Приглашение на чашку кофе

Собеседники

В эту ночь в городском морге тел как никогда было мало – всего пять. Там находились: пластический хирург, ясновидящая, бизнесмен, блондинка лет тридцати, чья профессиональная деятельность довольно трудно поддаётся определению, и старичок из числа тех, которых в современном обществе принято называть лицами без определённого места жительства.

Эти пятеро, а точнее, их тела, оказались в холодильнике морга в силу определённых обстоятельств. Бизнесмен был взорван в собственной машине. Пластического хирурга смерть настигла также в машине, правда, по другой причине: в связи с остановкой сердца, случившейся в результате непреднамеренного наезда на пешехода. Этим пешеходом была… Нет-нет, не блондинка, а ясновидящая, спешившая к клиентке и перебегавшая дорогу в неположенном месте, дабы сократить путь. А вот клиенткой, к которой она так торопилась, как раз и была блондинка. В городской морг блондинку, при жизни гордо именовавшую себя светской львицей, занесло из-за соседок, не одобрявших тот образ жизни, который она вела. Пожилые дамы называли светскую львицу гораздо более прозаическим словом, а именно: профурсеткой. Посчитав, что прошедшая ночь оказалась слишком шумной даже для их изрядно пониженного в силу прожитых лет слуха, они решили во избежание в будущем подобного навестить блондинку и серьёзно поговорить с ней. Перекрестившись, одна из женщин решительно нажала на кнопку дверного звонка. В это время виновница ночного происшествия заканчивала завтракать – на завтрак у неё была рыба, приготовленная на пару домработницей Машей. Домработница Маша из-за того, что её накануне бросил возлюбленный, в это утро не слишком добросовестно отнеслась к своим обязанностям и оставила в рыбе косточку. Именно этой косточкой блондинка и подавилась в ту самую секунду, когда в её квартире неожиданно резко прозвучала трель дверного звонка. В поисках спасения от удушья блондинка выскочила на балкон и, взмахнув руками, столкнула с перил оставленную кем-то из своих вчерашних гостей бутылку дорогого коллекционного вина. Бутылка приземлилась не куда-нибудь, а на проходившего в это время под балконом старичка, который держал в руках небольшую металлическую коробку с кнопкой посередине. За несколько минут до приземления бутылки, старичок, найдя данный предмет на скамейке, успел нажать на кнопку, в результате чего в соседнем дворе раздался взрыв. Получив бутылкой по голове (удар, к сожалению, оказался смертельным), старичок составил компанию не только бывшей владелице бутылки, но и всем остальным лицам.

Едва часы, стоявшие в кабинете заведующего моргом, пробили двенадцать, как все пятеро собрались в маленьком, но весьма уютном холле, обставленном мягкой мебелью и растениями в горшках. Стены помещения украшало несколько пейзажей, изображавших преимущественно осень – время, как всем известно, угасания природы и всяких жизненных сил. Довершал обстановку сломанный электрический камин. Вся атмосфера указывала на то, что родственники усопших могли по-домашнему скоротать время, ожидая, когда им будет позволено забрать тело.

– Какой ужас! – сморщив нос и обведя презрительным взглядом остальных, воскликнула блондинка и уселась в кресло, стоявшее под широкими листьями пальмы. – Ни одного известного лица!

Ответом ей было молчание. Каждый предпочёл для начала устроиться и осмотреться.

– Нет, просто какое-то сборище уродов! – через некоторое время вновь возмутилась блондинка.

– Это ты себя имеешь в виду? – лениво произнёс бизнесмен, в одиночестве развалившийся на диване, обтянутого тканью шоколадного цвета.

Блондинка в ответ выразительно закатила глаза.

– Алё, что молчишь? – потребовал ответа бизнесмен.

– Буду я ещё всякому быдлу отвечать, – сказала блондинка, возвращая глаза в прежнее состояние.

– Я тебе сейчас покажу, кто из нас быдло! – угрожающе произнёс бизнесмен и начал приподниматься с дивана.

