Учение – тьма. Ангел спустится с небес…
Ученики расступились. Мне ничего другого не оставалась, как подхватить сумку и поспешить к Ингефорцу. Неловкость ситуации зашкалила тогда, когда он положил мне руку на плечо и ободряюще улыбнулся.
– Идём, Альберт, – проговорил некромант, слегка встряхнув меня, – это твоя первая серьёзная клятва, да?
– Да, Магистр, – выдавил я, ощущая, что буквально каждый внимательно всмотрелся в меня долгим испытующим взглядом.
Магистр кивнул, не снимая руку с моего плеча, и повёл по проходу, пока мы не догнали ребят во главе с Чезаро. Парень прищурился, глядя на то, как некромант в последний раз хлопнул меня по плечу и отошёл к дальней стене круглого основания башни. Толпа сзади втянулась куда-то в боковые проходы, оставляя только нашу компанию новичков наедине с магом и загадочной клятвой.
Пока ребята смотрели на меня, я оглядывался по сторонам, но ничего примечательного не обнаружил. Только сероватые стены с высоко закреплёнными факелами, уходящий вверх потолок, теряющийся в темноте, да каменный пол под ногами.
Пол удивил больше всего, ведь он казался цельным куском полированного камня, не было стыков или неровностей. Едва заметный рисунок змеился по поверхности. Я хотел присмотреться получше, но линии вспыхнули белым светом, больно резанув по глазам. Пришлось зажмуриться, а когда свет перестал казаться таким нестерпимо-ярким, я смог рассмотреть сложную геометрическую фигуру, в которую красиво вписывались символы и изображение костяного дракона. Ребята хранили торжественное молчание, их лица были серьёзны и сосредоточены, меня же распирало от любопытства.
Несмотря на торжественность момента и его фантастичность, я не мог удержаться от соблазна, потому, наклонившись, дотронулся до одной из светящихся линий. Тело прошибло разрядом электричества, ощущение того, что все мышцы, включая сфинктеры, сократились мгновенно, было крайне неприятным. Но назвать это болью не повернулся бы язык. Как следствие, ноги у меня подкосились, и щекой я встретил прохладу каменного пола.
– Что за чучело? – надо мной склонилась черноволосая красотка, брезгливо выпятив пухлую нижнюю губу.
– Свежая кровь! – прогремел в зале голос Магистра, в котором мне послышалась тень улыбки. – Пора присягнуть на верность. Закройте глаза, отпустите все мысли, распахните душу и повторяйте слова клятвы!
Меня оставили лежать на полу. Ребята послушно закрыли глаза, задышали ровно, погружаясь в транс. Понимая, что затея пустая и магом мне всё равно не быть, я решил повторять действия юных колдунов, представляя, что я на сеансе групповой психотерапии.
Ингефорц начал произносить какую-то тарабарщину, будто латынь смешали с арабским и ускорили раза в два. Меня чуть не разобрал смех, но во время честной попытки повторить слова, я понял, что сделал это легко, будто знал этот язык с детства. От удивления едва не распахнул глаза, но веки словно склеились. Темнота под ними перестала быть абсолютной, в поле зрения высветился силуэт башни, перетекающий в очертания огромного дракона, сидящего передо мной.
Слова клятвы ускорялись. Я не чувствовал, как шевелю губами, словно уже и не произносил заклинание вслух. Было ощущение, словно неведомые строчки проходят сквозь мою душу, долетая до огромного дракона. И он кивает рогатой головой. Ни чёрный, ни серый, ни белый, передо мной сидел остов из костей, в глазницах черепа вместо зрачков клубилось пламя, а сквозь зубы высовывался высохший язык.
Дракон кивал, вслушиваясь в мои слова, он принимал клятву. Заклинание слилось в один протяжный звук, исходящий откуда-то из середины груди, дракон раскрыл костяные крылья и завис надо мной, он распахнул пасть, словно хотел что-то сказать, но вместо этого частокол зубов полетел на меня.
С криком я подскочил на жёсткой кровати и ударился о низкий потолок. Сердце колотилось в ушах, в животе, кажется, даже в пятку отдавало. Ушибленный лоб гудел, поморщившись, я повернулся к источнику света. На столе стояла свеча, на кроватях, которые мне уже довелось видеть, спали новенькие. Из-за края моей койки высунулась встрёпанная голова, и я едва не подскочил снова.
– Ты чего вопишь, белый? – проворчал недовольно Чезаро. – Всю башню решил на уши поднять?
