Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус
– Хорошо, спасибо. В крайнем случае, буду иметь в виду.
– Но она же проходная. – Противореча себе, сказала Шанни.
– Это не имеет значения.
Биллу что-то не понравилось.
– Ты такой неприхотливый? Мы тебе охотно уступаем хоть Детскую, хоть эту, с игрушечками. Есть там игрушечки? Главное, вечером складывать их в коробку. Ты же командир, нам нужно, чтобы тебе было удобно. А мы-то что? Верно, братанчик?
Энкиду кивнул.
– Конечно.
– А я могу спать на удобном диване в Гостиной.
Шанни оживилась.
– Нет, простите. – Непонятно было, шутит она или пародирует командира. – У меня подозрение, что если ты будешь ночевать в Гостиной, её нельзя будет использовать по прямому назначению.
– Что? – Протянул Билл.
Энкиду негромко выдохнул – ха, ха.
Билл мельком на него глянул.
– Нет, это вот, что? Какие-то инсинуации. Что вы имеете в виду?
Ас расслабился и следил за развитием переговоров.
– Кроме того, как было замечено, она проходная, и я, Билл, тебе честно говорю, что тогда я буду проходить где-то в другом месте. Есть там аварийный люк? – Шанни так старалась, что Ас, не выдержав, усмехнулся.
Билл совсем осерчал.
– Ничего себе. И этих людей я позвал с собой в разведку. А когда дело до чего-нибудь серьёзного дойдёт?
– До чего дело дойдёт?
Энкиду пояснил Асу:
– Ну… стрельба… всякое.
Ас утешил Билла:
– Ну, тогда всё в порядке. Обещаю тебе, что со стрельбой всё будет хорошо.
Билл смолчал. Шанни примирительно начала новую страницу:
– Ну, чем тебе не нравится Детская?
Билл огрызнулся:
– Ничем. Мне не нравится, когда кое-кто начинает выставляться.
Ас открыл клавиатуру.
– Хватит. Детский, в самом деле, разговор.
– Давайте бросим жребий, кому с кем спать.
– Этого ещё не хватало. Билл… – Ас обернулся.
– Ты за кнопочками следи.
– Я не понимаю…
– Я тоже. – Сказала Шанни. – По-моему, ты просто развлекаешься. Это само по себе неплохо, но сегодня первый день и, если честно, у меня чувство юмора не той консистенции.
Она встала.
– Я пойду к себе.
– А жребий?
– Душем можно пользоваться? – Спросила она от двери.
Ас кивнул.
– Э! Почему ты первая?
– А ты собирался принять душ?
– Нет, но… – Он показал на командира. – Должен быть какой-то порядок. Я думал, мы все указания, кому куда, будем получать вот здесь.
Он приложил пальцы к виску и сделал отмашку.
– Билл, я не буду давать указаний насчёт душа, бутербродов и поливания цветов. Ты доволен?
– Да. – Приложил руку к груди. – Вот теперь, да. Ты меня успокоил. Главное, точность во всём.
Шанни, сдвинув табуретку, вышла. Ас едва дождался, когда дверь закроется и сказал вставшему Энкиду:
– Не уходи. …Это и тебя касается, Билл.
– Что ещё?
Отодвигаясь от клавиатуры и упирая кончики пальцев в её край возле кнопок с пометками такими ужасающими, что лучше не всматриваться (это сказал Билл), Ас негромко молвил:
– Да, и вот, что…
Билл, чьё остроумное замечание насчёт того, почему Асу следует быть поаккуратнее с кнопками, было игнорировано, сердито засопел и, повернувшись возле дверей к Энкиду, постращал вполголоса:
– Вот с таких фразочек обыкновенно он начинает разговор о вещах немыслимых.
Энкиду, уже переступивший порог – его обычное состояние в комнате, когда он не сидел на полу – остановился и посмотрел через плечо на неподвижные плечи Аса.
– По-видимому, мы должны попасть в поле зрения командира. – Заметил он.
Ас слегка развернулся – вежливость за вежливость.
– Я по поводу некоторой необходимой штуки…
(– Я же говорил. – Вставил Билл.)
– У нас на борту дама… – Конторским тоном завёл Ас. – Посему нам следует отказаться на время от некоторых устоявшихся привычек.