– Господа, господа, давайте без оскорблений! Мы же с вами воспитанные люди, – поморщился пластический хирург, расположившийся на офисном стуле возле журнального столика, заваленного старыми номерами «Космополитена». – Нам придется провести здесь всю ночь, пока нас утром не заберут, так что давайте просто вежливо потерпим друг друга.

Бизнесмен фыркнул, но ничего не сказал и, закрыв глаза, вновь развалился на диване.

– Да, нам надо потерпеть друг друга, – назидательно повторил хирург и посмотрел на бизнесмена так, как обычно учитель смотрит на нерадивого ученика.

– Это просто выше моих сил! – воскликнула блондинка и передёрнула плечиками. – Я привыкла вращаться только в высшем свете!

– Что ж, сегодня вам придётся провести время в не столь блестящей компании, – не без иронии произнёс пластический хирург.

– Да уж, придётся, но вы должны гордиться тем, что такая известная личность, как я, оказалась среди вас, – не унималась блондинка. – У меня даже смерть была аристократическая – от косточки!

– Вишнёвой, – процедил сквозь зубы бизнесмен, не открывая глаз.

По лицу ясновидящей, которая нашла себе пристанище на медицинской кушетке, покрытой ободранной клеёнкой, скользнула язвительная улыбка. Лишь бездомный старичок, притулившийся на низком табурете возле кадки с пальмой, никак не реагировал на происходящее. Он преимущественно молчал и лишь временами что-то тихо и неразборчиво бормотал себе под нос. «Должно быть, глухонемой», – подумала, взглянув на него, ясновидящая.

Блондинка поднялась и в раздражении принялась прохаживаться по холлу.

– Я оказалась среди вас совершенно случайно! – вскоре произнесла она.

– Мы все здесь оказались… случайно, – хмыкнул бизнесмен, по-прежнему не открывая глаз. – Даже гадалка.

– Не всегда люди, подобные нам, могут увидеть свою судьбу, – с оскорблённым видом произнесла ясновидящая. – Просто мои чакры сегодня не открылись.

– Видать, ты их плохо помыла с вечера, – снова хмыкнул бизнесмен.

– Нет-нет, я самая настоящая звезда! – простонала блондинка. – Моё место только среди звезд.

Неожиданно бизнесмен открыл глаза и с интересом посмотрел на блондинку.

– «Среди звезд»? – переспросил он.

– Да, среди звезд! Я вела с ними такие умные беседы, каких вы даже представить себе не можете, поэтому я никак не могу понять, как меня угораздило оказаться в такой компании, где нет ни одного медийного лица!

– А хочешь, будет тебе медийное лицо? – со зловещей ноткой в голосе произнёс бизнесмен. – Я сам, лично, его тебе сейчас сделаю. – И бизнесмен вновь начал приподниматься с дивана.

– Господа, господа! – снова призвал к порядку пластический хирург. – Ну, хватит же! И неужели вы думаете, что лицо, особенно медийное, можно так просто сделать? – Этот вопрос был явно адресован представителю деловой сферы.

– Мы раньше лица всякие делали, – пожал плечами бизнесмен. – Хорошенько приложишь раз, другой. Ну, если только клиент упрямый попадётся и с первого раза не поймёт… – тут он замолчал и выразительно посмотрел в сторону блондинки. – Тогда, конечно, пятью минутами не обойтись.

– Ну хоть бы кто-нибудь здесь оказался! – продолжала сокрушаться блондинка. – Хоть бы стилист какой-нибудь или ведущий!

– Стилист? – улыбнулся бизнесмен. – Был у меня… стилист. Царство ему небесное.

– Ну я же говорю, быдло, – захныкала блондинка. – У вас даже похорон приличных не будет!

– С чего это ты взяла, что у меня похорон не будет? – удивился бизнесмен. – Да мне мои ребята похороны по высшему разряду сделают, да ещё и на центральной аллее могилку соорудят, где все приличные люди нашего города лежат.

– А гроб, гроб, какой будет? – перестав хныкать, бросилась в наступление блондинка.

– Ну, насчет гроба точно не знаю, – пожал плечами бизнесмен. – Наверное, дубовый. Плита, там, мраморная или гранитная, памятник во весь рост, самой собой.

– «Само собой»! – передразнила блондинка. – О таких вещах надо заранее знать. Что за гроб? Из чего сделан? В моде сейчас такие гробы или нет?

