– Да, помню, – Лаций опустил голову. Молодого римлянина привязали к двум лошадям и заставляли бежать, перепрыгивая через копья и мечи, воткнутые в землю. В конце концов от его тела ничего не осталось, одни только куски кожи и мяса, свисающие с оголённых костей. Беднягу тогда тоже вытащили из крайних рядов.
– А вы, что, не слышали? – спросил кто-то сбоку. Лаций покачал головой и пожал плечами:
– Нет, а что?
– Может, их убили, чтобы не заразиться? Чёрная смерть – страшная болезнь.
– Чёрная смерть? О боги! Не может быть! За это могли, точно могли… – согласился он. – В Галлии мы оставили пол-легиона. Пришлось всех сжечь.
– О-о… Я тоже знаю. Чёрная смерть. Страшная штука, – согласился кто-то из римлян.
Лаций только кивнул в ответ. Ему не хотелось продолжать разговор. Слишком много вопросов было в голове, на которые даже боги в этот момент, наверное, не могли бы дать ответ. И самый главный был о девушке: «Неужели это она приказала убить их после того как ушла?» Нет, этого не могло быть. Тогда бы их поймали у родника. Зачем было ждать у камней? Хотя, она могла испугаться и вернуться, чтобы убить всех, кто мог её видеть. Почему бы и нет? Это тоже был знак богов. В эту ночь знаков было слишком много, и ему хотелось ещё раз всё хорошо обдумать. Боги никогда просто так не посылали знамения раньше. Значит, они о чём-то предупреждали. Но о чём? Лаций так и не смог избавиться от этих мыслей до вечера. День выдался таким же жарким, как и предыдущий, но родника рядом уже не было. Оставалось только вспоминать и вздыхать. Еду в этот вечер не дали. Разбросали только лепёшки, и потом принесли грязную воду, которую они вчетвером решили не пить. К вечеру у многих вздулись животы и начались страшные боли. Утром половина тех, кто пил воду, не смогли подняться с земли, а недовольные парфяне долго ходили между рядами, разрубая мечами верёвки, связывавшие мертвецов с живыми.
Глава Известие о смерти римлян
Ночь прошла быстро, без снов и тревоги. Проснувшись, Заира дождалась, пока рабыни соберут вещи, и ещё некоторое время дремала в мерно раскачивающейся повозке, пока солнце не раскалило её настолько, что пришлось приподнять края, хотя это не сильно спасало от духоты внутри. В соседней повозке постанывала Лейла, у которой всё время болела голова. Служанки Заиры были рады, что их госпожа не требует от них всяческих глупостей, которыми славились наложницы Сурены: не заставляла постоянно поливать ноги и руки водой, обмахивать небольшими опахалами или просто идти рядом с повозкой под палящим солнцем и улыбаться, чтобы ей не было скучно. В остальной части гарема всё так и происходило, и некоторые рабыни, не выдерживая жары, падали в обморок. К вечеру все так сильно уставали, что еле двигались. Жёны Сурены во время таких переходов старались не общаться. Все слухи передавали им рабыни и служанки, поэтому главное в это трудное время было не заболеть и не стать источником каких-нибудь сплетен.
Дорога была широкая, и все повозки ехали рядом. Неугомонная Коринтия, новая избранница Сурены, глупая и бесцеремонная, что-то рассказывала Лейле, которая еле дышала и не отвечала. Заира не собиралась подслушивать, но Коринтия говорила так громко, что до неё доносилось каждое слово.
– Вчера у Силлака умерли десять и ещё десять. Плохую воду давали. Сам Бахтияр ругался. Его не было, вот они и не привезли чистую воду. Согадаю, начальнику стражи, тоже досталось. Но римлян всё равно ещё много. Поэтому денег от них тоже будет много. Кхабжу, говорят, дадут новых евнухов. Ему сам Сурена пообещал. Представляешь?