Билл сразу возмутился, вернулся и, сев на табуреточку, стиснул её ногами в позе берущего барьер всадника на единороге:
– Что ты хочешь сказать… Как это неделикатно с твоей стороны. Вверх бестактности, а ещё царедворец. Если этот парень спал с дикими свиньями и питался тем, чем они питаются… привык рвать сырое мясо острыми зубами и не пользоваться платочком носовым, это не значит, что он нуждается в твоих предостережениях. По-твоему, – Билл оглядел Энкиду, севшего на корточки в нише на старый сейф и приготовившегося слушать, – он не умеет пользоваться щипчиками для омаров только потому, что он дикарь, родства не помнящий?
Он снова оглядел брата – с позволения сказать, любовно.
Ас хмыкнул.
– Домашние привычки сира Энкиду мне неизвестны. А вот привычки кого-то другого я вполне изучил.
– Что? – Качнув табуреточку и вовремя – к неудовольствию обоих негодяев, спохватываясь, молвил Билл.
– А то, что вот, когда ты, Билл, после обеда поставишь одну ногу на соседнее место, а…
– Те, те, те! – Билл взмахнул одной рукой, другою предусмотрительно пришпоривая свой взбунтовавшийся насест. – На этом я прошу…
– И начинаешь, поглаживая себя… поглаживая себя, нести такую похабень, что у меня – а я не девушка…
– Не девушка.
– …вянут уши.
– Бестактнейший ты. – Заявил Билл. – Это всё вот это – клевета, Энк. Ты не слушай. Это всё наследие тоталитарного государства, которое там внизу осталось в пустоте. Это, знаешь, в душах, вот это… унизить достоинство нибирийца. Вытащить напоказ всё интимное. Свет в глаза и всё такое. Это его в армии научили, вероятно. Ты в каком подразделении, я забыл, служил?
Ас без выражения, дождавшись, когда поток негодующих взглядов и вскриков прекратится, невозмутимо продолжил:
– Да, и что касается посещения ванной… это касается опять же вас, ваше высочество.
– Что ещё?
– Билл… когда ты покидаешь это помещение…
– Хорошо, я буду оборачиваться полотенчиком.
– Этого недостаточно, Билл. Нет, недостаточно.
Энкиду выслушивал эти разоблачения внимательно, ничуть не скрывая интереса. Билл запальчиво спросил:
– Вот славно. Ты так заботишься о душевном благополучии Шанни?
Ас отрезал:
– Нисколечко. Мне начхать на чьё-либо душевное благополучие. Осмелюсь заметить, я веду речь об элементарных правилах приличия. Билл, обрати внимание на прилагательное.
– А если у неё тоже есть привычка… после ванной… а?
Ас как будто ждал вопроса на засыпку:
– Привычки дамы нас не касаются.
Билл забушевал:
– Значит, она может вести себя, как хочет?
Энкиду заметил, загадочно улыбнувшись:
– Вряд ли леди Шанни будет поглаживать себя после обеда и рассказывать всякие истории, от которых у сильного мужчины вянут уши. Во всяком случае, не похоже.
Ас вспомнил что-то:
– Кстати, Билл, очень тебя прошу не рассказывать про казантипских русалок. Это уж просто личная просьба.
Билла распирало от окончательно переполнившего его негодования.
– Да там только одна и была! Ты бы последил за своими прилагательными, лингвист армейский. Так где, ты говорил, тебя научили издеваться над нибирийцами?
Энкиду переводил взгляд с командира на братца. Если эти двое, действительно, были закодированы в его неведомом мозгу именно под такими названиями.
Работавшая в углу трёхмерка внезапно привлекла их внимание. Ас с непреклонным видом и поджатыми губами, Билл с переживанием в раскрытых негодующих глазах и размышляющий Энкиду – все посмотрели в её раскрутившееся облако.
Взрывы темноты рассасывались, как лекарство в крови. Уже не было тёплых полутонов, остались цвета – синий и лиловый. Выныривая, как из пасти щенка, Глобус обретал собственную орбиту. На карте от него осталось полулуние.
Далеко впереди среди улья звёзд мерцала стена клетки, той самой, которую неровный папин карандаш начертил на карте условными штрихами. Папин карандаш был небрежен в порыве государственного рвения и заехал – щедро – в области далёкого космоса, на которые Нибиру могла бы претендовать совершенно спокойно. Никого там нету, не у кого спрашивать «кто крайний».
Созвездие с блестящим рыбьим хвостом устроилось среди провала между двумя мегаскоплениями звёздного материала, за ним открывалась широкая дорога к горизонту видимой вселенной.
