Авдотья оказалась в этом списке случайно, как жена самого страшного человека на свете. Пока что только её покойный муж получил по заслугам, именно так получил, как хотелось Орловскому: он умирал долгой, мучительной смертью.
Когда Ольга влюбилась в Павла, Родион понял, что это ему на руку. Несмотря на то что Павел Покровский ничегошеньки от отца не получил, сердобольная Лиля добровольно оставила имение. Страдания врагов приносили Родиону удовлетворение.
В какой-то момент он упустил из виду Ивана Григорьевича и всё остановилось. Иногда ему снился покойный отец и просил, чтобы сын исповедовался, отпустил месть и стал наслаждаться жизнью.
Родион во сне соглашался, но проснувшись, ничего не менял в своей жизни.
Потеряв дочь Ольгу, он поначалу решил, что это знак, и пора всех простить. Но детские обиды были выше, сильнее любви к дочери. Они были даже сильнее любви к самому себе.
Арабский торговец Али откликнулся на клич одним из первых. Орловский давно знал, каков нрав у торговца коврами.
Али обещал найти Лилю и привезти её лично. И Родион ему поверил.
На всякий случай установил слежку за домом сплетника Павла Трофимовича, но не сразу. О чём очень жалел, поскольку в доме Павла Трофимовича ничего интересного уже не происходило. Только внук маячил перед глазами.
Но Родион задумался.
Павел Трофимович отсутствовал уже две игровые среды. А это было странным для постоянного участника шахматных турниров.
Все эти слежки вскоре померкли перед новостью, которую передал Али: «Лиля у Мустафы».
Орловский ликовал, но быстро угас.
Мустафа был не так прост.
У него с Орловским имелись недомолвки. И забрать Лилю можно было только хитростью. Но перехитрить араба пока никому не удавалось.
***
Мустафа не отвёз Лилю домой. Боялся. Не знал, что теперь можно ожидать от Мадины.
Совсем не так представлял Мустафа свою жизнь. Он надеялся на то, что с помощью Лили найдёт Ивана Григорьевича, поможет ему разобраться с Орловским.
Но девчонка, что лежала сейчас в повозке, принесла только несчастье.
Мустафа негодовал. Всю дорогу думал о том, что сделает теперь с Зейданом. Обещал же Лиле его не трогать… Но редко сдерживал обещания. Он только говорил, и ему верили.
Ложь иногда спасала от неминуемой смерти и была постоянным спутником.
К Зейдану помимо ненависти была и жалость. Мустафа очень любил своего покойного отца, и тот вряд ли поддержал бы сына.
– Отец, – Мустафа поднял руки к небу, – отец, укажи мне верную дорогу. Я запутался, я устал брести в темноте. Дай мне знак. Помоги мне, скажи, что я делаю не так? Ты учил стоять за себя насмерть любыми способами. Я стою, и смерть обходит меня стороной. Значит, ещё не пришёл мой срок. Значит, я ещё повоюю на этой грешной земле. Как мне быть с теми, кто должен отдать свою жизнь по справедливости? Они живучие шакалы, и их много…
Лиля не знала, куда везёт её Мустафа. Не знала, где теперь Зейдан. И в который раз решила, что будет плыть по течению, как жизнь диктует.
– Мустафа, – прошептала она еле слышно, – Мустафа, останови, мне плохо.
– Голову свесь и справляй свои нужды, – грубо ответил араб. – Да почаще справляй, пусть злой дух выходит из твоей плоти, иначе шайтана родишь, такого же, как мой братец.
Лиля подвинулась ближе к краю. Так и ехала почти всю дорогу, свесив голову.
Мустафа не придумал ничего другого, как отвезти Лилю к Элен.
Перед тем как подъехали к дому, в котором она жила, Мустафа схватил Лилю за плечи и произнёс:
– Ни слова о Поле, убью…
Лиля кивнула, натянула на голову платок.
– Душа моя, – пропел Мустафа и встал на колени перед молодой женщиной, – я привёз тебе несчастное существо. Она поживёт тут недолго. Ты лишь иногда присматривай за ней. Над бедной женщиной надругались, она не знает обидчика в лицо. А мне Аллах велит помогать всем на моём пути.
Элен взглянула на Лилю, поморщила лицо и произнесла по-французски:
– Надругались, значит. Над такой замарашкой только и можно надругаться.
Лиля ничего не ответила.
– Элен, душа моя, ну что ты такое говоришь? Девушка знает французский в совершенстве. Негодяй похитил её и подстриг волосы. А девушка из хорошей семьи, воспитание достойное. Просто отец выгнал её с позором. А я подобрал.
– Дай тебе волю, ты превратишь мой дом в жилище нищих и прочих неприятных людишек. Я против твоей доброты. Больше никого ко мне не приводи. Моя дочь боится чужих людей. Только вчера о тебе вспоминала. Мама, мама, где же мой отец Мустафа?
Элен засмеялась, Лиля посмотрела в её глаза. На секунду их взгляды встретились. Глаза Элен были наполнены слезами. Но она очень быстро избавилась от них. Длинным шарфом прикрыла лицо, а рукой смахнула слёзы.
Видимо, Элен частенько так делала, потому как мужчина слёз не заметил.
– Мой бог, – прошептала Элен, обратившись к арабу, – ты останешься сегодня?
Она подошла к Мустафе, положила руки ему на плечи, что-то шепнула на ухо. Тот заулыбался. Шепнул в ответ.
Лиля отвернулась. Ей было неприятно смотреть на этих милующихся.
Тошнота так быстро подступила к горлу, что Лиля даже не успела спросить, где можно уединиться, как всё из неё вышло.
– Боже, боже мой, Мустафа, – заголосила Элен. – Убери это всё поскорее, мне плохо, очень плохо.
Француженка одной рукой зажала нос, другой закрыла рот и побежала вглубь комнаты, путаясь в своём длинном одеянии.
Лиле было стыдно, настолько стыдно, что она расплакалась.
– Ничего, – успокаивал её Мустафа, – она на самом деле хорошая, просто брезгливая. Вы с ней подружитесь. Только помни о том, что я говорил. И ещё…
Мустафа помолчал, а потом продолжил:
– Ты будешь мне пересказывать свои с ней разговоры. Всё до единого слова. Я перестал доверять этой бестии.
Пленница опять кивнула, она теперь соглашалась с Мустафой всегда.
Впервые за много дней чувствовала себя человеком. Ей выделили большую комнату, обставленную по-европейски. Внутреннее убранство напоминало дом мадам со шляпками.
