Глава Забота о ближнем
В тот вечер Павел Домициан не пел. Одному из пленных, который обычно требовал, чтобы певец веселил его друзей каждый вечер, стало плохо. Даже вода, которую принесли на закате, не помогла. Однако иллирийцы не отпустили слепого певца спать, надеясь, что их товарищу станет легче. Легче не стало. Более того, когда ближе к полуночи принесли объедки, больному пленнику ничего не досталось. О нём просто забыли, потому что в такие моменты каждый думал только о своём собственном желудке. В пылу борьбы за кости, бобы и хлеб они не заметили, что тот даже не может встать с земли.
Кто-то бросил Павлу Домициану кусок лепёшки. Старый певец отдал половину больному. Но есть тот не мог. Его сразу вырвало. Рядом лежал ещё один несчастный, у которого с самого утра сильно болел бок. Римляне посовещались и решили отнести их подальше, чтобы случайно не заразиться.
– Давай к камням, – предложил кто-то.
– Я пойду с вами, – сказал Павел Домициан. – Нехорошо бросать их одних. Я буду петь им гимны, чтобы милостивые боги сжалились и помогли.
– Только пой потише, чтобы не услышали парфяне, – недовольно буркнул кто-то сбоку.
Иллирийцы с трудом дотащили двух больных до камней и бросили их неподалёку. Павел Домициан стал шарить руками по земле, стараясь на ощупь найти тела и сесть рядом. Внезапно его пальцы коснулись грубой ткани. Он вздрогнул от неожиданности и потянул её к себе.
– Что это? О, боги, это – ваша милость! Вы посылаете мне знак с небес. Это – большой мешок, чтобы я не замёрз ночью. Но этим людям хуже, чем мне. Я думаю, им будет легче, если я накрою их. Даже если они умрут, ночь будет для них тёплой, – слепой певец стал накрывать одного из больных и наткнулся на второй мешок. Не веря своим рукам, он ощупал его со всех сторон и снова поднял невидящие глаза к небу.
– Нет, я не заслуживаю такой любви и заботы. Я благодарю тебя, Аполлон. Ты посылаешь слепому то, что не видно зрячим. Ты услышал мои молитвы. Значит, я поступаю правильно. Но я накрою этим мешком второго человека, которому хуже, чем мне. Я знаю, ты можешь обидеться и наказать меня, но всё же я надеюсь, что ты поймёшь меня и простишь.
Накрыв скрюченное тело, Павел Домициан, тем не менее на этом не остановился. Он прополз вокруг них на коленях ещё несколько раз, шаря по земле руками и надеясь, что боги пошлют ему третий мешок, которым он спокойно сможет накрыться сам. Однако боги не пожелали больше помогать ему, раз он отверг их дар дважды. К такому выводу Павел пришёл, оказавшись у камней, от которых веяло могильным холодом. Зная, что дальше будет ещё холодней, слепой певец отполз повыше и сжался калачиком в десяти—пятнадцати шагах от двух больных. Он благоразумно решил, что рассказы и гимны им больше не нужны, и его душа с радостью приняла это оправдание, разрешив бренному телу погрузиться в сон под открытым небом недружелюбной парфянской земли.
Глава Возвращение в шатёр
До палатки евнухов Заира добралась очень быстро. Ей оставалось всего несколько шагов, чтобы обойти её, когда у костра неожиданно появился Кхабж. Рядом с ним стояли два воина. Хромой евнух что-то спросил, и те показали ему свои мечи и копья. Он одобрительно кивнул, и стражники, развернувшись, неожиданно направились в её сторону. Заира метнулась к небольшому камню и успела спрятаться за ним, затаив дыхание. Они прошли там, где она только что стояла, и скрылись внизу холма. Их глаза не успели привыкнуть к свету луны после костра, поэтому они даже не посмотрели в её сторону. Камней здесь было много. Когда она осмелилась сбросить с головы накидку, их тени были уже у подножия и двигались в сторону пленных римлян. Заира только теперь испугалась по-настоящему и с ужасом представила, что с ней могло случиться, если бы те обнаружили её там. О том, куда направились стражники, она даже не подумала. Страх овладел её разумом, и, задыхаясь от волнения, девушка поспешила к шатру. Ноги и руки дрожали мелкой дрожью. Стражник у входа по-прежнему спал, завалившись на бок. Внутри слышались голоса. Отведя полог в сторону, она осторожно заглянула внутрь. Две служанки сидели на своей половине, отгородившись занавеской. Масляная чашка посреди шатра еле горела, и света от неё хватало только на то, чтобы освещать кружившуюся рядом пыль. Рабыни о чём-то весело перешёптывались. Наверное, как всегда, делились слухами. Заира осторожно проскользнула на свою половину и скинула накидку. Едва она легла и с удовольствием растянулась на подушках, как снаружи послышался шорох.
