В стране чайных чашек
Да, так она мечтала, когда была матерью двух маленьких сыновей, которые, сопя, возились на ковре у ее ног. А потом это случилось. После нескольких часов болезненных схваток, от которых темнело в глазах, врач протянул ей мокрый и красный, крошечный, как котенок, комок – ее дочь, и Дария почувствовала одновременно и невероятную радость, и страх, который охватывает человека, когда его давняя мечта наконец-то сбывается.
До сих пор она порой испытывала и ту смешанную со страхом радость, и ту ослепительную боль.
Да, некоторые ее мечты сбылись.
А некоторые – нет.
Дария закрыла глаза. Пусть Парвиз поспит, решила она, однако ее рука каким-то образом – почти против ее воли – легла ему на лицо. Почти, потому что на самом деле она хотела его разбудить.
– А?.. Что?!! – Парвиз снова проснулся и очумело крутил головой.
– Прости. Я тебя разбудила?
– Да… Да. – Он потер щеку. – Что случилось? Ты меня ударила или?..
– Нет, я просто… Мне просто не спится, и я захотела…
– Я же сказал, забудь ты об этих своих мужчинах! Спи!.. – Он снова опустил голову на подушку и завозился, устраиваясь поудобнее.
– Как ты думаешь, может, я просто ошиблась, когда вводила данные в таблицу? Ну, ты знаешь мою систему с баллами… Что, если именно поэтому мистер Дашти оказался не таким, как я думала? Мне-то казалось, я все делаю правильно, но теперь, похоже…
Парвиз резко сел.
– А-а, вот в чем дело! Я понял. Ты хочешь повысить свою квалификацию. Это просто отлично, тем более что я, кажется, знаю, как тебе помочь. На днях я видел в газете одно объявление… – Теперь он полностью проснулся и преисполнился жаждой деятельности. Одеяло было откинуто, и Парвиз спустил ноги на пол. – Где же она?.. Может быть, в прихожей?..
«Я сделала это!» – не без торжества подумала Дария. За считаные секунды ее муж перешел от сна в режим, который она называла про себя «Давай-ка решим эту маленькую проблему как можно скорее!».
– Нужно хватать жизнь за горло, Дария-джан! Ничего нельзя откладывать на потом. – С этими словами Парвиз бросился к письменному столу и, включив настольную лампу, стал рыться в аккуратной стопке почтовой корреспонденции. Спустя примерно пару минут он с торжествующим воплем выхватил из стопки небольшой рекламный буклет.
– На дворе девяносто шестой, Дария-джан, а это значит, что любую проблему можно решить. Ну или почти любую… Дай мне только минутку времени, дорогая.
Дария смотрела, как муж листает буклет. Глянцевые страницы так и шелестели под его пальцами, и она снова подумала, что Парвиз сумел развить в себе недюжинную целеустремленность, которая, впрочем, больше напоминала синдром гиперактивности у детей. Откинувшись на подушке, Дария натянула одеяло повыше. Похоже, она совершила ошибку. Вовсе не этой лихорадочной, деятельной помощи ожидала она, когда жаловалась на то, что чувствует себя несостоятельной. По правде говоря, ей хватило бы и обычного сочувствия.
– Ага, вот оно! Отлично! Смотри, что я для тебя нашел, Дария-джан! Как раз то, что нужно! Ну, иди же сюда, посмотри…
Вздохнув, Дария откинула одеяло и выбралась из постели. Подойдя к Парвизу сзади, она взглянула поверх его плеча на бумагу, которую он держал в руках. Это оказался рекламный проспект нью-йоркского отделения «Образования для взрослых», который бросили им в почтовый ящик еще в начале месяца. Проспект был открыт на странице публичной библиотеки Квинса, и Дария прищурилась, пытаясь разобрать напечатанный мелким шрифтом текст.