– Н-нет… – дыхание все ещё сбивалось и говорить было трудно, – просто дракон… он летел на меня, прямо зубами на меня, понимаешь?
– Это была просто клятва, – Борхис закатил глаза, словно объяснял маленькому ребёнку, что призраков не существует, – стандартный магический контракт. А всё, что тебе привиделось – плод твоей не в меру впечатлительной фантазии. Даже девушки вели себя не так эмоционально.
– Да как будто я раньше обетов не давала! – из-за шторы, которой была занавешена нижняя часть противоположной кровати, высунулась темноволосая голова, миловидное надменное личико было сердитым. – Знаешь, сколько мы человеческой крови в жертву богам принесли? А ведь каждая жертва подкрепляется клятвой!
– Митридель! – Чезаро не повысил голос, но проговорил с нажимом, в котором чувствовалась власть. – Он же человек, прекрати.
– А тебе какое дело до его чувств, будущий великий тёмный маг? – прозвучало уже с кровати над злобной красоткой. Оттуда по-кошачьи зелёными глазами сверкал светловолосый парень с крупными чертами лица. Идеальный блондин с широкими скулами, длинной золотистой гривой и, кажется, серьгой в ухе смотрел на Чезаро с вызовом. – Мы все пришли сюда, чтобы получить знания, цена у этих знаний велика, ты в курсе. Этот заморыш тут и семестра не протянет.
– Ты слишком скоро судишь, Дис, – высунулась из-за другого полога девушка с чешуйками на руках, её зеленоватые волосы были заплетены в тугую косу, которая сейчас смешно торчала почти из-за уха, – а вдруг бледный нас чем-то удивит? Может, он выбран самим Вирмом?
– Из-за того, что он уснул во время клятвы и ему приснился дракон? – приподнял бровь Дис. – Да не смеши меня, Сули!
– Потому, что Ингефорц к нему благосклонен, – перебил ребят Чезаро, – а он редко ошибается в чём-либо. При всей неприязни к нему, я готов признать, что Вильгельм – величайший из магов, которых знал свет.
Когда тебя обсуждают в третьем лице – это неприятно, но всегда нужно ловить момент, чтобы «возникнуть». Это был однозначно не он, я решил, что лезть между этих человеконенавистников такое себе занятие и тихонько отвернулся к стене, пока они ещё возмущенно что-то обсуждали. Сон снова забрал меня в лабиринты своих видений, словно и не отпускал.
Пробуждение ознаменовалось ужасным запахом. Стоило открыть глаза – источник вони был найден, но от этого легче совершенно не становилось. От него шёл сладковатый удушливый смрад, словно кто-то открыл дверь в квартиру, где повесился человек недели три назад – аромат хорошо подгнившего трупа. Чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают, я ещё раз взглянул вниз.
Посреди комнаты стоял мужчина, вернее труп мужчины, одежда его обветшала и обнажила разлагающуюся плоть в чёрных пятнах. В лицо я старался не смотреть, хватало и запаха. Зомби пошатывался посреди комнаты и уходить не хотел, а мне было страшно пошевелиться. Из-за тяжёлой двери, ведущей в комнату, послышались неравномерные шаги, вошел Марсель. Он любовно оглядел ходячий труп, что вызвало у меня приступ тошноты, и перевёл глаза на наши кровати.
– Проснулись, ученики? Вижу, ваш новый приятель умеет будить молча, – горбун едва не хрюкнул от удовольствия, я видел, что напротив моей кровати, свесив ноги вниз сидит Дис и брезгливо смотрит на покачивающегося мертвеца, однако подходить к нему не торопится. – Великий Вирм поднял его для вас, хочет, чтобы вы подружились. Это Элоис, он будет каждое утро торчать на этом самом месте и ждать, когда вы откроете глаза. А потом будет сопровождать вас на учебу. И только вечером вы сможете отделаться от этого красавца!
Рассмеявшись, Квазимодо ушел, подволакивая ногу, а мы остались в компании Элоиса. Он хотя бы молчал. Первым пошевелился Чезаро, заметно, что ему было противно, но парень сделал шаг в сторону мертвого мужчины и прошёл мимо, скрывшись за небольшой дверью. Оставшиеся притихли, как и я.
Впервые после пробуждения меня взволновало несколько вопросов. Самый первый был о моих вещах, ведь в круг я вошёл с сумкой, а теперь её не было рядом и в пределах досягаемости. Не менее животрепещущим вопросом был вопрос уборной и ванны. И зверски хотелось переодеться после ночи, проведённой в одежде.
