Отец быстро заметил сыновние наклонности и повелел составить для него потешный «Петров полк».
Царевич Пётр с «потешными». Миниатюра XVII в.
Восторженный делами сына, Алексей Михайлович обмундировал «Петров полк» в зеленые мундиры, выдал «потешным» солдатикам знамёна и ружья, снабдил их всяческими полковыми вещами, а царевича назначил полковником.
Теперь мальчику рапортовали по всем делам и надобностям полка, от Петра же требовали приказаний. Государь с умилением наблюдал за поведением маленького полководца.
Петровские солдаты, «робятки», как их называли во дворце, вербовались из детей приближенных бояр и, в особенности, из родственников царицы Натальи Нарышкиной. В документах встречаются имена Нарышкиных, Головкина, Матвеева, князя Черкасского, князя Мещерского, князя Голицына, Стрешнева.
Постройка потешной крепости. Неизв. худ.
Другими петровскими солдатами становились лилипуты – «карлы». Карликами при полке состояли Никита Гаврилов Комар, Василий Родионов, Иван и Емельян Кондратьевы. Они были одеты в малиновые суконные кафтаны на беличьем меху, с золочёными пуговицами, в шапки и рукавицы из того же сукна.
Для обучения построению и маршировке в полк назначили иностранца. Им стал Павел Гаврилович Менезий (Менезиус, Пол Мензис – прим. автора) выходец из древнего богатого шотландского рода, во времена Кромвеля, из-за гонений на католиков был вынужден эмигрировать вместе с семьей. Он учился во Франции, в Дуэ, в коллегии иезуитов. В 1661 году в двадцатичетырехлетнем возрасте поступил на российскую службу в чине капитана.
Царевич Пётр Алексеевич с «потешными». Миниатюра XVII в.
Менезий быстро стал полезен при русском дворе и выполнял различные и, подчас, важные поручения, в частности, в 1667 году ездил в Швецию нанимать горнорабочих для русских рудников.
В 1662 году он участвовал в подавлении Медного бунта, потом был командирован в Смоленск, где сблизился с будущим царским тестем Кириллом Полиектовичем Нарышкиным, служившим тогда стрелецким головой в смоленском гарнизоне.
А когда царю Алексею Михайловичу пришлось, во исполнение Андрусовского договора, в начинавшейся борьбе с турками искать среди европейских государей союзников себе и Польше, Менезия отправили в королевские дворы Берлина, Дрездена, Вены, Венеции и Рима. Там он встретил любезное, но уклончивое отношение к своей миссии.
В Риме ревностный католик Менезий, казалось, нашёл понимание, но переговоры не привели к желанному результату. Павел Менезий удостоился частной аудиенции у Папы Римского и привёз в Москву ни к чему не обязывавшую Рим копию папской грамоты. Однако, и этот зыбкий результат принёс уважение шотландцу в России. В 1674 году ему присвоили звание полковника и причислили к ведомству иностранных дел.
Титульный лист книги о Павле Менезии
Прежняя смоленская дружба с Кириллом Нарышкиным, давнее приятельство с земляком – шотландцем, авторитетным в России генералом и царским любимцем Патриком Гордоном, постепенно приближали Менезия к царю. И он был назначен начальником воинских потех и всего процесса обучения царевича Петра Алексеевича.
Так именно иезуит Менезий стал первым муштровать и поучать трехгодовалого Петра, тем самым формируя его будущее мировоззрение. А потом до конца своей жизни шотландец оставался непререкаемым авторитетом для императора, который и после смерти учителя щедро материально помогал его родне.
Гранатному и пушкарскому делам учил царевича немецкий огнестрельный мастер Фёдор (Степан) Зоммер в небольшой крепости, построенной в селе Воробьёво.
