напоминает мне тебя
своим нахмуренным лицом,
своим надломленным дыханьем,
презреньем к плачу, оправданьям
страдальцев, трусов и глупцов.
Я, без сомнения, таков;
живу, с ним не соприкасаясь.
И время в Малой Невке тает,
стекая слякотью с мостов.
Пишу тебе в последний раз,
но отправлять письма не стану.
Слова – что мелочь из фонтана,
лишь трата воздуха для нас,
лишь мусор, проще говоря,
и мы не будем мелочиться.
Привет тебе, моя синица,
привет тебе из декабря.
Тень
Этот город похож на тяжёлый
сон про всё, что ты знал или слышал.
Здесь дома заполняют пространство,
точно монстры из разных эпох.
Здесь река – словно профиль гиганта,
что туманом предутренним дышит,
и проходит, нахмурясь, неспешно
меж одетых в асфальт берегов.
Здесь из центра расходятся кольца,
будто бог бросил камень на землю,
и из камня пророс белый ясень
с позолоченною головой.
Его корни простёрлись далёко,
в них, свой хвост закусив, мерно дышит
старый змей. Он во сне видит блики,
слышит топот лавины людской.
И, сходя в его чрево, я знаю —
ад и рай существуют едино,
в каждом камешке, каждой травинке,
в темноте за вагонным стеклом.
И в глазах, что взирают в пространство
впереди машинистской кабины,
и в усталых руках пассажира,
что уснул и проехал свой дом.
Он вернётся по кругу обратно,
и проснётся, и встанет, и выйдет,
и увидит, что всё изменилось,
пусть немного, но – стало чужим.
Он проснётся во сне этом странном,
сне, где всё, что он знал или видел,
изменяется ежесекундно
и в конце превращается в дым.
– — —?– —?– —?– —?
Рай и ад существуют едино,
ускользая от взглядов и строчек,
словно тень, что невидима в полдень,
но всегда остаётся с тобой,
как частица одной непрерывной,
всех связующей длящейся ночи.
Словно змей, что таится под шумной
и спешащей куда-то Москвой.
Война
Сто лет назад, в пятнадцатом году,
пока в краю далёком шла война,
она себе готовила еду,
а он курил и видел из окна,
как звёзды тихо падают в канал
и тают на поверхности воды,
как сглатывает звуки и следы
слепое время. Видел и молчал.