– Я уверен, это именно то, что тебе надо! – повторил Парвиз. – Курсы повышения квалификации. На этих курсах ты получишь новые знания и умения и научишься лучше высчитывать процент вероятности тех или иных событий. Посмотри, посмотри!..
Дария послушно посмотрела на то место, куда указывал палец мужа.
«Расписание осенних занятий курсов повышения квалификации “Форест-хиллс”», – прочла она, и ниже: «Особенности и приемы работы с электронными таблицами. Знакомство с различными табличными программами. Средний и продвинутый уровни».
– Ну и ну! – только и сказала Дария.
– Вот именно. Продвинутый уровень! Можно подумать, так и было задумано. А ты что скажешь? Нет, это потом, сначала нужно довести дело до конца! – воскликнул Парвиз с интонациями своего магнитофонного гуру и, молниеносно выдрав из буклета анкету для регистрации, принялся заполнять ее авторучкой. Он быстро внес в соответствующие строки имя и фамилию Дарии, вписал адрес, номер кредитной карты и срок ее действия.
– Завтра отправлю это с утренней почтой, – пообещал он. – Занятия начинаются уже на следующей неделе. Вот увидишь, это тебе поможет. Ну, кажется, все… А теперь давай спать.
И с той же скоростью, с которой он заполнял анкету для регистрации на курсах повышения квалификации, на которых Дария и учиться-то не хотела, Парвиз запрыгнул обратно в кровать, завернулся в одеяло и через минуту снова захрапел.
Дария некоторое время стояла у стола и смотрела на заполненную анкету. Воздух в комнате остро пах «Олд спайсом», этот запах проникал ей прямо в мозг, мешая думать. «Особенности и приемы работы с электронными таблицами. Знакомство с различными программами». Разве об этом она говорила, разве это имела в виду? Нет, конечно. Но если Парвиз считает, что курсы прибавят ей уверенности…
Что ж, она знала, что нужно сделать. Она должна выбросить анкету до того, как Парвиз успеет ее отправить. Нужно избавиться от нее. Не хочет она ходить на эти глупые курсы. Какая может быть польза от вечерних занятий в захудалой библиотеке?
И вообще – кто сказал, что она должна повышать свою квалификацию?
5. Приемы работы с электронными таблицами
Дария шла в публичную библиотеку Квинса. В преддверии очередного районного карнавала улицы были украшены флажками и гирляндами, но настроение у нее было отнюдь не праздничным. Перед дверями высокого кирпичного здания Дария замешкалась. Она по-прежнему не хотела учиться ни на каких курсах, но Парвиз был так уверен, что, став продвинутым пользователем табличного процессора «Эксель», она будет чувствовать себя счастливой, что Дария после долгих размышлений решила все-таки попробовать. Нет, не совсем так… На самом деле она пришла сюда только потому, что на следующее утро после их разговора Парвиз встал очень рано и отправил анкету вместе с полной оплатой курса еще до того, как она успела ее выбросить, а когда через пару дней Дария позвонила по указанному в буклете телефону и попросила отменить регистрацию и вернуть деньги, ей сказали, что по правилам плата за обучение возврату не подлежит. Теперь у Дарии был единственный шанс вернуть деньги – лично встретиться с преподавателем и попытаться убедить его в том, что у нее действительно есть веская причина для отказа от занятий.
Спускаясь в читальный зал по темной пыльной лестнице, Дария почувствовала острую боль в колене, что могло указывать на начальную стадию артрита или еще какого-нибудь суставного заболевания. Очаровательно!.. Похоже, средний возраст принес с собой только новые неудобства и болячки и ничего приятного и светлого.
Следуя указателям (нарисованные фломастером стрелки на желтом картоне и написанные от руки слова «Курсы изучения электронных таблиц “Эксель”. Преподаватель – Миранда Катилла»), Дария добралась до двери читального зала с матовым стеклом. Повернула ручку, вошла. Похоже, она опоздала, поскольку преподаватель (Миранда Катилла?) уже что-то вещала у дальней стены, а несколько человек, сидевших на складных металлических стульях, что-то старательно записывали. Проклятье! Теперь ей придется ждать конца занятия, чтобы поговорить с Мирандой один на один. Ну и что ей делать? Поворачивать назад было поздно – она уже вошла, и все глаза устремились на нее, а Миранда Катилла, широко улыбаясь, жестом предложила ей занять один из свободных стульев.