Осматриваясь, я не обнаружил ничего нового в комнате, кроме того, что четыре металлических тумбочки были закрыты, видимо ребята заняли себе места для хранения вещей, а на полке пятой валялась моя сумка, сиротливо свесив лямку вниз.
Скрипнула дверь, из-за которой показался Чезаро, парень привёл в порядок причёску и выглядел посвежевшим, и меня осенило. Там была ванная!
Наплевав на все законы приличий, на зомби и всю элитную нечисть, сидящую на кроватях, как несушки на жердочках, я прыгнул вниз, снова больно приземлился, зацепил сумку за лямку и влетел в ванную. Дверь за мной закрылась, снаружи послышалось проклятье.
Внутри комната напоминала стандартный санузел. Ванну без труда можно было опознать, она стояла на медных ногах почти посередине комнаты на возвышении из трёх ступенек, а вот унитаз я искал немного дольше. Он маскировался под затейливую медную вазу. Разобраться с управлением ванной было непросто, однако метод научного тыка и удачное стечение обстоятельств позволили мне выяснить, что вода «включается» хлопком в ладоши, а чем чаще хлопаешь подряд, тем она горячее. А вот выключалась она хлопком по борту ванны.
Понял я это, только когда пару раз ошпарился и чуть не залил всё вокруг. Переодевшись там же, я наконец почувствовал себя человеком.
Как только моя персона появилась в общей комнате, несколько злобных взглядов чуть не продырявили меня, ведь каждому хотелось с утра освежиться. Обе девушки бросились вместе в ванну, на ходу толкая друг друга локтями. Дис со вздохом слез с кровати, стараясь держаться как можно дальше от нового пахучего знакомого. Я его понимал, но любопытство заставило замереть напротив мертвеца.
В глазницах мужчины плавали бельма невидящих глаз, но под белой плёнкой едва светился колдовской огонь чужой воли. Заклятие опутывало гниющее тело с ног до головы, пульсировало в жилах, поддерживало подобие жизни и призрак разума.
Элоис ждал сигнала, покачиваясь из стороны в сторону. Он находился в покое, как компьютер в спящем режиме, пока никто не пошевелит мышкой.
Отчего-то мне было любопытно происходящее внутри этого гниющего куска плоти, я приблизился ещё на полшага, всматриваясь в хитрое плетение заклинания. Зомби резко повернулся, глядя абсолютно ясными полночно-синими глазами в мои.
– Подружился с ним? – вякнул под руку Чезаро, и я едва не взобрался на стену от страха.
Глаза трупа потухли, он снова смотрел в пространство слепыми бельмами.
Наконец Дис покинул ванную комнату, ворча на нерасторопность девушек, и мы двинулись вслед за оживившимся проводником.
Мертвец уверенно шагал по первому этажу башни, а противный горбун куда-то запропастился, но это меня даже радовало. Вслед за Элоисом мы поднялись по ступеням в небольшой коридор, опоясывающий башню по периметру. Ряд дверей, обращенный внутрь строения, тянулся все вперёд и вперёд, но ушли мы недалеко. У восьмой двери зомби остановился. Наша компания нерешительно потопталась у входа, но когда створа открылась, пришлось войти.
Полутёмная комната освещалась только одной люстрой, в которой оплывал десяток свечей. Грубые деревянные столы стояли вокруг здоровенной птичьей жердочки. На толстой перекладине восседала гигантских размеров птица с чёрным оперением, и больше никого вокруг не было. Даже Элоис удалился.
Ребята расползлись за столы, пытаясь не показывать своей озадаченности, и только я стоял столбом, вглядываясь в антрацитовое оперение огромной пернатой. Если бы Дис сел на корточки и вжал голову в плечи, то был бы с этой птицей одного размера.
– Пришли, ученики, – раздалось с насеста, из-под чёрного крыла показалась длинная лысая шея, а на ней седая голова с уродливым женским лицом.
– Гарпия… – прошептал кто-то.
Часть пятая. Учение – Тьма
– Не просто «гарпия», – рявкнула птицеженщина с насеста, распахивая огромные блестящие крылья, – а госпожа Элло! Очередная кучка недоумков на мою голову!
За чёрными перьями скрывалось белое, в каких-то серых подтеках, тощее женское туловище с крыльями вместо рук и голенями, как у птицы. Хоть я и стоял дальше всех от неё, но вонь, которую источало существо, была смесью запаха тухлой рыбы, немытого тела и деревенского сортира. Это было самое ароматное утро в моей жизни. Моя компания старалась не реагировать на дикое амбре, но правдоподобно мимикрировать получалось только у Чезаро. Все нерешительно молчали, гарпия топорщила перья, а я словно падал в глубокий колодец.