– Спишь? – это был голос Коринтии.
– Нет, – ответила она. – А что?
– Лейла хочет пить, ей плохо. Нужна вода. Дашь своих рабынь? Я одна боюсь.
– Ой, как хорошо, – улыбнулась Заира. – Я тоже хочу пить. Принеси и мне. А почему вы не принесли раньше?
– Мы принесли. Но мало. Всю выпили… А потом Лейле тоже нужна была вода. Ты же знаешь. Ещё она переживает, что Сурена не заходит к ней. Она хочет подарить ему сына.
– Понятно. Иди, конечно, – она махнула рукой и откинулась на подушки. Пережитые волнения дали о себе знать, и вскоре Заира провалилась в глубокий сон. Когда Хантра вернулась в шатёр, то сразу же заметила, что девушка спит в неудобной позе, даже не накрывшись одеялами. Старая служанка была уверена, что та ждала её возвращения и не покидала шатёр.
– Нельзя оставить даже на полночи, – проворчала она под нос, но настроение у неё было хорошее. Вскоре вернулся Кхабж и сказал, что сделал всё, как она просила. И хотя это стоило ей нескольких монет, с которыми в другой ситуации Хантра ни за что бы ни рассталась, сейчас старая служанка пожертвовала ими, чтобы избавиться от самой опасной проблемы, которая угрожает сердцу любой женщины – неосторожной влюблённости. Тем самым, она хотела спасти свою племянницу от нечаянной глупости, а вместе с этим и её жизнь.
Глава Родник в пустыне
Лаций оставил Варгонта с товарищами у тропы, а сам, отсчитав нужное количество шагов, стал искать хоть какие-то признаки травы. Под ногами были одни колючки. Но луна светила ярко, и он терпеливо продолжал поиски. Странное, суховатое растение без листьев и цветков, с одним длинным, корявым стеблем оказалось на пятьдесят шагов дальше, чем сказала незнакомка. Варгонта подтащили туда, когда Лаций уже разрыл песок и докопался до мокрой глины. Атилла с Икадионом стали помогать отгребать песок дальше. Скоро Лаций почувствовал, что в одном месте из земли маленькими толчками выходит прохладная вода. Он расширил отверстие и сделал несколько глотков, припав губами прямо к скользкой глине. Потом набрал в ладони воды и поднёс к лицу Варгонта. Тот сразу же опустошил их. На вкус вода была мягкой и чистой, без горького привкуса. Икадион и Атилла тоже пили без остановки, тяжело дыша. Иногда, когда вода попадала им в нос, они чихали и кашляли. Лаций стал промывать Варгонту раны. Тот, закусив губу, молчал и только вздрагивал, когда неосторожное движение случайно разрывало на коже запёкшуюся корку. Атилла и Икадион расчистили источник и стали поливать себя с головы до ног. Измученные тела с благодарностью впитывали влагу. Друзья прекрасно понимали, что другого такого случая им больше не представится.
– Благодарю тебя, Теллура[5 - Теллура, мать-земля, была одной из древнейших италийских богинь. Она олицетворяла собой ту плодородную землю, на которой произрастает всё, что нужно человеку для существования.], – пробормотал Лаций с искренним благоговением, обращаясь к богине земли. – Я принесу тебе жертву, как только смогу.
