Учеба Броньке давалась легко, так как он уже с детства любил то, что изучал, а посему довольно суровые будни морского училища казались просто игрой по сравнению с тем, что ему уже довелось пережить в родном доме.
Подъем в семь утра, кросс по километру, полоса препятствий с турниками в ее начале, а также в конце – все это идет на пользу растущему мужчине, он быстро набирал объем мышечной массы и жизненного опыта, в общем, рос молодой человек, морально и физически.
Когда вернулся домой на зимние каникулы в морской форме курсанта, им восхищались все друзья, а особенно девушки, тогда-то он и встретил свою любовь, будучи всего-то пятнадцатилетним подростком.
Инна была одним годом младше, но уже красавица, и, когда, после кино проводив девушку до дверей, он спросил разрешения дотронуться до ее губ своими, она не возразила, так в тот же миг они и встретились в первом, но уже страстном поцелуе…
Так ушло детство и помчалась безумная юность, когда вот такие вот вроде бы еще совсем дети, а думают то, что уже достаточно взрослые и вправе принимать любые решения.
Некий из вас, может, и скажет, что все это чепуха, а, по-моему, это все же правильно наверняка, ведь надо хоть что-то делать, чтобы набирать опыт жизни, а откуда же еще учиться, как не от своих ошибок, когда некому подсказать, мол, делай так или иначе, а пусть даже подскажут, так ведь молодежь все равно сделает все по-своему, не так ли?
Теперь у Броньки не оставалось и минутки свободной, ведь как только заканчивались лекции, так тут же надо было бежать на тренировку, он как настоящий моряк занимался греблей на байдарках и яликах, а зимой, когда замерзали каналы, ходил на бокс и борьбу, конечно, играл в хоккей, почти все однокурсники делали то же, что и он, невольно выдвинув его негласным лидером.
Вечерами читались и писались письма, ведь ни интернета, ни мобильников тогда и в идее-то не существовало. Писались настоящие, классические письма практически каждый второй вечер и так же получались, о чем были эти страницы – ну, конечно, о любви…
Это было прекрасное время, в конце каждого письмеца она обязательно ставила клеймо своих ярко накрашенных губ… а он, послание получив, обязательно пригублял эту алую чудесную печать.
Ему казалось, он просто должен так сделать, чтобы было все честно, ведь она-то ему не без чувств посылала этот ее уст отпечаток на клетчатой бумаге школьной тетрадки.
Любил и гордился он ею, а когда писал ей ответ, то в конце письма целовал лист бумаги и в том месте обводил круг с надписью «поцелуй», он был уверен в том, что и она целует послание его бесцветного, но, несомненно, наполненного светлыми чувствами любви поцелуя.
Вроде и дети еще, а чувства их били аж через край, и скажите, что же может быть прекрасней настоящей любви?
Пацаны дружески подшучивали, они уважали его за силу, честность и успехи в учебе, Бронька и на самом деле был одним из лучших во всем своем курсе, что состоял из одиннадцати групп по тридцать учащихся.
Летние каникулы начались с сюрприза: отец, как будто его подменили, не пил уже какое-то время и, продав бычка на местном базаре, купил для сына – будущего моряка новенький мотоцикл «Восход-175 см?» – вполне приличное транспортное средство для шестнадцатилетнего юноши.
Тут-то и позналось настоящее счастье, посадив Инну сзади себя, он уезжал, куда глядели глаза, на расстояния в сотни и сотни километров, ночевали в прихваченной с собой палатке, а возвращались лишь потому, что беспокоились о родителях.
Те, бедные, ничего не могли уже сделать, хотя и ворчали, что тогда, мол, когда они росли, такого себе и представить-то не могли, чтобы до свадьбы да ночевать где-то вдали от дома, в палатке, вдвоем… да, не ровен час, еще и наделаете детей.
Но дети пока что не делались, хотя не без секса ведь жили эти двое, любящие друг друга молодые люди, вместе были они постоянно.
Мигом пролетело то лето.
Как и принято в России, учеба начиналась с первого сентября, ему предстояло уехать, чтобы продолжить занятия на втором курсе училища.
Провожая Броньку на автобус, который должен был доставить его до поезда, Инна, грустно вздохнув, скороговоркой залепетала сквозь слезы. Ну просто как в воду глядела…
– Вот такая моя судьба, видимо, ждать тебя всю свою жизнь. Теперь, пока ты учишься, еще три года, потом станешь капитаном и уплывешь в моря на неизвестное время, а корабли-то, бывает, что тонут в штормах… и вообще…
– Да не так-то часто и тонут, если взять статистику несчастных случаев, то по земле в последнее время ходить гораздо опасней.
Бронька вполне обоснованно и со всей серьезностью будущего капитана в голосе успокаивал девушку.
Она обнимала его, целуя изо всех своих сил.