На краешке, прихваченном картой, звезда в микроволновке, в которой гелий с водородом сражались за место на хлебе, в далёком прошлом решала вопрос жизни и смерти. Превысит ли её масса допустимую? Или ей предстоит мирное обывательское существование, такое, чтоб как у всех?
Ас встал, хлопнув себя по коленям.
– Нуте-с, с вашего позволения и без вашего позволения.
Билл показал на него большим пальцем за плечо.
– Отдохнуть хочет, железный наш. Тоже, вишь ты, душа живая. Иди, родимый, разбери пудру с помадой.
Ас устало посмотрел на него и сдержал реплику. Но потом всё же решил высказаться у двери.
– Знаешь, Билл.
Билл в полной готовности выставил сложенные калачами руки.
– Ну? Какие ещё правила поведения? Ножницы круглишками подавать? Сгущёнку не заначивать?
Ас опять передумал.
– Нет, ничего.
– Вот, прям, от сердца отлегло. Думал, бить будешь, а я ведь всё-таки царский сын.
Красивый и правильный завиток Глобуса в этот момент прорвал энергетическую клетку Нибиру. Тысячи узелков тьмы развязались на мгновение, страшное напряжение скользнуло по Глобусу – птичку выпустил кулак. Невесомое и железное сжатие ослабилось, полупрозрачный эллипс выскользнул, непреклонно сделав ручкой. Энкиду, следивший за перепалкой самолюбий невнимательно, обморочно шепнул:
– Братцы… Свобода вроде.
Билл замер и кинулся к трёхмерке, жадно и безмолвно шевеля губами.
– Вот теперь погуляем. – Оборачиваясь с безумными распахнутыми глазами, пообещал он банке без кофе, зачем-то прихваченной командиром из ужасной дежурки. – Ну, признавайтесь, у кого какие отклонения в психике?
Ас поглядел неожиданно потеплевшими глазами на свой корабль, мчащийся в синеве. Билл слегка отрезвел:
– Э? Ты на автопилот поставил?
Ас, выходя из дежурки, пожалел:
– А ты жить хочешь всё-таки. Нет, не поставил, конечно.
Билл посмотрел на оставшегося с ним сам-друг Энкиду и повторил с новой интонацией:
– Погуляем.
Энкиду заметил, что он помрачнел. Будто из-под парня табуретку выдернули. Такие перепады настроения были незнакомы Энкиду, но он, в отличие от Аса, почему-то не считал их презренным признаком вырождения. Возможно, на долгом пути, цель которого попросту сомнительна, им понадобится кто-то с таким эмоциональным устройством. А может и нет… может, понадобится нечто совсем иное.
Глобус ввинчивался в пространство, некогда обладавшее особыми свойствами. Конечно, свобода была относительной – Глобус ещё живёт по законам Нибиру, но всё же…
Маленькая движущаяся планета ощутила вокруг себя сумасшедшинку, этакую призвездь, как выразился бы конюх, полети он с ними в опрометчивое путешествие. Это был тот самый тоннель, некогда соединявший злато-красную Родину с маленьким шариком из бирюзы и нефрита, теперь манившим сердца четырёх. Он был выстроен из синергии в чистом виде с минимальными затратами и по самой остроумной смете, – и утратился в результате аварии. Да ведь Ас уже, кажется, упоминал об этом в разговоре со своим господином.
Шанни читала про него в учебнике… надо будет заглянуть в библиотеку. И зачем понадобилось набивать целую комнату книгами?
Она – благо командир разрешил – собиралась первая занять душ.
Но сначала, пожалуй, разобрать вещи. Спальня для гостьи? Она улыбнулась. Режим свободы застал Шанни в раздумьях. Её слегка тряхнуло, и нибирийскую душу посетили нераспознанные эмоции. Те, кто впервые вылетает за врата – радуются и тревожатся. Те же, кто покидает клетку, возможно, навсегда… таких ещё не было.
До этого, когда Глобус переходил из одной стихии в другую, а суровый командир выставил их с грубым предупреждением насчёт уборной, Шанни, посмеиваясь, бродила по западной лестнице…
После повторного инструктажа она вернулась сюда.
На востоке она услышала голос Билла, похоже, он на что-то сердился, и негромкие ответы Энкиду.
Двери наверху, на следующем пролёте были раскрыты, и в глубине Детской в окне она видела, как субконтинент на севере Нибиру превращается в колышущийся листок. Кадка, из которой поднималась пальма, еле видна за перилами.
Здесь на западе вьющееся по стенам растение смахивало на обои. Что-то в обстановке напоминало сквер со шляпами.