Ну что же ей так не везет?!
Миранда Катилла тараторила как заведенная, что, возможно, объяснялось употреблением большого количества скверного кофе с повышенным содержанием кофеина. Даже сейчас она не выпускала из рук большой пластиковый стакан, над которым поднимался легкий парок. Это выглядело как минимум невежливо. Дария никак не могла привыкнуть к тому, что в этой стране люди едят и пьют на глазах у людей, которые не едят и не пьют. В Иране такое поведение считалось грубым, почти оскорбительным. Дария не собиралась никого осуждать, однако она считала, что прожила достаточно долго, чтобы иметь право на свое суждение. Так, например, она сразу поняла, что Миранда принадлежит к тому типу женщин, которые в жизни не держали в руках утюга.
Судя по всему, она не слишком опоздала. Миранда Катилла как раз заканчивала свое вступительное слово, пространно разглагольствуя о важности электронных таблиц в повседневной жизни.
– …Некоторые считают, что «Эксель» нужен только для работы, для бухгалтерского учета и финансовых операций, но это не так. Электронные таблицы помогут вам в любом деле, покупаете ли вы овощи или составляете семейный бюджет. Это один из самых удобных способов суммирования расходов, учета квитанций, составления расписания важных дел и многого другого.
Услышав эти слова, Дария слегка выпрямилась. Они ее как минимум заинтересовали, и она решила, что от нее не убудет, если она просидит одно занятие и будет внимательно слушать, а потом попросит вернуть плату. Бедная Миранда Катилла! Торчит здесь по вечерам, обучая совершенно посторонних людей обращению с табличным процессором, вместо того чтобы найти нормальную работу! Нет, Дария старалась быть непредвзятой – «человеком широких взглядов», как выразилась бы Мина, – и после непродолжительной борьбы с собой она все же решила дать этой дурочке шанс чему-то себя научить. Кто знает, вдруг ей все же удастся узнать что-то полезное. Кроме того, Дария уже чувствовала себя чуть менее предубежденной против преподавательницы.
И она полезла в сумочку, чтобы достать ручку и блокнот, но оказалось, что забыла их дома на столе.
– Вот, возьмите, – раздался позади нее шепот.
Обернувшись, Дария увидела какого-то мужчину, который протягивал ей ручку. Он был примерно ее возраста или чуть старше; стройный, подтянутый, с темно-каштановыми волосами и глубокими морщинами в уголках губ. Одет он был в джинсы и клетчатую фланелевую рубаху, которая напоминала куртку лесоруба.
– Спасибо, – пробормотала Дария и взяла ручку, которая оказалась не шариковой, а чернильной. Это ж надо, подумала она, прийти с авторучкой на занятие по электронным таблицам!
Миранда продолжала превозносить до небес свой возлюбленный «Эксель», и ее кудри (несомненно, химическая завивка, как определила Дария) возбужденно подпрыгивали.
– Вот вы… Сэм, кажется? – обратилась она к соседу Дарии. – Можете вы назвать мне какую-то область, в которой вам может понадобиться знание электронных таблиц?
Сэм вернулся к ней.
– Сейчас попробую, мэм… – Голос у него оказался более низким, чем можно было предположить по его комплекции. – Думаю, «Эксель» может пригодиться для преподавания музыки. Планы занятий, списки учащихся, оценки… Особенно оценки!