Комната стремительно удалялась, меня обступала тьма. Из мрака сначала доносились лишь звуки, похожие на морской прибой, но с каждой секундой они становились отчётливее, и я понял, что это не шум волн, а человеческие крики. Они раздавались громче и тише, смешиваясь с ужасными воплями ярости. Потом проступила картинка.
Я не люблю кровопролитие. Редко смотрел ужастики и боевики, однако документалок про войны мне хватило, чтобы иметь представление о жестокости. Но то, что предстало глазам, не сравнится ни с одной голливудской фантазией, ни с одним жестоким видением маньяка. На камнях голого острова, распластавшись, лежали тела людей. Их лица были обезображены смертельной мукой, пальцы скрючены, повсюду кровь и внутренности. Над камнями, щедро окроплёнными кровью, летали гарпии, терзая ещё кричащую добычу прямо в воздухе. Если бы я мог закрыть глаза или отвернуться, то сделал бы это, но видение разворачивалось будто внутри моей головы.
Свет заслонили чёрные крылья, на меня летела еще молодая, вся в крови, Элло, между острых зубов её трепетало человеческое сердце, и кровь толчками лилась на грудь женщины-птицы. Всё померкло, я хлопнул глазами и понял, что времени прошло совсем немного.
– Вы там были, – вырвалось у меня против воли, – терзали воинов… Крали детей, убивали жён. Кровавая жатва сил, которые были ещё до богов.
Все уставились на меня, как на Элоиса, когда тот появился у нас в комнате. Кажется, я не рассчитал громкость. Страшнее всего было поднять голову и посмотреть на гарпию. Потому я этого не сделал, хватило недоуменных взоров будущих чародеев.
– Ты прав, – скрипуче протянула наша пахучая преподавательница (в чём я уже не сомневался). – Это были лучшие времена. Не то, что сейчас, когда я вынуждена искать укрытия под крылом у некроманта и учить вас. Темой первого урока будет гнев! И как его использовать на благо магии. Вы все – будущие тёмные маги, опора мировой тьмы, вы будете приносить дары богам и, может, даже вернёте им былую силу.
Гарпия приподнялась на своём насесте, растопырила крылья, воздела морщинистое лицо к потолку. Сейчас она была как никогда жалкой, в попытке выглядеть величественно. Но зерно истины в её словах я смог уловить.
– Рассаживайтесь, я хочу видеть вас всех, – Элло поглядела на меня как-то внимательно, с кривой улыбкой, в которой был намёк на тепло, – как тебя зовут, бледный?
– М-меня? – голосовые связки отказывались участвовать в диалоге, приходилось их заставлять.
– Тебя, тебя, – закивала тощей облезлой шеей гарпия.
– Альберт…
– И всё? – гарпия свесилась с насеста, мне показалось, что одна из её обвисших грудей чуть не коснулась моего лба.
– А что, должно быть длинное прозвище? Или громкая фамилия? – я снова начинал язвить от страха. – Просто Альберт.
Пришлось пройти и сесть, чтобы не привлекать лишнего внимания. Даже высокомерный Дис посмотрел в мою сторону как-то с уважением, наверное. Завалившись на скамейку за одну из грубых парт, я постарался слиться с окружением.
– Чезаро Борхис, – проскрипела гарпия, глядя, как парень ёрзает на своём месте, – о тебе и твоих предках ходят разные слухи. Ты должно быть необыкновенно одарён.
Больше никому не досталось от суровой птицеженщины ни слова. Остальные молча сидели, но Митридель казалась особенно обиженной, что её не отметили. Девушка злобно сверкнула глазами в мою сторону, по позвоночнику будто ёж скатился! Оставалось надеяться, что всё это плод моего воображения, кошмар или шутка, что всё ещё поправимо, и я смогу занять в этом обществе ступень хоть немного выше, чем обычно.
– Гнев, – надтреснутый голос гарпии разбился о своды невысокого потолка, – это одна из самых мощных эмоций, которую может породить живая душа! Его нужно контролировать, его нужно направлять, им нужно владеть, чтобы получить результат. Сильнее гнева могут разрушать лишь два чувства, – она замерла, перегнувшись к нам, сидящим внизу, – ненависть и любовь. Но пока нам нужен гнев.