На акульей площадке под библиотекой было видно многое: оптическая шутка. Она даже нашла точку, с которой увидела все подробности вплоть до замка на двери дополнительного пункта управления.
Билл говорил где-то сбоку, и его голос разносился, как пойманный ловушкой эха:
– Это возмутительно… что он себе позволяет.
Потом он что-то добавил, и Шанни послышалось: «…заповедные территории».
Энкиду ретировался, так как она услышала шуршание и шаги над головой. Она подняла голову. И тут Энкиду снизу ответил Биллу.
Она нахмурилась, снова посмотрела вверх. И поняла, что это был звуковой фокус. Наверху было тихо. Не подняться ли туда? Она собиралась это сделать, но взглянула на часы.
Теперь она отчётливо слышала, как Билл и Энкиду возятся в жилых комнатах. Она не знала, зачем командир задержал этих двоих, но догадывалась. И снова улыбнулась.
Сговор, самый древний с тех пор, как жизнь вышла из огня первой молнии, расколовшей камень и вскипятившей жизнь в океане. Её улыбка по странной связи напомнила ей о звуках в библиотеке. Так как ей не хотелось идти в свою комнату и по пути разговаривать с разгневанным Биллом, она направилась в библиотеку, откуда ей послышались несуществующие звуки.
На сей раз она обошла по тёмной лестнице, бегущей по стене Глобуса. Здесь её охватило ощущение отгороженности от всего. Переборки между техническими помещениями уплотнены, и лестница совершенно замкнута, как тоннель, правда, прилично освещённый. Ступени были не очень-то широкие, ровно на мужскую ступню, и сама лестница узковата. Шанни встала и посмотрела под ноги: змееобразное тело лестницы закреплено на шероховатой чёрной стене крупными петлями, как для полотенца.
Если придираться, то лестница слегка подрагивала при движении, точно отзывалась идущему: я знаю, что ты идёшь. К тому же, она всё-таки была темновата.
Шанни прикоснулась к стене ладонью. Она знала, что кожух Глобуса прочен настолько, насколько прочна кожа нибирийца. Это не такое глупое сравнение, как может показаться, ведь кожа защищает нашу беззащитную суть от бомбардировки миллиардов частиц в секунду, от заразы и радиации.
И всё же за стеной обитали пустота и смерть.
Ей стало слегка не по себе, и она за первым же поворотом выбралась на боковой переход.
Она обошла по дороге комнату с фонтаном, о которой перед взлётом что-то говорил Билл, видимо, желая произвести впечатление. Ей показалось, что там кто-то есть, но, заглянув поглубже, она убедилась, что это безмолвные струи воды бросали тень на затканную растением стену.
Там скопился влажный воздух, с оттенками земли и непостижимой растительной жизни.
Поднявшись в библиотеку, она никого не обнаружила. Стены в книжных полках помалкивали. Она заметила, что бильярдный стол обрёл свои права и поставлен кем-то в углу.
Голоса стихли. Возможно, она опоздала, и кто-то проверяет систему водоснабжения. Почему-то её это не раздосадовало. Она решила вернуться на боковую лестницу и по спирали обойти Глобус в то время, как он делал последние витки на удаляющейся от Нибиру орбите. Если она не сделает этого сейчас, то потом будет жалеть о пропущенном воспоминании. Следует начать с востока, залитого светом крупных звёзд. Здесь лестница не отделена от жилого и технического корпуса корабля, гораздо шире и прочнее.
Строго говоря, она представляла собой что-то вроде галереи. С деревянной палубы можно видеть, что делается там и сям.
Вот Энкиду устроился на диване в Гостиной и прячет что-то под диван, перегнувшись.
Ас спускался из своей лодочки к техническим помещениям, мимо которых она недавно проходила.
Билла она не видела.
Выпить кофе или, нет – принять душ. Таковы были размышления командира, уводящего корабль в свободный полёт. Пока Глобус вертится, подражая бабочке, вокруг злато-красного огня Родины, можно поковырять ложкой в банке, всыпать горстку крепко пахнущего порошка в чашку, которую следует забить за собой. Вот уж это маловероятно. Учитывая кое-чьи домашние привычки.
Да, приучить Бильгу сира Баст не пользоваться чужой чашкой – едва ли не труднее, чем в нужное мгновение убедить Глобус, что пора забыть об орбитальном вращении и лететь по прямой.