– Преподавателям очень важно уметь виртуозно пользоваться электронными таблицами! – просияла Миранда Катилла. – Важнее, чем многим другим. Ну а теперь включите ваши компьютеры и запустите программу… Думаю, для начала нам следует освежить в памяти основные операции. Как только мы научимся пользоваться базовыми функциями, так сказать, на уровне инстинкта, мы сможем перейти на более продвинутые уровни.
Дария подумала, что Миранда Катилла наверняка понравилась бы Парвизу. Она говорила на его языке – «более продвинутые уровни», «на уровне инстинкта» и так далее. Только потом ей пришло в голову, что у нее нет компьютера. Об этом Дария даже не подумала, ведь она шла сюда не для того, чтобы изучать табличный процессор, а для того, чтобы попытаться вернуть свои деньги.
Внезапно она почувствовала, как Сэм вплотную придвинулся к ней вместе со своим стулом.
– Хотите, будем работать вместе? – предложил он, открывая крышку своего ноутбука. Его железный стул не производил никаких звуков, не скрежетал по полу, и Дария, опустив взгляд, увидела, что на ножки надеты желтые теннисные мячи. Окинув взглядом комнату, она заметила, что все стулья читального зала были «усовершенствованы» подобным образом. Именно благодаря теннисным мячам стул Сэма скользил по полу совершенно бесшумно, и Дария почувствовала, что это остроумное решение ей по душе.
От Сэма пахло мылом и чаем – чаем с бергамотом, если точнее. Никакого «Олд спайса». И глаза у него были добрыми. Вот он придвинул стул еще ближе и развернул ноутбук так, чтобы ей был виден экран. Его заботливость напомнила ей Парвиза.
Когда Миранда Катилла уточнила, все ли понимают разницу между столбцами и строками, Дария с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, но когда преподавательница спросила, действительно ли они сознают, что совершенное владение «Экселем» способно совершить в их жизни «табличную революцию», она все-таки фыркнула, хотя и негромко. Сэм, впрочем, услышал и улыбнулся, подняв брови. Улыбался он совсем не так, как могли бы улыбаться друг другу случайные люди, которых вечерние курсы по изучению табличных процессоров временно свели в читальном зале публичной библиотеки. Нет, он улыбнулся Дарие так, как много лет назад улыбались ей юноши – ее ровесники, с которыми она ходила на прогулки в холмы и которые ухаживали за ней еще до того, как Меймени вручила ей свой последний дар, – до того, как поступки и чувства Дарии оказались расписаны по строкам и колонкам того, что называется взрослой жизнью.
Когда Дария возвращалась домой, вечерний воздух казался ей немного приятнее и чище, чем пару часов назад, когда она шла на курсы. О том, почему так произошло, думать ей не хотелось, но, когда она вошла в дом и увидела Парвиза, который сидел на диване и грыз фисташки, Дария почувствовала себя почти виноватой. И это чувство только усилилось, когда в ответ на его вопрос, как все прошло, она ответила:
– О, это было замечательно. Просто замечательно!
Дария так и не попросила вернуть деньги. В конце концов, знания никогда не бывают лишними, к тому же виртуозное владение «Экселем» действительно могло бы помочь ей в работе. Быть может, ее даже повысят и сделают старшим кассиром.
– Тебе правда понравилось? – спросил Парвиз.
– Правда, – кивнула она, стараясь совладать еще с одним приступом вины. Не глядя на мужа, который продолжал лущить фисташки, она поставила на пол сумочку. Ничего не случилось, твердила она себе. Просто на курсах в подвале библиотеки, где преподавала нервная женщина, которая не умела и не хотела гладить одежду, ей улыбнулся незнакомый мужчина среднего возраста. Что тут такого? Дария, однако, не могла лгать себе. Когда она увидела эту улыбку, ее выступающий живот сам собой втянулся, кожа сделалась упругой, мышцы ног снова стали эластичными, как в молодости, а боль в колене исчезла как не бывало. Ей даже не понадобились очки для чтения, чтобы разобрать таблицу на экране его ноутбука. Ее больше не трогало то, как насмешливо Мина закатывала глаза каждый раз, когда она пыталась «учить ее жизни». Казалось, что и неотступная тоска по матери, убитой на тегеранском базаре случайной бомбой, стала не такой острой, как раньше, и на несколько коротких мгновений Дария снова стала собой прежней – юной и беспечной студенткой, которая, стоя на вершине одного из тегеранских холмов, беззаботно смеялась просто потому, что чувствовала себя свободной.
