватывающих историй, случившихся в заморских странах, и в результате Сервон и думать забыл о ночных нападениях.

Когда пробило пять часов утра, они вместе спустились по лестнице клуба, доставив тем самым большую радость прислуге, вынужденной только из-за них двоих оставаться на работе, в то время как остальные игроки уже давно покинули заведение.

На улице они обнаружили одинокий фиакр, упорно поджидавший пассажиров.

Господин Панкорво разбудил кучера и сказал виконту:

– Надеюсь, вы позволите довезти вас до дому. Вы ведь проживаете на Елисейских полях, а я живу в предместье Сент-Оноре. Я как раз проезжаю мимо вашего дома, и к тому же у нас нет выбора: вокруг больше нет ни одного кэба.

– Ну нет, ну нет, – ответил Сервон. – Я намерен идти пешком. Я ведь выиграл сегодня, а мы заранее договорились, что выигравший лишается права воспользоваться по дороге домой каким бы то ни было экипажем. Я хочу предпринять рискованное путешествие, чтобы было что рассказать завтра. К тому же мне любопытно посмотреть, смогут ли господа грабители признать в моем лице новоявленного владельца состояния.

– Да бог с вами! Неужели вы еще помните об этой дурацкой договоренности? Довольно того, что неприятная история произошла с бедным бароном. Он человек не храброго десятка и сполна рассчитался за свой выигрыш. Если, не дай бог, и с вами случится такая напасть, то, я уверен, вы скорее дадите себя убить, но не уступите без сопротивления поле боя каким-то бандитам.

– Тут вы ошибаетесь! У меня на этот счет твердые правила. Я начал следовать им в те времена, когда путешествовал по Италии. В этой прекрасной стране я только и следил за тем, чтобы при мне не оказалось никакого оружия, потому что боялся, что не удержусь и пристрелю какого-нибудь бандита, а в Италии этот вид спорта представляет большую опасность.

– Значит, вы, в отличие от янки, не носите с собой не только револьвера, но даже полицейского кастета?

– Видите, у меня при себе только трость. Набалдашник у нее золотой и, если что, эту трость я вежливо вручу своему убийце.

– Ну что ж, становитесь героем, не буду вам мешать! Тогда прощайте, желаю вам удачи!

С этими словами господин де Панкорво поднялся в фиакр. Кучер развернулся и покатил со скоростью, на которую способна в ночное время кляча, запряженная в наемный экипаж.

Не успел Сервон сделать и десяти шагов, как увидел, что из окна фиакра высунулась голова пассажира. Сначала виконту показалось, что его зачем-то зовут, но потом он понял, что Панкорво выговаривает кучеру за то, что тот еле тащится.

Пассажиру явно удалось найти вполне убедительные слова, взбодрившие кучера и его кобылу. Во всяком случае, после его окрика последовал мощный удар хлыстом по крупу бедного животного, и кобыла галопом помчалась в сторону церкви Святой Магдалины.

Виконт зажал трость под мышкой, сунул руки в карманы пальто и двинулся по бульвару бодрым шагом вполне счастливого человека.

Погода стояла великолепная, было сухо и не холодно, как раз то, что надо для прогулки после сытного ужина.

Проезжая часть и широкие тротуары были абсолютно пустыми, и Сервон добрался до улицы Руаяль, не встретив по пути ни единой души.

Через некоторое время он едва не столкнулся с каким-то типом, который неожиданно вынырнул с улицы Сент-Оноре и, внезапно сменив направление движения, бросился на противоположный тротуар.

Тут господина де Сервона охватило беспокойство.

Неведомо откуда взявшийся прохожий, к тому же едва не налетевший на него, сразу напомнил виконту о недавнем происшествии с бароном. Но, подумав, он решил, что преувеличивает опасность, приняв этого человека за грабителя. Похоже, решил виконт, что он сам напугал прохожего своим воинственным видом и заставил его пуститься наутек.