– Постой-постой, – наморщив лоб, прервал блондинку бизнесмен. – Да ты разве знаешь, в какой гроб тебя завтра положат?

Блондинка бросила на него презрительный взгляд.

– Представьте себе, знаю! – отчеканила она. – Я ещё год назад участвовала в фотосессии для журнала «Эксклюзивные похороны» и сама выбрала гроб, в котором смотрелась наиболее эффектно. Они мне его потом после окончания съемок подарили. Я даже памятник успела присмотреть. Правда, цвет мрамора не устроил: я хотела бирюзовый, а там был только бежевый, но они согласились поменять к следующей съёмке.

– Ничего себе! – потрясённо воскликнул бизнесмен. Пластический хирург покачал головой. Ясновидящая приподняла брови.

– М-м-мы, – промычал бомж.

«Заика», – решил хирург, остальные на мычание бомжа не обратили никакого внимания, а заинтересованно уставились на блондинку. Беседа начинала приобретать всё более увлекательный характер.

– В этом сезоне, между прочим, в моде гробы нежных оттенков, – произнесла блондинка, – розового или сиреневого, с отделкой из кристаллов Сваровски. Но лучше всего заказывать журнал с прайсом: там цены имеются не только на гробы, но и на всю флористику, а также музыку и ведущего, который будет вести церемонию. Да и вообще можно по картинке посмотреть и прикинуть, в каком интерьере ты лучше всего будешь смотреться.

– Так сказать, представить свои будущие похороны, – задумчиво произнес пластический хирург. – Надо же, а я и не знал, что это целая наука.

– Ещё бы! – презрительно бросила блондинка. – В наши дни к похоронам надо относиться столь же ответственно, как и к любому другому публичному мероприятию, а то окажешься на всеобщем посмешище в берёзовом изделии, вроде тех, в каких этих товарищей хоронят. – Блондинка, сморщив нос, показала в сторону старичка. – А вообще, чтобы вы знали, самые стильные гробы сейчас делают в Англии. Там крышки у гробов – что-то вроде встроенного шкафчика, куда можно положить самые дорогие сердцу вещи. Например, телефон, пижаму или драгоценности. Один мой знакомый из шоу-бизнеса в завещании так и написал, чтобы его похоронили с его любимой картиной. Он её на аукционе за бешеные деньги купил.

– Т-т-ты, – снова пробормотал бомж, но на него опять не обратили внимание. Каждый усиленно пытался осмыслить только что услышанную информацию.

– Я бы одну вещицу обязательно в такой шкаф положил, – задумчиво произнёс бизнесмен. – Это что-то вроде талисмана, – пояснил он, увидев, что собеседники уставились на него. – Ну, чтобы мне и там, на том свете, везло. Я эту вещицу на своей первой квартире взял, с которой у меня бизнес начался. Как сейчас помню, квартира эта на улице Гоголя была. Ну, сами понимаете, центр города, престижный район. Ученые там всякие, писатели… В общем, в одной из этих квартир старикан жил. Профессор, что ли. – Бизнесмен порылся в карманах и достал ручку фирмы «Монблан». – Вот он, мой талисман. Эта ручка у профессора на письменном столе лежала. Я её всегда потом на дело брал, чтобы всё, как надо, прошло. Клиенты все бумаги только ею и подписывали.

Пластический хирург подошёл к бизнесмену и принялся рассматривать ручку.

– Позвольте, но тут же дарственная надпись имеется, – сказал он. – «Ивану Петровичу Ивину от французских коллег». Ивин, Ивин… – задумался хирург. – Кажется, я уже где-то слышал эту фамилию. Ага! Вспомнил! Одна из моих клиенток недавно рассказывала, что этого профессора заставили принять в академию подругу какого-то делового человека. Профессор принял, но вскоре сошёл с ума. Он ведь специалистом по французской литературе был, а эта дама не то что во французской, в русской оказалась не сильна.

– Ну я же говорю, – кивнул бизнесмен, – что ручку эту у профессора приватизировал. Вместе с квартирой. Квартирку у меня потом один ответственный работник купил. – Бизнесмен наморщил лоб, припоминая точный адрес. – Гоголя, четыре, квартира восемь. Шестьдесят пять квадратных метров с двумя балконами.