С егерем, выпускающим зверей, и с леди, очевидно, проблем не будет. Ну – время покажет. И время пришло. Ас повёл плечами в мундире. Нет, сначала нужно избавиться от парадной формы. Склонные мыслить символами нибирийцы много значения придают мелочам. Да, и у Билла станет на одну шутку меньше.
– Ну, как мы поживаем? Можно уже считать, что наши имена вычеркнуты из очереди на государственную жилплощадь? – Услышал он.
Ас вздохнул. Похоже, до соития с чашкой ещё далеко. Он остановился с покорностью, вспомнив, – так как произнёс это слово про себя, – что, уж «если ты покорен, то покорен абсолютно».
Автор рассуждения, широкий и взлохмаченный, занял коридор между зачем-то открытым хозпомещением и дверью с надписью «Фундаментальные блоки памяти: Не входить без приказа».
Энкиду нет в обзоре.
– Что ты здесь забыл? – Спросил Ас не слишком любезно.
При этом он подозрительно оглядел дверь. Билл – ему дилемма, мучавшая кэпа, была неведома – взмахнул огромной уютнейшей кружкой и отозвался взбодренным кофеином голосом:
– Дурацкая надпись. Чей приказ имеется в виду?
Ас сделал усилие, чтобы не вдохнуть сладкий дым над кружкой.
– Тебе-то что за дело, балласт?
Билл опять не обиделся и повёл кружкой. Распространяя запах, доводящий капитана до желания выдернуть сосуд и припасть к нему, он настырно повторил:
– Ты же здесь торчал целую ночку. Так чей приказ нужен?
Ас полюбовался кофейным дымком.
– Мой.
Билл задумался.
– Ты уверен?
Ас посмотрел за плечо Билла на швабру.
– Если я скажу, что не уверен, ты обещаешь не шастать тут?
Билл неожиданно легко согласился:
– Обещать могу.
Внезапно он кое-что заметил и, хищно взглянув на Аса, бросил за плечо:
– Энкиду, слышь?
Из помещения вышел Энкиду с метлой, которую он держал наотмашь. Ас показал:
– Испытываете новые двигатели?
Билл не дал ему уклониться.
– Командир нервничает. Он устал. Надеюсь, мы не запрятали банку с кофе так, что ему придётся искать?
Ас вздохнул.
– Хорошо, ходите и подметайте. Где она?
Энкиду поставил метлу.
– Билл засунул её под мойку.
Билл цокнул от раздражения.
– Рано.
– Лучше я пойду в рубку. А кофе выпью, когда его захочет леди. Над ней-то вы не осмелитесь мило подшучивать.
– Уверен?
– Во всяком случае, не советую.
Билл благодушно оборвал его:
– Да, ладно. В душевой свободно. Там все побывали.
С сомнением глядя на Билла, Ас протянул:
– Да-а…
– Обнюхивать будешь?
Ас взглядом попрощался с чашкой кофе.
– Ну, раз всем всё понятно, все вымылись… и мы примерно представляем, как оно что…
И с этими не очень внятными словами, он замкнул уста и смылся. Мелькнули прыгнувшие на воротнике тёмные пряди.
За стеной послышался шорох, и на повороте появилась Шанни. Вид – рассеянный.
– Хочешь?
Билл показал взболтнувшийся кружок кофе.
– Ты ходила по этой зловещей лесенке?
– Нормальная лесенка. Да, хочу… но из своей чашки, Билл.
Её взгляд нашёл швабру.
– Что, командир уже распорядился насчёт дежурства?
Энкиду улыбнулся.
– Пока нет. Это гражданская инициатива.
Он посмотрел в ту сторону, откуда пришла Шанни. Шанни подумала, что вдвоём ходить по этой лестнице, пожалуй, разумнее. Почему она так подумала, объяснить себе она не смогла.
Билл, запрокинув кружку, затем неопределённо глянул в том направлении, куда ушёл командир.
– Ну, до ужина время есть. Вот, начистим пёрышки. Коготки это самое… Чтобы инопланетяне не подумали, что все нибирийцы чумазые. Помнишь, как министерство культуры запретило одной северонибирийской рок-группе ехать на конкурс? Чтобы не подумали, что все северонибирийцы ходят в масках домовых и чертей.
– Да… хорошо. А ты бы шёл, вещи разложил. А то домовые подумают, что все нибирийцы такие неряшливые.
– Э. Э. Смешно…
Энкиду внимательно глянул на них и, ни слова ни сказав, ушёл тоже. В сторону тёмной лестницы.
Билл подмигнул Шанни, пробормотал:
– Гуляй, где хочешь, а под деревом не сиди.