Пора было возвращаться, но они никак не могли оторваться от грязной лужи, в которую превратился крошечный родник. Наконец, Атилла вылил себе на голову несколько ладоней воды и пробормотал:
– Надо смыть с себя глину. Могут следы остаться.
Они стали обтираться ладонями, но ночью это оказалось бесполезным занятием – при свете луны ничего не было видно.
– Бросай! На дороге обваляемся в пыли, – наконец, сказал Лаций. Все согласились. Икадион с Атиллой подхватили Варгонта и потащили его обратно.
До камней они доплелись уже перед самым рассветом. Икадион с Атиллой ещё держали Варгонта на плечах, когда Лаций поднял руку и остановился.
– Ты что?! – тихо спросил за спиной Атилла. Лаций обернулся и приложил палец к губам. Потом протянул руку вперёд и прошептал:
– Там кто-то есть.
На том месте, где он оставил мешки, было что-то не так. Грубая ткань топорщилась, как будто снизу лежали камни. Лаций подошёл поближе и замер. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, и его первые лучи успели коснуться земли. Обычно светлые, сейчас мешки были тёмного цвета. Они были пропитаны кровью. Под ними лежали мёртвые тела, исколотые копьями и мечами. К тому же несчастным отрубили головы. Что здесь произошло? Лаций осмотрелся. Рядом никого не было. Шагах в пятнадцати безмятежным сном спал слепой Павел Домициан. Но когда они уходили, его здесь не было. Лаций вернулся к товарищам и тихо сказал:
– Там – двое. Их убили.
– Кто? – тихо спросил Икадион.
– Не знаю, – ему всё это не нравилось. Теперь послание богов в виде девушки выглядело для Лация совсем по-другому. – Лежат на нашем месте. Плохо это. Ладно, скажем, что спали внизу и ничего не слышали. Надо разбудить Павла Цэкуса[6 - Цэкус – слепой (лат.).]. Его тут не было. Значит, пришёл после нас.
– Не буди! Лучше не надо, – остановил его Атилла. – Ты не накрывал их мешками?
– Нет.
– Значит, сами накрылись. Нам лучше помолчать. Посмотрим со стороны.
– Ты прав. Пошли, обойдём камни. Ляжем с Павлом рядом, скажем, что тоже спали. Заодно успеем смазать ему раны, – кивнул он на Варгонта.
– Чем смазать? – пробормотал тот.
– Маслом. Пошли! Солнце встаёт.
Они отошли за валуны, и Лаций достал свёрток. Каково же было его удивление, когда под ноги упал чёрный узкий нож, сделанный в Антиохии Хабрутом. Опешив, он поднял взгляд на товарищей, но те были заняты Варгонтом. Нож был длиной в две ладони, и он не знал, как его спрятать. Единственный выход – привязать под туникой к бёдрам тем же платком, в котором его принесли. Лаций быстро завернул лезвие и засунул его под руку. Затем вернулся к Варгонту. Увидев вопросительные взгляды Икадиона и Атиллы, он поднял глаза к небу и сказал:
– Видимо, мы ещё нужны богам, раз они посылают нам такие знаки. Вот, я нашёл это вчера на верблюде, когда срывал мешки. Наверное, кто-то забыл там… Это – масло.
Атилла с Икадионом удивлённо переглянулись, а Варгонт неодобрительно покачал головой и прошептал:
– Где они были раньше, когда мы просили их о помощи? – но на этот вопрос ему никто не ответил.
Скоро парфяне разбудили всех пленных и стали связывать им руки для перехода. Но среди римлян уже стали распространяться слухи о ночном убийстве.
– Что там было? – тихо спросил Лаций Атиллу, когда их поставили друг за другом.
– Говорят, подошли трое. Забили копьями. Потом отрубили головы. Что-то гавкали на своём языке.
– И всё?
– А что ещё? – раздражённо ответил Атилла. – Музыки и танцев не было. Жертвенных песен – тоже. Быстро всё сделали – раз, раз и готово. Я, вот, думаю, а если бы мы не ушли?
– За что их убили? – не ответив на вопрос, спросил Лаций.
– Не знаю. Наверное, для забавы. Как на прошлые иды. Помнишь Никара?