Сервон уже дошел до площади Согласия, и тут он обратил внимание, что прохожий движется в том же направлении, что и он сам.

А вдруг за ним следят!

Чтобы убедиться в этом, он на секунду остановился рядом с обелиском и заметил, что мужчина также замедлил шаг.

Теперь уже виконт пожалел, что не принял предложения господина де Панкорво и не воспользовался его экипажем. Но после секундного колебания он решил, что выглядит смешно, и смело, не оборачиваясь ступил на Елисейские поля.

Однако за несколько шагов до кругового движения нервы у него не выдержали, и он обернулся. Теперь уже было очевидно: все тот же человек, сохраняя дистанцию, следует за ним.

Возможно, в этом не было ничего особенного.

Тем не менее Сервон решил ускорить шаг.

От кругового движения на Елисейских полях до улицы, на которой он жил, можно было дойти примерно за три минуты, поэтому длительное беспокойство ему не грозило.

Сервон двинулся по аллее Вдов. Но перед тем, как завернуть за угол, чтобы попасть на свою улицу, он в последний раз оглянулся и заметил все того же человека шагах в пятидесяти позади себя, после чего виконт окончательно успокоился.

В тот же момент он внезапно почувствовал, как кто-то схватил его за шею.

Виконт де Сервон и шевельнуться не успел, как чья-то опытная рука так сильно стянула его галстук, что он уже не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Виконт беспомощно замахал руками, глаза его закрылись, и он рухнул на тротуар. Сознание у него полностью не отключилось, но все происходившее вокруг он воспринимал крайне смутно.

Сервону показалось, что кто-то уперся рукой ему в грудь, расстегнул пальто и стал шарить во внутренних карманах. Все это делалось настолько быстро, что он с трудом отдавал себе отчет в происходящем.

Сервон приходил в себя крайне медленно. Через несколько минут он почувствовал, что узел его галстука ослаб. Кто-то произнес у него над ухом:

– Я появился слишком поздно.

Виконт открыл глаза. Какой-то человек склонился над ним. Сервон инстинктивно попытался его схватить, но незнакомец вырвался и помчался в сторону Елисейских полей.

Виконт не успел разглядеть, как он выглядел. Ему лишь показалось, что ростом и повадками незнакомец походил на человека, который шел за ним.

Сервон встал на ноги и очень обрадовался, когда убедился, что не получил никаких ранений. Но радостное чувство исчезло, когда он обнаружил, что у него украли бумажник.

Он дотащился до двери своего дома и поднялся в свою квартиру, опечаленный и сгорающий от стыда.

Через какое-то время виконт окончательно пришел в себя и стал размышлять о постигшей его неудаче, которая показалась ему глупой и позорной.

Пришлось признать, как ни обидно это было, что он, словно последний растяпа, позволил себя ограбить. И ограбили его точно так же, как совсем недавно ограбили барона де Сен-Мандрие.

Сравнение с бароном еще больше испортило ему настроение, и он принялся обдумывать как отомстить своим обидчикам.

Необходимо было дождаться начала дня, чтобы подать заявление в полицию.

Однако постепенно виконт успокоился и решил, что не стоит предавать огласке это смехотворное происшествие.

Очень уж ему не хотелось, чтобы случившееся обсуждали в клубе у камина. Да и одна только мысль, что в какой-нибудь газетной хронике в разделе «Разное» он будет фигурировать под инициалами ХХ, приводила его в крайнее бешенство.

По зрелому размышлению виконт решил, что умнее всего он поступит, если заглушит чувство стыда, смирится с потерей и воздержится от жалобы в полицию.

Приняв такое решение, он помассировал шею, на которой еще оставался ярко-красный след от галстука, и улегся в постель.

Но заснуть никак не получалось.

В мозгу постоянно с необычайной четкостью всплывали детали злополучного вечера.

Было очевидно, что его специально поджидали в том самом месте, где он неминуемо должен был пройти. Нападение было внезапным, тщательно спланированным и совсем не походило на случайную встречу с грабителями.