Он сгинул, только мелькнула грива за углом.
Билл шёл вдоль открытой лестницы, на повороте к Западу темнеющей. Здесь вдоль стен вились плети растения, заползшего на восток. Билл задумчиво потрогал лист с узлом в основании, похожим на папин жучок.
По этой лестнице было куда веселее шастать. Свет звёзд точками отражался внутрь и пронизывал струями всё полушарие, смешиваясь с искусственными потоками освещения.
В Игровой половину занимало небо со звёздами. Шарики звёзд катились. Одна прыгнула и раскрутилась, оказавшись кометой. Рассматривая её хвост, Билл заметил:
– Молоденькая, наверное.
Походил по комнате.
– Ладно, спи в Детской. Я тут перекантуюсь.
Кукольный домик, лошадка-качалка, медвежонок, мяч, птичка-свистелка.
Стены обработаны живыми обоями, и картинка менялась. Звери и птицы Нибиру то и дело превращались в цветы.
Множество взаправдашних карт, прилепленных к стенам, показывали звёздный дом в разных срезах. Даже Большая Воронка присутствовала – правда, тут карта была попроще: даже изображение этой штуки до странности небезопасно, поэтому в Игровой вряд ли бы поместили её схему, приближенную к реальности.
Билл огляделся – игрушек, по правде говоря, маловато. Полки почти пусты. Его внимание остановила дверь на выдвижной балкончик.
– Э, не надо. Комр сказал – не выдвигать. – Мягко напомнил Энкиду, наклонившийся в дверях над своим рюкзаком.
– Твой комр скажет тебе не выдвигать челюсть, когда смеешься, услышав, как Билл молвил что-либо достойное смеха.
– Он сказал – на крайний случай. – С тяжёлым терпением ответил на хамство Энкиду. И уже спокойно пояснил:
– Он кое-что там переоборудовал.
Билл испытующе поглядел на него:
– И когда успел…
Тон был такой, что непонятно, к кому относилась реплика.
– Слушай, – Билл подошёл поближе и взялся за ворот куртки Энкиду. Тут же он отвлёкся:
– Не пора ли нам переодеться к обеду? Это одеяние чересчур маскулинное и пахнет свободным бегом по сильно пересечённой местности. Смотри, командир тебе замечание сделает… при посторонних.
Энкиду взглядом убрал его руку. Билл усмехнулся.
– У него карта случайностей очень недурна. – Ответил Энкиду, вернув разговор на прежнюю тему совершенно непринуждённо.
С полочки в дальнем конце комнаты что-то упало. Ни тот, ни другой не посмотрели.
В Спальне Шанни прислушалась к голосам. То есть, она старалась не прислушиваться – она же считалась цивилизованной нибирийкой.
Ящик комода был выдвинут. Она снова занялась чемоданчиком и вдруг подняла голову. Нахмурилась. Ей показалось, что она задвинула все ящики, проверив их на предмет в частности, сюрпризов от Билла.
Она подошла, заглянула. Ящик был пуст.
– Знаешь… ты не переодевайся. И вообще, повремени пока с омовениями. Пропустим вперёд даму и командира.
– А как же пересечённая местность?
– Это я утрировал.
Энкиду сделал на лице выражение, равносильное у другого пожатию плеч.
– Как скажешь.
Билл подбоченился.
– А тебе вообще есть, во что переодеться?
– Конечно. Набедренная повязка и шкура с перьями.
Билл сделал обе ладони – извини, зарвался.
– Всё забываю, что ты не дикарь, а цивилизованный нибириец. А жалко, мы котяшку не взяли. Космос могли бы назвать.
Далековато расположено, сказала себе Шанни.
– Далековато, а?
Она обернулась. Билл стоял с ворохом одежды, перекинутом через локоток. Шанни пригляделась – чего только нету. Даже галстук свисает из вороха.
(К слову, сам он был одет. Это так – к слову.)
Билл поймал её взгляд. Приподнял суетливый груз.
– Да вот… после омовения хочу сразу принять нибирийский, или, как говорит моя мама, человеческий облик.
Шанни с сомнением рассмотрела кончик галстука, смятый, будто им пришвартовывали целый корабль к пристани, или чего доброго – учитывая блеск в глазах Билла – связали скользящую петлю на небритом горле пирата. И взлетел пират на рее, и задралась мученически бородка пиратская, пахнущая смолою и мочёными яблоками из бочки, в побелевшее в его глазах небо…