– А заклинания, волшебные палочки или кольца… этого не будет? – ляпнул я, забыв о желании забиться в тень.
Гарпия даже не удостоила меня ответом, только выпучила мутные глаза и скривилась так, будто заговорила кучка её помета.
– Ты совсем кретин, бледный? – за птицеженщину проговорила Митридель, презрительно глядя в мою сторону, но не на меня. – Все эти приспособления нужны низшим магам-лентяям, которые не могут направить волю и сконцентрировать силу. Высшие маги, – она задрала точёный подбородок, – творят с помощью мыслеформы.
– Достаточно! – оборвала девицу Элло. – Всё верно, но многое надо постичь, прежде чем вы сможете с помощью мысли поднять хоть пылинку! Так что слушать меня внимательно! А глупые вопросы оставьте при себе, чтобы искать на них ответы после моих лекций.
Следующие два часа мы только и делали, что старались разгневаться. Кажется, у Митры и Диса это получалось лучше всего, они кипели, как два чайника, только вот похвалы от пернатой училки не дождались. Их гнев был слишком хаотичен и бесконтролен. Сули не могла разозлиться вовсе, как бы её ни бранила гарпия, я вообще не мог понять, что эта уравновешенная, спокойная и такая мягкая девушка делает в башне тёмной магии. Хотя, кажется, она попала сюда, как и я, случайно, зла или надменности в ней не было ни на грамм.
Вокруг Чезаро птицедева долго ходила, едва не принюхивалась. Меня даже передёрнуло от омерзения. Парень закрыл глаза и казался неподвижным и спокойным на первый взгляд. Но рядом с ним становилось не по себе, волоски на коже вставали дыбом, и казалось, что в воздухе накапливается невиданной мощи заряд электричества.
У меня с гневом дела вообще обстояли скверно. Привычно было стискивать зубы, проглатывать оскорбления и угрозы. Привычно быть не таким, лузером, которого все готовы закидать дерьмом. Я давно ни на кого не злился и не собирался. Да и как можно психануть, если рядом столько отвратительных запахов, которые мешают думать, а над ухом, как хриплый комар, зудит гарпия? Оставалось только вздыхать. Фыркнув, Элло отошла от меня, как хозяйка от сгоревшего пирога.
– Свободны! – рявкнула пернатая, взлетая на свой насест. – Чтобы к завтрашнему занятию вы могли хотя бы осознать свою злость!
Элло замолкла, сунув голову под крыло. Мы с облегчением вздохнули и потянулись к двери. Не успело обоняние расслабиться и забыть запах древней гарпии, как из-за угла потянуло гнилым мясом, и Элоис, пошатываясь, доковылял до нас и стал медленно махать в сторону коридора. Жутко было не то, что мужчина чудом не разваливался на гниющие куски, а то, что лицо, незрячие глаза – всё застыло, как у безобразной куклы.
Почему-то мне было жаль этот остов человека, но не уверен, что он мог что-то чувствовать. В животе у Сули заурчало, девушка вздрогнула, Дис ей криво улыбнулся. Но Элоис был непреклонен, он подошёл чуть ближе и схватил первого попавшегося за руку. Конечно, меня!
Сразу же послышались смешки, даже Чезаро улыбнулся сквозь гримасу омерзения, а я пытался побороть панику. Холодные твёрдые пальцы зомби стискивали моё запястье до боли, вокруг витала вонь невыносимая, аж голова кружилась, настырный живой труп тащил меня по коридору, а следом топали мои, наверное, сокурсники и ржали на разные лады. Аппетит мне отбило однозначно, обоняние тоже. Элоис отпустил мою руку только у очередной двери, по форме и цвету напоминающей гроб.
Запястье было, наконец, свободно, я с досадой взглянул на наливающийся синевой след и в очередной раз проклял свою тонкую кожу. Зомби распахнул дверь в кабинет и остался снаружи.
А внутри была непроглядная тьма.
Мы снова стояли на пороге, прислушиваясь к тому, что может ждать нас там, только Дис, щёгольски сверкнув серьгой в ухе, прошёл мимо, погружаясь в темноту.
– Чёртов мимер, – Митридель что-то усиленно растирала на пальце, а через секунду крошечный огонёк засветился на руке девушки.
Освещая камнем в кольце небольшой участок пола под ногами, она ушла во тьму. Отчего-то мне припомнилась её фраза про лентяев-магов, которые не могут обходиться без вспомогательных средств, и на лицо наползла тень гадкой улыбки. Чезаро не терял времени даром и, пока я разглядывал темноволосую злюку, сотворил себе что-то вроде фонарика, только луч света бил прямо из ладони. Мы с Сули остались вдвоём.