Нападавшие явно знали, что его бумажник плотно набит деньгами, ведь вор сразу полез именно в то место, где лежали деньги.

Все это прямо наводило на мысль, что кто-то из членов клуба передает сведения грабителям, а возможно, и сам участвует в нападениях.

Хотя, по правде говоря, выглядело это неправдоподобно.

Виконт был хорошо знаком с историей ювелира Кардияка. Он убивал своих клиентов и забирал у них драгоценности, которые сам же им и продавал. Но эти события происходили еще при Людовике XIV, а в наступившие времена риски, связанные с такого рода действиями, уже казались неприемлемыми.

Да и остальные детали происшествия также не укладывались в голове.

Очевидно, что за ним следили. Но тот, кто на него напал, не мог быть тем же человеком, который шел за ним от самой улицы Руаяль, потому что за мгновение до того, как его схватили за горло, он видел своего преследователя в пятидесяти шагах от себя.

Значит, его преследователь был либо сообщником грабителей, поставленным следить за Сервоном, либо, наоборот, он был полицейским агентом, выслеживающим воров.

Последние слова, услышанные виконтом, были: «Я появился слишком поздно». Это, скорее, подтверждало версию о полицейском агенте, но тогда, почему его спаситель сбежал, словно боялся, что будет узнан?

Бесспорным было одно: его обворовали и едва не задушили. Оставалось лишь утешаться, повторяя про себя: «Что ни делается, делается только к лучшему в этом лучшем из миров».

К счастью, от усталости его в конце концов сморило, и он как убитый проспал восемь часов.

Было около полудня, когда Сервон наконец открыл глаза. Свет едва пробивался сквозь задернутые занавески, и виконт не сразу разглядел довольно большой конверт, запечатанный красным воском, который кто-то, скорее всего слуга, положил на ночной столик.

В таких конвертах обычно присылают официальные письма, но поскольку виконт не поддерживал никаких отношений с чиновниками, внешний вид конверта его очень удивил.

Достаточно было протянуть руку, чтобы взять конверт, но он решил доставить себе удовольствие и попытаться угадать, что там находится внутри.

Виконт стал предаваться сладостным мечтам, глядя полузакрытыми глазами на таинственное послание. Внезапно Сервону пришла в голову странная мысль о том, что префект полиции направил ему письмо с сообщением о задержании грабителя.

Не раздумывая, он схватил конверт и вскрыл его.

Невозможно описать изумление, охватившее Анри де Сервона, когда он увидел содержимое конверта.

В упаковке из серой бумаги он обнаружил пачку билетов Банка Франции.

Виконт пересчитал их. Билетов было ровно шестьдесят пять.

Кто-то возвратил Сервону его деньги.

Он даже подумал, что всю жизнь ошибался, и в действительности полиция – это превосходное учреждение, как вдруг обнаружил, что под билетами лежит письмо.

Это был лист обычной бумаги, на котором твердой рукой крупными буквами и довольно специфическим почерком было написано следующее:

«Сударь, отбросьте сомнения и пользуйтесь этими деньгами. Вам возвращено украденное».

Письмо не было подписано.

Дело приобретало фантастический оборот, словно начиналась сказка из «Тысячи и одной ночи».

Получалось, что у вора отняли то, что он украл!

Первой реакцией виконта было желание понять, кому он успел оказать исключительно ценную услугу, за которую его столь щедро отблагодарили.

Он напряг память, но все попытки ни к чему не привели. Ему так и не удалось вспомнить, спас ли он кому-нибудь жизнь или, что еще важнее, чью-то честь.

И еще одно таинственное обстоятельство не давало покоя Сервону.

Ниспосланный Провидением спаситель определенно знал, что этой ночью его должны ограбить, и именно поэтому следил за грабителем.

Виконт долго предавался размышлениям, и внезапно его осенило.

Он подумал, что свалившееся на него приключение – это лишь шутка, организованная членами клуба.