Свободной, как птицы в поднебесье.
Свободной, как горный ветер.
– Значит, тебе понравилось, Дария-джан? – снова спросил Парвиз.
– Да, – коротко ответила она.
– А подробнее?
– Что именно тебя интересует?
– Студенты, преподаватель, обстановка… Что понравилось тебе больше всего?
Дария распустила волосы и тряхнула головой.
– Знаешь, они надели на ножки стульев теннисные мячики!
– Теннисные мячики?
– Ну да.
Парвиз замер, не донеся до рта очередной орех. Казалось, он размышляет над ее словами, и это позволило Дарие подготовиться к новым вопросам. Прежде чем муж сообразил, что к чему, она опередила его, сказав:
– Так ножки стульев не скребут по полу, когда их двигают.
Парвиз кивнул как человек, которого осенило, потом забросил фисташку в рот и несколько раз хлопнул в ладоши.
– Гениально! – воскликнул он. – Хотелось бы мне знать, что они еще придумают.
Хлопок в ладоши, словно щелчок пальцами, который используют гипнотизеры, вернул Дарию к действительности – в ее дом в Квинсе. Исчез полутемный подвальный читальный зал, исчезли металлические стулья с теннисными мячами на ножках, исчезла клетчатая рубаха и авторучка, которую протягивал ей преподаватель музыки, и даже его улыбка растаяла в полутьме позднего вечера. Снова заныло колено, и Дария почувствовала себя очень, очень усталой.
– Хочешь, погрею тебе молока на ночь? – спросила она мужа, и Парвиз ответил:
– С медом, моя сладкая, с медом.
Он сказал это не просто так, подумала Дария, но, разумеется, ничего особенного Парвиз не имел в виду.
Он всегда так говорил.
6. Самса[9] и кимбап[10]
– Вот самса и чатни из манго, мои дорогие. Я приготовила их своими собственными руками, – так сказала Кавита, вручая Дарие накрытую полотенцем тарелку. – Получилось, по-моему, неплохо. Своему Шенилу я так и сказала – мол, если он не научится ценить таланты своей домашней волшебницы, то его обожаемая – якобы обожаемая! – жена может tout de suite[11] отправиться на поиски кого-нибудь вроде Кларка Гейбла для романтических ужинов вдвоем.
Впустив Кавиту, Дария провела ее в гостиную. Была суббота; с тех пор как она начала повышать курсы повышения квалификации, это были уже их третьи «математические посиделки». На курсах в библиотеке Дария сидела рядом с Сэмом. Иногда они разговаривали о том о сем – перед занятиями, после них или во время перерыва, когда остальные студенты выходили на улицу, чтобы покурить или сбегать за кофе в ближайший «Старбакс». Дария и Сэм кофе не пили. Они просто стояли под беззвездным нью-йоркским небом и беседовали. Она узнала, что Сэм живет один, что детей у него нет и что он обожает рыбалку нахлыстом. Знать бы только, что это такое, думала Дария. Можно ли ловить рыбу с помощью хлыста? Но как?.. Цеплять на него приманку? Или глушить рыбу ударами хлыста по воде? Непонятно. Впрочем, подробности указанного способа рыбной ловли ее занимали мало, куда больше ее интересовал сам Сэм. Он казался ей типичным американцем.
Довольно часто Сэм рассказывал ей о своих учениках, которым давал уроки игры на гитаре. Не на скрипке. Не на фортепьяно. Не на персидском сетаре, что было бы просто великолепно. Нет, он преподавал гитару, а Дария всегда считала этот инструмент слишком… нет, не примитивным, а как бы простонародным.