Другим учителем царевича Петра по астрономии и геометрии, фортификации, корабельному мастерству и морскому делу стал голландский купец Франц Фёдорович Тиммерман. Автор проекта потешного «стольного града Пресбург», построенного в 1685 году на Яузе, Тиммерман позже, вместе с царевичем, обнаружит в амбаре Льняного двора в селе Измайлове старый ботик английской работы. Учитель объяснит, что иноземная лодка отличается от русских тем, что может ходить под парусами и по ветру, и против ветра (хотя наши поморы знали все эти премудрости сотни лет до этого – прим. автора). Это обстоятельство приведёт мальчика Петра в полный восторг и ещё больше укрепит в мысли о необходимости срочно реформировать страну на западный манер!
Франц Фёдорович Тиммерман. Неизв. худ.
Позже Тиммерман найдёт в Немецкой слободе корабельного мастера голландца Карштена Бранта, который починит бот и научит царевича ходить на нём по Яузе, что «удивительно и зело любо стало». Оказалось, что Брант строил при Алексее Михайловиче первый русский корабль «Орёл», и теперь доживал на Кукуе свой век, столярничая.
«Дедушка русского флота». Худ. Г. Мясоедов
С этой поры Франц Тиммерман станет близким другом Петра. В последствии он займётся организацией двух русских посольских миссий в Европу, устройством обучения юного царя Петра на верфях Амстердама, будет руководить строительством кораблей в России.
Пётр управляет парусным ботиком. Худ. А. Кившенко
Тиммерман никогда не был обделён вниманием царя. 1 января 1701 года ему был отдан Хамовный плац в Москве для строительства фабрики по производству парусного полотна с гарантированной закупкой «в казну». Известно, что в 1720 году рабочие написали коллективную челобитную – жалобу на притеснения Тиммермана.
Привлекал царь Алексей Михайлович сына и к наукам. В документах Тайного приказа сообщается, что уже 1 декабря 1675 года мальчика начали учить грамоте.
Будущий император Пётр Первый, наверное, получил бы блестящее образование… не умри скоропостижно отец!
Увы, счастье было не долгим!
И четырёх лет не исполнилось ему, как Пётр осиротел!
Вот тут-то всё и пошло наперекосяк!
Парсуна Фёдора Алексеевича Романова. XVII в.
Новый царь, Фёдор Алексеевич Романов, (по матери – Милославский – прим. автора) старший единокровный брат и крёстный Петра, 12 марта 1676 года определил ему наставника – дьяка Челобитного Приказа Никиту Моисеевича Зотова.
Боярина Артамона Матвеева отправил в ссылку. Потеснены были в правах и все Нарышкины с роднёй. В это же время царь Фёдор Алексеевич положил прислуге и шутам царевича скромный денежный оклад, а заботу о его теперь уже скромном гардеробе передал в полное распоряжение матери – царицы Натальи Кирилловны. После этих событий, несмотря на симпатии к брату, Фёдор Алексеевич фактически сложил с себя всякие заботы о Петре.
Отныне юный царевич Пётр Алексеевич станет редким гостем в Кремле, проживая в одиночестве в Преображенском дворце отца, забытый при Большом дворе, предоставленный своим мыслям и вопросам, на которые единственный наставник чаще не находил ответов.
И с этого времени тридцатидвухлетний Зотов стал близким человеком в семействе царской вдовы Натальи Кирилловны Нарышкиной. Кстати, пристроил Никиту Моисеевича на службу царевичу любимец царя – Фёдор Прокофьевич Соковнин.
Царевич Пётр и Никита Зотов. Миниатюра XVII в.
По отзыву историка Ивана Ивановича Голикова, автора «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России», Никита Моисеевич «хотя и не знал наук и языков, но был… довольно сведущ в истории, а паче отечественной»; он рассказывал царевичу о лицах и событиях родного прошлого, пользуясь в качестве иллюстраций к своим рассказам, нарочно изготовленными для того «потешными книгами с кунштами» (картинками – прим. автора); показывал ему «Артикул со всеми военными экзерцициями», составленный при царе Алексее Михайловиче, знакомил и с жизнью Запада по картинкам, изображавшим «знатные европейские города, великолепные здания, корабли и прочее», чем приводил мальчика в полнейший восторг.