Анонимное возвращение денег явно говорило о том, что речь идет о мистификации. Не могли ведь шутники дойти до того, чтобы бессовестно оставить у себя украденные деньги.

И все же они перегнули палку. Ведь его опрокинули на землю, почти задушили. Сервон, конечно, был привычным к подобным выходкам, но то, что позволили себе на этот раз, было неприемлемо.

Он почувствовал еще большее раздражение, когда подумал, что именно Панкорво был организатором всей этой никуда не годной шутки.

Виконт вспомнил разговор у двери клуба. Панкорво тогда ловко расспросил его обо всем, узнал, что он не носит с собой оружия, потом всю дорогу следил за ним из своего фиакра и устроил засаду на углу аллеи Вдов.

Сервону давно уже не нравился этот тип, и он с удовольствием поискал бы повод для доброй ссоры с ним.

Но перед тем, как что-то предпринять, необходимо было убедиться в том, что его подозрения достаточно обоснованы. И Сервон решил, что будет действовать по очень простому плану.

Как известно, чтобы мистификация полностью удалась, необходимо, чтобы жертва сама поняла, что ее провели. Лишь только это произойдет, все сразу с большим удовольствием поднимут ее на смех.

Понимая это, Сервон решил, что отправится в клуб, как ни в чем не бывало, даже словом не обмолвится о случившемся и будет спокойно дожидаться, пока любезные шутники не выдадут себя сами.

Что же касается таинственного письма, то его этим утром, примерно в десять часов, передал привратнику какой-то незнакомый посыльный.

В течение всего дня виконт испытывал необычное для себя нервное возбуждение.

Он одновременно злился оттого, что стал посмешищем для дураков, и в то же время радовался, что его деньги нашлись.

Но, по правде говоря, он больше злился, чем радовался.

Поэтому, когда виконт около полуночи появился в клубе, он буквально кипел от раздражения.

Вся вчерашняя компания уже была в сборе, но тема разговора сменилась. Все с большой серьезностью обсуждали достоинства английских кучеров.

О происшествии с бароном теперь вспоминали не больше, чем об убийстве герцога де Гиза.

Сервон, терзаемый своей навязчивой идеей, послушал и пришел к выводу, что все попросту сговорились и ждут, когда он начнет рассказывать о ночном происшествии.

Тогда он, не спуская глаз с собравшихся, принялся рассуждать о правилах управления мчащимся на большой скорости экипажем.

Но, к огромному удивлению Сервона, его выслушали, ему ответили, и он не обнаружил даже намека на улыбку или заговорщицкий жест.

Господин Панкорво играл в пикет, сидя в трех шагах от группы собеседников. Он с обычной вежливостью и с самым невинным видом поприветствовал виконта.

Такая всеобщая сдержанность совсем сбила с толку бедного Сервона.

Он сделал попытку с помощью разных намеков вернуть разговор к происшествию с бароном. Но эта тема уже никого не интересовала.

Лишь один господин Панкорво в какой-то момент, как говорят охотники, «сделал стойку».

Он спросил у виконта, не было ли у него по дороге неприятных встреч, на что Сервон сухо ответил, что все обошлось без происшествий.

Иностранец кивнул с видом человека, не желающего обсуждать всякий вздор, и спокойно продолжил начатую партию.

Все это навело Сервона на мысль, что в действительности дело может оказаться более серьезным, чем ему вначале показалось, и что в клубе орудует сообщник бандитов.

Теперь он ничего не понимал и вернулся домой в полном недоумении, не преминув на этот раз воспользоваться наемным экипажем.

Сервон уже был готов попросту обратиться в полицию, но вспомнил, что придется писать заявление, участвовать в скучных процедурах и пришел к выводу, что лучше просто помалкивать.

И все-таки эта таинственная история не давала ему покоя. Чтобы покончить с сомнениями, виконт решил, что он сам, не хуже полиции, расследует это дело.