Девушка принялась рыться в недрах своей сумки, которую она не снимала всё это время с плеча, а меня терзал вопрос.
– Сули, а кто такой «мимер»? – осторожно обратился я к сокурснице.
– Помесь эльфийской и демонической крови, – буркнула под нос девушка, пытаясь, казалось, по пояс влезть в свою сумку, – они видят в темноте так же хорошо, как на свету. Вот же!
На худенькой ладони перекатывались три жёлтые свечи. Она выбрала одну и остальные убрала в сумку, огонёк на фитиле зажёгся сам, стоило Сули обхватить тонкую восковую палочку. Она ушла во мрак, а я остался один. Спросить о значении слова у меня хватило смелости, а вот попросить свечу – нет. Когда-то я ужасно боялся темноты, воображение рисовало всякие кошмары. Пока не узнал, что опасна не сама темнота. Пугает неизвестность. На свету происходят вещи гораздо более ужасные.
Собрав в кулак все свои жалкие силы, я, простояв перед дверью еще минут пять, шагнул во тьму наощупь, выставив вперёд руки. Ощущение стен и потолка пришло через несколько шагов, словно я всегда был слеп, но по звуку угадывал, что впереди нагромождение предметов. Тихая перекличка голосов свидетельствовала о диалоге между ребятами и кем-то ещё посторонним. Бледные огни, светящиеся у Чезаро, Митридель и Сули очень скоро стали ориентиром, но прежде, чем я достиг рядов лавок без столов, над головой раздался вкрадчивый низкий голос.
– Здравствуй, бледный юноша, – бархатный баритон лился клейкой патокой с потолка прямо мне в уши, – ты единственный, кто не испугался войти во тьму, не опираясь на зрение. Ты отважный или глупый?
– Я просто хотел… войти, – мне было стыдно признаваться в том, что просто не хочу отставать от общей толпы.
– И ты вошёл, несмотря на то, что не видишь ни зги и не имеешь возможности осветить себе путь, – интонации были едва уловимы, голос казался то удивлённым, то насмешливым. – Так ты глупец или храбрец?
– Я Альберт, – только и оставалось проронить мне прежде, чем шагнуть в круг слитного света нескольких огоньков.
Голос исчез, остался за пределами освещённого круга, словно не очень любил этот источник жизни. Когда я появился рядом, ребята оборвали тихие переговоры, Митридель даже вздрогнула, увидев меня. Пришлось занять единственное свободное место, хоть как-то попадающее в световое пятно, оказавшись слева от Чезаро. Воцарилась тишина.
– Все в сборе, – донеслось из глубины комнаты, и магические светильники разом погасли, – даже не представляете, до чего я рад вас всех видеть, хоть вы меня вряд ли можете. Ученики, прежде всего вы должны понять, что ваше учение – тьма. И вы обязаны привыкнуть к ней. Господин Дис, не напрягайтесь так, а то глаза лопнут. Леди Митридель, не нужно так пугаться, я вас не съем, по крайней мере, прямо сейчас. Господин Борхис, леди Сули… И Альберт. Вы все сегодня должны научиться доверять своим чувствам.
После этого нас оставили в тишине и кромешной тьме. Я слышал, как пыхтит остроухий Дис и как ругается зазнайка с тёмными глазами. Ровное и уверенное дыхание слева говорило о том, что Чезаро не боится или делает вид, что это так. Сули вообще словно исчезла.
Обычно в темноте происходили не самые хорошие вещи, но моя бытность в приюте сыграла на руку. Даже самые хамоватые задиры боялись ночи… и меня. Образ привидения закрепился за белёсым мальчиком, приклеился, как жвачка к волосам, потому если Альберт шёл ночью в туалет, то ни у кого даже пальца из-под одеяла не торчало. Потому к темноте я относился прекрасно, можно сказать, я с ней на «ты».
Скоро глаза привыкли к мраку, стали улавливать движения, отблески в зрачках моих сокурсников, над нами был кто-то, это ощущалось, как лёгкий холод на плечах. Пришлось задрать лицо к потолку, присматриваясь.
Дальше мой мозг выдал «синий экран» и завис. Если меня не обманывало ночное зрение, то на потолке стоял человек. На потолке. Стоял. Бледный, очень светлые волосы. Он смотрел на нас сквозь свисающие вниз длинные пряди внимательно, как кошка на мышей. Летучая кошка.