Поначалу Зотов не особо оправдывал надежд, даже два раза был удаляем от своего царственного воспитанника, но всё равно умудрился остаться при нём.
Стандартный курс наук Пётр при помощи Никиты Моисеевича постиг быстро. Выучил азбуку, читал скоро, а письмо не жаловал, оттого до конца жизни писал безграмотно. Наизусть выучил отрывки из Евангелия и Апостола, часослова и псалтыря, усвоил отрывочные сведения о своих славных предках, начиная с Владимира Святого, Александра Невского и Дмитрия Донского. На этом уровень познаний наставника был исчерпан.
Царевич Пётр и Никита Зотов. Худ. К. Лебедев
И ещё некоторые вещи влияли на развитие будущего первого российского императора. В год его рождения, благодаря усилиям влиятельного монаха и общественного деятеля Симеона Полоцкого, астрология стала учебной дисциплиной, как арифметика и геометрия. Об этом свидетельствует «Книга избранная вкратце о девяти мусах и о седмих свободных художествах», составленная переводчиком Посольского приказа Николаем Спафарием и подьячим Петром Долгово.
Царь Фёдор Алексеевич и Симеон Полоцкий экзаменуют Зотова. Миниатюра XVII в.
В 1679 году для семилетнего царевича художник Карп Иванов Золотарев сделает копию с астрономической и астрологической росписи в столовой его отца «Двенадцать месяцев и беги небесные». А царский «дядька» Т. Н. Стрешнев возьмёт из вещей скончавшегося царя Фёдора Алексеевича для воспитания одиннадцатилетнего Петра сочинение Я. Гевелия «Селенография», где в предисловии к русскому переводу этой книги царевич мог прочесть, что звездословие (астрология – прим. автора) – «благопотребно есть на управление государства». Так, Петру его учителя и воспитатели прививали интерес не только к астрологии, но и к другим магическим практикам, которые уже скоро станут основой для создания оккультного «Нептунова общества» из ближнего круга юного царя, которое тайно будет собираться на Кукуе.
Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что мировоззрение юного царевича продолжило формироваться под влиянием иностранных офицеров, иезуитов, в основном шотландского происхождения, и не очень толковых российских наставников – в условиях узкого географического треугольника – яузских сёл Семёновское, Измайлово, Преображенское, граничащих с Ново-Немецкой слободой. Там, во враждебном окружении Милославских, Пётр остро почувствовал свою ненужность и заброшенность. И возненавидел всё, что было связано с его осознанным детством, в котором он запомнил Москву, Кремль, бояр, стрельцов… Взгляд его устремился на Кукуй!
Притягательный «Кукуй»
Современная мозаика с изображением Немецкой слободы в XVII в.
А жизнь в Ново-Немецкой слободе текла совсем по-иному, чем в «патриархальном» Преображенском. И она сразу привлекла внимание будущего царя. Может тогда впервые и родились в его неокрепшем сознании мысли о заимствовании «красивой кукольной жизни» иноземцев. С их чистенькими двориками с огородиками, аккуратными домиками, полуголыми дамочками, сверкающими своими декольте. Чем не утеха для подростковых глаз?!.
Иностранная слобода отличалась от окружающих городских поселений. Фактически это был настоящий европейский городок, с прямыми улицами, вдоль которых стояли большие и не очень, но, в основном, каменные дома с карнизами и колоннами, окруженные ухоженными садами и парками.
Царь Пётр Алексеевич в 1697 году. Худ. Н. Зубков
Немецкая слобода притягивала юного Петра, как магнит – там жили необыкновенные, по его мнению, люди, знающие как строить большие корабли и обращаться с астролябиями, как веселиться без оглядки и как ухаживать за женщинами, которые с удовольствием принимали все знаки внимания.
Подобное предположение в свое время выдвинул русский историк Николай Астров. Другой исследователь, дьякон С. Озеров писал по этому поводу в своей книге: «Яузский край ввиду того, что он находился вдали от Кремля и вдали от буйной слободы Стрелецкой, задумано было сделать тем главным пунктом, откуда должны были пойти и получить свое развитие реформы».