– Между прочим, это моя квартира! – сердито пробурчала блондинка. Она была недовольна тем, что у неё перехватили инициативу в разговоре.

– Да? И как же вы в ней оказались? – удивился хирург.

Блондинка неожиданно смутилась.

– Мне её один друг подарил, – уклончиво ответила она. – Я тогда только-только свою карьеру начинала.

– Так этот член партии для тебя её приобрёл? Ну и ну, – изумлённо покачал головой бизнесмен. – Надо же, какие судьба зигзаги делает! Помню, он мне всё жаловался, что жена ему перед сном книжки умные читает – она у него в библиотеке работала. Ну а какому мужику это понравится, чтобы книжки на ночь, да ещё и вслух, вот он любовницу и завёл, а заодно и квартирку ей купил, чтобы, значит, было, где встречаться. – Бизнесмен разразился громким смехом. – Я потом его через два года в сауне встретил, – произнёс, отсмеявшись, он. – Его баней руководить поставили, когда он доверия на предыдущем посту не оправдал. Рассказывал, что жена, когда о любовнице узнала, тут же к гадалке побежала, всё интересовалась, как мужа назад вернуть. А та ей пластическую операцию посоветовала сделать: ну, что-нибудь там у себя увеличить. Хирург, правда, этой библиотекарше не очень попался. Мужик жаловался, плохо он его бабе операцию на губах сделал. Рот у неё перестал закрываться. Она этими новыми губами даже пошевелить не могла. Парализовало её, что ли. Оно и понятно: врач этот, прежде чем губы переделывать, зубы в стоматологии удалял.

– Москва не сразу строилась, – строгим тоном произнёс хирург. – Это была моя первая операция, которая, к сожалению, вышла комом.

– Это мои губы вышли комом, – неожиданно зло произнесла ясновидящая. – Мне из-за этих губ даже с работы пришлось уйти. Читатели стали не за книгами приходить, а на рот мой поглазеть. Я хотела губы назад переделать, и для этого дачу, что мне от папы досталась, решила продать, но муженёк уже меня не только дачи лишил, но и папины ордена и медали, а он у меня генералом был, продал, – ясновидящая бросила на блондинку взгляд, полный ненависти, – чтобы этой вертихвостке квартиру купить. Пришлось в ясновидящие пойти, чтобы денег на новую операцию заработать. Кстати, в этом бизнесе очень даже неплохие заработки, не то что в библиотеке. Пыли никакой, и клиентов хоть отбавляй: все хотят будущее свое знать, даже те, кто уже давно на ладан дышит.

– Что же это у нас в стране народ такой тёмный, – покачал головой пластический хирург. – Вместо того чтобы к врачу пойти, по гадалкам ходят.

– Так она к тебе уже раз сходила, – хмыкнул бизнесмен. – Я бы к тебе точно не пошёл: еще зарежешь.

– Да вы сами кого угодно зарежете, – обиделся пластический хирург.

– С мужем разошлась, – продолжала тем временем ясновидящая, – на что он мне сдался, когда я такие деньги стала зарабатывать. Он ведь в бане почти ничего и не получал. Дачу новую купила и не где-нибудь, а в Испании. Правда, пришлось не одному десятку клиентов каналы энергетические почистить…

– Постой-постой! – вдруг воскликнул бизнесмен, пристально вглядываясь в ясновидящую. – Да это не ты ли мне две недели назад предсказала, что меня ждёт долгая и счастливая жизнь?

– Ну и что с того? – парировала в ответ ясновидящая. – При вашем ремесле даже две недели покажутся долгими и счастливыми. Если бы не эта, – ясновидящая кивнула в сторону блондинки, – мне вообще не пришлось бы ни губы делать, ни будущее предсказывать. Узнай я об этой профурсетке раньше, никакой квартиры ей не видать.

Задетая словом «профурсетка», которое и при жизни ей изрядно попортило нервов, блондинка так и подпрыгнула в кресле.