– А может, да ну его, это море, останься и начнем жить вместе, я нам сына рожу или дочь.
Шофер подошедшего автобуса, видно вдоволь насмотревшись подобных сцен, весело улыбаясь, прервал прощальный поцелуй.
– Ну что, ребята, будем продолжать ласкаться или все-таки поедем, в конце-то концов.
Выдавая билет Броньке, водило, который по возрасту с легкостью годился бы ему в отцы, дружелюбно посоветовал:
– Да будь все океаны у моих ног, но такую девчонку я бы ни за что не оставил.
– Да уж, и я вот задумываюсь, но как сделать выбор между ней и морями, океанами и дальними странами? – Бронька замечтался, сидя на переднем сиденье справа от шофера в автобусе ПАЗ местного значения.
– Любовь – штука такая, что приходит неожиданно, это, можно считать, как подарок судьбы, беречь ее надо, сынок…
Пожилой водитель сказал это как бы сам себе, кто знает, быть может, он и на самом деле говорил неспроста, а явно со своего личного опыта жизни, сделав вот такой вот вывод… Прав был шоферюга, но беда, брат, в том, что в молодости мы не особо-то прислушиваемся мудрого совета старших, а осознаем истинные ценности зачастую лишь после того, как сами же их безвозвратно утратили, потеряли.
Новый учебный год начался с того, что поменялся мастер группы, это был прошлой весной получивший диплом штурмана, но по курсантам пока что не известным причинам не вышедший в море абсольвент училища.
Ребята подшучивали над ним, как будто его мамочка не пускает, или другие варианты, например, мол, что-то не того у него с яйцами, зрение не в порядке аль с мозгами беда.
Ведь всякий из курсантов то и дело грезит о море, дальних плаваниях, и, вообще, как это возможно – учить морскому делу других, притом как сам учитель волну-то не нюхал.
Учащийся и мастер знали друг друга не понаслышке, ведь в прошлом году когда они были на первом, то теперешний наставник щеголял как раз на последнем, четвертом курсе, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.
Не очень-то хорошая слава была у новоиспеченного мастера, который в море-то не бывал, а уже собрался их учить уму-разуму.
Мастака сходу не зауважали среди курсантов, о чем гласило и его не очень-то приличное погоняло – Муха.
В прошлом году, будучи старшекурсником, он неоднократно зло подшучивал над младшими… метнись, мол, сходи на клотик, принеси чаю.
Клотик – это высшая точка на мачте корабля, ну а незнающий трюка юнга идет на камбуз – кухню и рассказывает, что, дескать, курсантом четвертого курса Мухой с самого клотика чаю принести велено. Понявший шутку повар отправляет бедолагу к завучу, убедив жертву, что клотик – это и есть кабинет замдиректора, и тот идет как на эшафот, но не зная, что у завуча за такие штучки свой витамин имеется, наряд на тот же камбуз, например, картошку чистить до полночи да термины морские заодно изучать.
Не так-то страшно, но Муха просто любил поизмываться над первокурсниками, а способов хоть отбавляй. Поговаривали, будто у него родственничек там… кто-то из больших верхушек, вот, мол, и позволяет распущенный сыночек сам себе все, что захочет.
На марш парада дня победы из всего училища Бронька был отобран и поставлен направляющим, и по праву, ведь военрук не малое дитя, он глазом профессионала видел, кто из курсантов этого достоин, тут ведь роль играет рост, выправка да четкость выполнения команд.
Такое не могло не вызвать зависти у четвертокурсника, обладающего не меньшим ростом, но не осознававшего того, что его плечи гораздо уже и подбородком бедолага не вышел, зато амбиции били через край.
Как-то в коридоре, проходя мимо, Муха, будучи уже мастером, как бы невзначай, плечом сильно задел Броньку и, остановив его, потребовал извинений.
– Слушай, Муха, ты сам ведь должен извиниться, по ходу дела ведь толкнул-то меня специально, не так ли?
– Молчать, сопливый, когда с тобой мастер говорит.
– Да пошел ты, Муха.
Игнорируя этого недоноска, он пошел дальше, на лекцию, на которую уже опаздывал на пару минут, и как раз из-за Мухи.
Извинившись, он занял свое место в аудитории и углубился в навигацию.
– Южная Атлантика, дело обстоит так, что ваше судно уже три дня как бедствует из-за отказа двигателей по причине непоступления топлива к насосу высокого давления, нарушена связь и бушует шторм, вас болтает куда попало, и, судя по всему, это не закончится еще пару-тройку дней. Всем известно, что вас уже занесло далеко за экватор, так как тайфун имеет направление на юго-восток, и если мотористам не удастся завести хотя бы один из дизелей, то ваша судьба, похоже, решится в считаные часы, вас просто разобьет где-то о прибрежные скалы вблизи Кейптауна… вы механики, ваши действия?