– Э-э, ты, похоже, совсем меня не слушаешь! В какие дали тебя унесло? – Кавита визгливо рассмеялась. – Что с тобой, моя дорогая? О чем ты так задумалась?
– Так, ни о чем. Спасибо тебе за самсу, она мне очень нравится.
Кавита приподняла выщипанную в ниточку бровь.
– А вот мне почему-то кажется, что это твой герой-гитарист, который совершенно вскружил тебе голову, заставляет тебя мечтать о совершенно посторонних предметах. Кто бы мог подумать, что наш знаменитый математик Дария Резайи позволит себе увлечься парнем, который обучает детишек музыке? Нет, эта жизнь, наверное, никогда не перестанет меня удивлять. Ты и этот музыкант!.. Une surprise pour moi.
Дария почувствовала, что краснеет, и поспешно отвернулась. Как-то в одну из суббот, когда, вдоволь поломав голову над очередной порцией уравнений, они подкреплялись чаем, самсой и долмой с рисом, она доверилась Кавите и Юн-ха. Нет, не так… Она поделилась с ними своим секретом. Собственно, и секрета-то никакого не было. Подруги поинтересовались, как продвигаются занятия на курсах, а она ответила. Возможно, в ее интонациях звучал излишний энтузиазм; как бы там ни было, подруги в отличие от Парвиза, который искренне верил, что ее интерес к курсам повышения квалификации лежит в плоскости изучения «Экселя» и теннисных мячей на ножках стульев, сразу заподозрили, что на занятиях Дария познакомилась с неким человеком (мужчиной), с которым ей нравится сидеть рядом и изучать плохо скопированные учебные материалы. И сколько бы она ни уверяла подруг, что ничего сверх этого на занятиях не происходит, Кавита и Юн-ха продолжали хихикать, многозначительно закатывать глаза, подмигивать со знающим видом и подначивать ее при каждой встрече. Обе были убеждены, что Дария, как выразилась Кавита, всерьез «увлеклась американским Сэмом» в клетчатой рубашке.
Сама Дария продолжала считать, что подруги ошибаются. Ни о каком «увлечении» не могло быть и речи. Она по-прежнему любила своего мужа. Просто Сэм был другим, только и всего. Он был спокойным, выдержанным, почти флегматичным. Казалось, его невозможно вывести из равновесия, взволновать, заставить нервничать. Среди иранской диаспоры таких людей Дария знала немного.
Снова раздался звонок в дверь, это пришла Юн-ха. В руках у нее был пластиковый «Таппервер» с кимбапом, или «корейским суси», как характеризовала его сама Юн. За прошедшие годы их «математические посиделки» превратились в своеобразные «математические пикники» с чаем и закусками. Новая традиция пришлась по душе всем, поскольку каждой из подруг нравилось хвастаться знаниями и умениями в области национальной кухни своих стран, а кроме того, все трое были не прочь вкусно поесть.
– В последнее время меня постоянно трясет. Должно быть, это менопауза, хотя, по правде сказать, что-то рановато, – заявила Кавита. – Лицо так и горит, а из ушей как будто дым идет. Когда Шенил начинает надо мной хихикать, мне так и хочется размахнуться и как следует смазать его по физиономии – просто так, без всякого повода, если не считать за таковой этот дурацкий прилив женских гормонов, который начинает мучить каждую порядочную женщину на определенном этапе длинного и трудного пути, зовущегося жизнью.