– О-ох… – в очередной раз донеслось из угла, где лежала беременная Лейла. Ей было очень плохо, но помочь было нечем. А Коринтия продолжала тараторить дальше:
– Да, так вот!.. Ещё говорят, что римляне стащили с верблюдов мешки, чтобы ночью накрываться. Ну это… когда верблюды рядом были. Представляешь? И никто не заметил! Много мешков украли. Ты слышишь? – Лейла, к которой были обращены эти слова, опять ничего не ответила. Заира невольно приподняла голову и напрягла слух. Сердце в груди учащённо забилось, и она почувствовала, как к лицу прилила кровь. Хорошо, что старая Хантра лежала у самого края и не слышала этих слов. В надежде на слабый ветерок та отчаянно хватала полураскрытым ртом воздух, не глядя на племянницу. Коринтия тем временем продолжала: – Так вот, Кхабж узнал об этом и пошёл туда ночью. Нашёл воров и отрубил им головы. Представляешь? Говорят, он головы сверху положил, чтобы остальные увидели. Смешно, да? И я так говорю. Очень смешно. Я бы не додумалась… Они проснулись, смотрят: а там голова! Ой, ужас, даже самой смешно!
Коринтия перескочила на другую тему и ещё что-то долго тараторила в пустоту, но её по-прежнему никто не слушал. Заиру так и подмывало спросить Хантру, что произошло. Но интуиция подсказывала, что сейчас этого делать было нельзя. Ведь если Кхабж убил этого римлянина, то к жизни его уже не вернёшь. Но ведь тётушка что-то говорила ему у костра. Значит, она точно знала, что там произошло. Сердце страдало и не верило в гибель высокого бородатого римлянина, заставляя её мучиться сомнениями и надеждой: «А вдруг он спасся? Вдруг в это время был у родника, а не там? Вдруг это убили не его?» Потом возникли более неприятные вопросы: «Почему Хантра обманула её? Куда она ходила ночью? Неужели это она всё подстроила?» Заира сидела, поджав под себя ноги, и не знала, что делать. Душа страдала, но она ничего не могла изменить. Оставалось только молчать и ждать, пока не представится случай узнать всё самой. Это был первый урок придворного коварства, и тем обидней было получить его от самого близкого человека.
Глава Разговор с отцом
Два дня Заира пыталась найти способ вырваться из шатра, чтобы хоть краем глаза увидеть пленных. Однажды ей даже удалось уговорить Кхабжа пойти посмотреть на выступление комедиантов и гетер после очередной удачной охоты царевича Пакора. Обеспокоенный странным поведением дочери, Абгар пришёл к ней в шатёр, чтобы поговорить об этом. Парфяне снова веселились, и в лагере царила радостная суета, которая обычно предшествовала обильному чревоугодию. В такие дни даже пленным доставались роскошные остатки еды с большими кусками мяса на костях.
Абгар не пошёл на пир и сказал Сурене, что хочет навестить дочь. Тот милостиво согласился.
– Отец, отец! Какое счастье, что ты остался с нами и не уехал домой, – бросилась ему на шею Заира, когда он вошёл. Тот внимательно посмотрел на неё, но не увидел в глазах дочери ни тени притворства. Заира действительно была счастлива, потому что, наконец-то, смогла придумать, как ей хоть что-то узнать о римлянах. Накануне судьба послала ей помощь в виде гадалки, которая по руке предсказывала судьбу и жила с гетерами и бродягами. Хантра хотела прогнать старую нищенку, но Заира так умоляла её погадать, что та, в конце концов, согласилась. Улыбаясь гнилыми зубами и хитро глядя на неё, гадалка спросила:
– Может, тебе ещё что-то рассказать? Вижу по глазам, ты много хочешь знать. Многочисленные морщины на её лице растянулись в хитрой улыбке. Она приподняла брови в немом вопросе и замерла в ожидании ответа. Седые волосы выбились из-под платка и грязными космами свисали до плеч. Круглые серьги из дерева чернели на их фоне, как два больших глаза, которые разъехались в разные стороны, выпав из глазниц. У гадалки почти не было зубов, поэтому надо было постоянно прислушиваться к её словам, особенно, когда та понижала голос.
– Как тебя зовут? – бросив осторожный взгляд в сторону тётушки, спросила Заира.
– Медея из Ашшура. Меня тут все знают, – она спрятала в рот мелкую монету, которую Заира незаметно сунула ей в руку, и хитро подмигнула. Девушка запомнила имя гадалки и решила прибегнуть к её помощи при первой возможности. Именно поэтому она так радовалась приходу отца, надеясь, что тот разрешит пускать Медею в шатёр.
Абгар стоял у входа и смотрел на дочь.
– Моё счастье не в веселье, радость моя, – тихо произнёс он. – А в том, что ты жива и здорова и что Сурена держит своё слово. А царь Ород пока ещё очень далеко.