– Да что вы прицепились к моей квартире! Знаете, сколько мне сил пришлось потратить на то, чтобы её обустроить? Ведь ваш муж мне её только купил, а на обстановку у него уже денег не хватило, так как его на службе понизили. Мне пришлось срочно искать тех благородных мужчин, которые помогают красивым девушкам справиться с бытовыми трудностями, а это, сами понимаете, не так-то просто сделать в наше время. Да я душу свою в неё вложила! Вы не представляете, до какой степени эта квартира была запущена! Сколько хлама я оттуда выкинула! Одних книг и журналов пришлось два грузовика вывезти. Эти люди, что в ней раньше жили, они же совершенно не следили за модой! Там даже джакузи не было! Да если бы не эта бестолковая Машка, я бы сейчас не здесь лежала, а в ванне у себя дома и вино пила. У меня, между прочим, очень хорошее вино было. Мне его один знакомый из Франции привез. Жаль только, что какой-то болван на балконе бутылку оставил. Я же её собственными руками уронила!

– Ничего, ещё привезёт, – усмехнулся бизнесмен и подмигнул старику. – И заодно за упокой души твоей выпьет, правда, дедуля?

– О темпора, о морес! – качая головой, пробормотал бомж.

«Не иначе совсем сбрендил, раз о море заговорил», – подумал бизнесмен и, перестав ухмыляться, уставился на старика.

– Что-то мне твое лицо кажется знакомым, – произнёс он, внимательно разглядывая старика. – Ну, точно! – радостно воскликнул он. – Это же я у тебя тогда квартиру отжал. Ты у меня самый первый был. Однако, как тебя улица-то потрепала. Ну, ничего, утром тебя в порядок приведут. Эх, знать бы, кто меня так не вовремя жизни лишил…

– Мне отмщение, и аз воздам, – вдруг отчетливо произнёс старик.

В тот же миг за дверью послышался сильный грохот. Все испуганно замерли, уставившись на дверь. Вскоре дверь открылась, и в холл с ведром и шваброй в руках вошла уборщица, пожилая грузная женщина.

– Опять санитары балуются: покойников по всему залу рассадили, – покачала она головой, а затем, усмехнувшись, произнесла: – Ну, чего рты-то раззявили, собеседники?

Эпидемия

Школа, в которой учился Лёня Угольков, заболела. Нет-нет, не гриппом, не коклюшем или ветрянкой, а палиндромом! И ведь начиналось-то всё просто, прямо-таки безобидно: учительница русского языка Ксения Сергеевна дала задание пятиклашкам подобрать слова, которые читались бы туда и обратно одинаково. Такие слова палиндромами называются. Ну и понеслось.

Нет, сначала, конечно, ничего такого не было. Пятиклассники прилежно копались в своём скромном словарном запасе и находили простенькие примеры – «дед», «шалаш», «кабак» и так далее. Но всё испортил отличник Заякин, который принёс на урок не слово, а целую фразу: «А роза упала на лапу Азора», правда умолчав при этом об авторстве.

Его соперник по учёбе и тоже отличник Ключников, который даже при выполнении домашних заданий старался превзойти Заякина, решил дать достойный ответ противнику. Однако собственных языковых знаний ему не хватило, и Ключников обратился за помощью к старшему брату – семикласснику. Совместными усилиями составили они два предложения: «Ужу рано наружу» и «Нот нежен тон». Не всякий бы такие придумал, но оба Ключникова обучались музыке и посещали кружок юных натуралистов, а потому и слова особенные знали.

Заякин не смог смириться с поражением – два предложения против одного! – и подключил сразу всю параллель восьмых классов. Дальше – больше. Девятиклассники тоже не остались в стороне, ведь интеллектуально они опережали восьмые классы.

Со всех сторон только и раздавалось:

– Лезу в узел! Колем мелок! Увёл Лёву! Украл Ларку! На в лоб, болван!