Дария вздохнула. Лицо Юн-ха сделалось озадаченным. Кавита любила выразиться красиво, а Юн, даже прожив в Америке много лет, по-прежнему говорила по-английски с трудом, и ей порой было просто не под силу понять, что хотела сказать подруга. Что касалось Дарии, то она в какой-то степени привыкла к цветистым метафорам Кавиты, приписывая этот вычурный способ выражать свои мысли тому обстоятельству, что перед тем, как перебраться в Штаты, последняя долгое время жила в Великобритании. Кавита, впрочем, любила оснащать свой британский английский французскими выражениями, что еще больше мешало понять сказанное. Что касалось ее манеры упоминать о муже как о какой-то грозной и опасной силе, то и Дария, и Юн-ха не воспринимали ее слова всерьез, так как отлично знали, что ее страшный Шенил – совершенно безвредный и приятный в общении профессор биологии, относившийся к жене с трогательной заботой и вниманием. Сама Кавита это отлично понимала, и хотя она часто грозилась, что уйдет к другому, круг ее предполагаемых любовников состоял из Кларка Гейбла, Грегори Пека, Спенсера Трейси и других звезд пятидесятых. Возможно, именно поэтому ее весьма интересовал вопрос, на кого из знаменитостей похож американский Сэм.
– На Хамфри Богарта? – с надеждой спрашивала она.
– А это кто? – удивилась Юн-ха.
– Нет, нет, не на Богарта, – ответила Дария.
– Тогда на Джека Леммона?
– Никакого сходства! На днях я смотрела фильм, который купила в видеомагазине… Как бишь он назывался? А-а, «Преступления сердца»! Сэм похож на одного из актеров – кстати, тоже Сэма. На Сэма Шепарда, так, кажется, его зовут.
– Кто это? О ком вы говорите? – снова сказала Юн-ха.
– Не важно, – отмахнулась Дария. – Давайте лучше займемся математикой.
Расставляя на столе самсу и кимбап и доставая блокноты и рабочие тетради, Дария жалела, что рассказала Кавите и Юн-ха о Сэме. Теперь обе были уверены, что между их подругой и Сэмом что-то есть, тогда как на самом деле ничего не было. Впрочем, где-то в глубине души Дария была рада тому, что у нее есть подруги, с которыми можно поболтать о подобных глупостях. С Парвизом она говорить о Сэме не могла, потому что он мог бы подумать… подумать что-нибудь не то, тогда как на самом деле… В общем, это было бы неправильно и точно так же неправильно было бы рассказывать о Сэме дочери или сыновьям, потому что они тоже могли неправильно ее понять. Иными словами, она была рада, что у нее есть подруги, есть математические уравнения, над которыми придется поломать голову, есть самса и кимбап, чтобы заморить червячка после умственных усилий. И все же Дария тихонько вздохнула, прежде чем заточить карандаш и пригласить Кавиту и Юн-ха к столу.
На протяжении добрых сорока пяти минут подруги занимались математикой, отбросив посторонние мысли. Таково было их главное правило: не отвлекаться от стоящей перед ними задачи, не делать никаких перерывов, пока не будет найдено решение. Разговаривать было можно, но только о математике. Говорить о посторонних вещах запрещалось, и все трое строго придерживались этого, потому что больше всего на свете они любили строгие математические формулы и презирали тех, кто предпочитает математике сплетни и домыслы. Именно убежденность в том, что не только математика, но и вся жизнь должна подчиняться строгим законам, сблизила их когда-то. Они любили числа, которые были строго заданными величинами, не допускавшими никаких толкований. Любили уравнения, которые нужно было решать, напрягая все свои умственные способности и призывая на помощь знания. Они набрасывали в блокнотах возможные пути решения задачи, думали, что-то вычеркивали и тут же находили другой способ получить ответ. Потом они сравнивали свои заметки и спорили о том, какое решение лучше. Дария даже купила большую маркерную доску, на которой можно было писать специальными фломастерами. Ей очень нравилось, с каким звуком скользит по доске войлочный стержень, нравилось смотреть, как возникает на белом пластике простое и изящное решение очередной математической головоломки. Когда же, закончив работу, все трое возвращались в реальный мир, ей казалось, будто все это время они плавали под водой и только теперь вынырнули на поверхность, чтобы глотнуть обычного земного воздуха.