– Отец, отец, не напоминай мне об этом. Пожалуйста! – горячо зашептала Заира, и старый кочевник с болью в сердце понял, что все его слова о предосторожности ничего для неё не значат. – Даже если царь Ород приедет и заберёт меня в гарем, мы ведь будем с тобой видеться? Да? Я стану его любимой женой, и ты сможешь тогда веселиться вместе с нами на пирах!
– Ты ещё слишком молода, Заира. Любимые жёны чаще всего исчезают в водах Тигра или Евфрата, а их место занимают более умные. Они почему-то не всегда красивые.
– Отец, перестань. Я многому уже научилась и знаю, как себя вести. Главное – это родить царю Ороду сына.
– Помни, что у него уже есть сыновья. И довольно взрослые. И их матери не захотят уступать тебе место.
– Ну ты как Хантра! Вы, прямо, одинаковые!
– Мы оба – старые. И повидали немало, – ответил отец.
– Но сейчас ведь самое время веселиться! – воскликнула Заира. – Римляне проиграли. Сурена победил. Столько рабов будет продано! Ты станешь богатым, Сурена – тоже.
– Сурене не надо богатство.
– Как это так? – удивилась она.
– Он и так богат, как царь. Его род очень богат. Но он ценит не золото, а ум. В этом его богатство… и опасность.
– Отец, он мне нравится. Всё время весёлый, улыбается. У него такие красивые глаза. А как смешно красит брови! – Заира прыснула в рукав, а Хантра с испугом оглянулась, шлёпнув её по плечу.
– Ты что, совсем с ума сошла? Думай, что говоришь! – прикрикнула она.
– А что тут такого? – с наигранной обидой отдёрнула плечо Заира. – Он очень красивый и сильный. Только иногда смешной, – она снова тихонько захихикала, а старая служанка неодобрительно покачала головой. С того момента, как тётка обманула её, Заира старалась не напоминать ей о римлянах и теперь болтала без умолку, чтобы показаться ветреной девушкой, которой нравится знаменитый Сурена.
– Я не могу так часто веселиться, дочка, – постарался уклониться от ответа Абгар.
– Сколько тебя знаю, ты всегда такой. Даже мама плакала. Всегда говорила, что ты редко улыбаешься. Почему ты не веселишься, отец?
– Я думаю о рабах. Их надо кормить и лечить, тогда я смогу получить за них больше денег. А делать это в пустыне нелегко. Ты видишь, что Силлак и его воины не дают рабам есть. Это – плохо.
– Рабы всё равно умирают, и ты ничего не сможешь для них сделать.
– Послушай, Заира, я уже стар. А ты – очень молода. Мне бы не хотелось увидеть твоё будущее, тающим в ночи ещё до того, как сядет солнце моей жизни.
– Зачем ты так? Всё будет хорошо, – она расстроилась, уловив в голосе отца грустную интонацию.
– Будущее не кажется мне безоблачным, – задумчиво протянул Абгар.
– Поэтому ты остался с нами? – с грустью в голосе спросила Заира. При всей своей кажущейся весёлости и наивности она унаследовала от отца ум и проницательность и теперь чувствовала, что тот неспроста сопровождает её в Ктесифон. У неё закралось подозрение, что Хантра могла рассказать ему о двух римлянах.
– Я связан с Суреной, как стреноженный у родника конь. Его звезда слишком ярко засияла на небосклоне Парфии. И не только Парфии. Такие тяжёлые звёзды долго не висят. В конце лета они падают по всему небу целыми стаями, как сбитые на лету птицы. Но, падая, они тянут за собой и остальных. В основном, тех, кто поближе, – Заира вздохнула, услышав эти слова. В них не было намёка на её поведение.
– Тогда будь подальше от него, – нахмурив брови, сказала она.
– Так далеко, как надо, я уже не смогу. Я был с Суреной везде. Свет его побед лёг тяжким бременем на мои плечи. Кто знает победителя, тот знает и его помощников. Поэтому я опасаюсь стать слишком близким другом Сурены.
– Отец, я боюсь за тебя. Но у тебя пока нет другого выхода, – она обняла его за плечи. Старая служанка у входа покачала головой и тяжело вздохнула.
– Да, дочка. Остаётся только быть рядом с тобой, если произойдёт что-то страшное.
– Не пугай меня. Сегодня такой весёлый день. Ты видел, как танцуют и поют гетеры в конце войска? Сурена разрешил мне послушать их с Кхабжем.