Каждый норовил придумать такой палиндром, которого ни у кого не было. Словесная изобретательность зашкаливала. Дальше всех пошли старшеклассники. Они и записки писали: «Мадам! А Вас лапал Сава» (долго спорили по поводу правомочности написания имени с одной «в», но всё же зачли). И эпитафии: «Уже ль лежу?» И отзывы о прочитанном: «Кармен – не мрак, Вакула – лукав, а Лука – акула». И послания: «Эге, ЕГЭ!» И даже довольно пространные эссе: «Доводи до воды довод. Вот кафе фактов: Марс – срам, Арес – сера, а Крон – норка. А. Блок и колба».

Когда самая красивая девочка в школе Ника Дерябина предложила провести тайный турнир на звание короля палиндрома, разразилась настоящая эпидемия. На переменах никто не бегал, окон не разбивал, горшков с цветами не ронял, стены в туалетах не изрисовывал. Все были заняты делом. Однако слов катастрофически не хватало. В школьной библиотеке разобрали все словари, даже англоязычные. Третьеклассник Разгуляев устроил безобразную драку с лучшим другом, с которым сидел за одной партой, из-за словаря химических терминов, хотя у них и химия-то ещё не началась – её с восьмого класса изучают. Разгуляев мотивировал свои действия народной мудростью: поносил – дай другому поносить.

Лёня Угольков на это поглядывал свысока. Происходящее казалось ему смешным и нелепым. Звучавшие стихи – издевательством над палиндромом. И в самом деле, разве это поэзия?

Гол тот лог,

Лед одел.

Деду дед

Лепса спел.

Детский сад какой-то, да ещё с ошибкой. Или:

Уверен я, я не реву:

Узник Лео ел кинзу.

Я не реву, уверен я:

Я не лез в зеленя.

Тем не менее Лёня очень сильно хотел получить звание короля палиндрома. И вовсе не из-за Ники Дерябиной. Лёня не был в неё влюблён. Он был влюблён в поэзию. И считал себя настоящим поэтом, только никому пока об этом не говорил. Но чтобы победить в турнире, надо было создать настоящее произведение искусства, а не набор букв. Его палиндром все должны были признать совершенным не только по форме, но и по содержанию!

Лёня мучился, старался, но всё время выходила какая-то ерунда: в обратную сторону прочитывался совсем другой текст. Лёня забросил учёбу, перестал делать уроки и только и занимался тем, что перебирал слова и выискивал палиндромы. Родителям, второй год работавшим за границей, Лёня вдохновенно врал, что у него всё в порядке.

Однажды в комнату вошла бабушка. Посмотрела на разбросанные по столу внука листочки с измаранными строками, взяла тот, где исправлений было меньше всего, и прочитала:

Ужасен сон: сажу я сажу,

Ужасен я: нос не сажу.

Да, ужас! Ужас! Я ужасен!

Сажу, сажу себя в аду.

– Ну и ну! – покачала головой бабушка. – Кто же это сажу-то сажает? Глупости! И при чём тут твой нос?

Лёня принялся объяснять ей особенности словесной игры, даже пожаловался, как непросто придумать хороший палиндром, но тут бабушка раскрыла дневник и ахнула:

– Какой палиндром! Да у тебя же по всем предметам двойки! Вот я матери-то расскажу!

Яма

С утра прошёл небольшой дождь, но на улице было по-прежнему пасмурно. Неумолимо приближалась гроза.

«Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудесного, прекрасного далёка тебя вижу, – с упоением и восторгом читала вслух Маргарита Петровна апатично взиравшему на неё девятому классу, – бедно, разбросанно и неприютно тебе; не развеселят…»

– Ну что же они все так скучно писали? – неожиданно послышался тихий вздох.

Маргарита Петровна, обожавшая Гоголя и отводившая ему первое место в своей шкале русских классиков, обомлела от того, что её так бесцеремонно прервали на самом важном в произведении месте.

– Что ты имеешь в виду, Силантьев? – удивлённо спросила она у вздохнувшего так не вовремя девятиклассника.

– Неужели вся литература девятнадцатого века такая скучная? – проговорил Силантьев, печально глядя в окно.

– Как это скучная? – едва не задохнулась от возмущения Маргарита Петровна. – А «Онегин»? А «Герой нашего времени»?

– А что «Онегин», что «Герой нашего времени»? – пожал плечами Силантьев, переводя свой печальный взгляд с окна на Маргариту Петровну. – Везде одно и то же – скука.