Исповедь сумеречного беглеца
Судя по карте и навигатору база повстанцев и временный штаб наркокартеля, находились где-то совсем рядом. Очевидность ситуации была такова, что рассмотреть хоть что-либо вдаль в таком густом лесу, попросту говоря невозможно, постоянно мешают кусты и небольшие деревья, разросшиеся на склонах гор в огромном количестве.
Они просто переплетаются между собой образуя практически непреодолимую стену. Если раньше мы могли использовать мачете, которым прорубали себе проход, то сейчас судя по локации нашей задачей было лелеять тишину, молчать и слушать.
Я безуспешно пытался в бинокль с целеуказателем рассмотреть хоть что-нибудь, но еще больше перспективу мне заслоняли мертвые стволы деревьев, сплошь покрытые папоротниками, мхом и ползучими растениями. Листва кустарников находится на уровне моих глаз, и разглядеть что-то за ней можно было только нагнувшись или лежа.
Чудовищные ползучие растения, обвивающие более высокие деревья, вообще мешали проходу. В одних частях этого леса кустарник, чаще всего колючий, рос очень густо, в других– сравнительно редко, но и тогда в любом направлении мало что видно дальше, чем на пятьдесят метров.
Нас вместе собрали всего три недели назад и ни о каком более или менее боевом слаживании не могло идти и речи.
Старший группы я, мой друг Вадим, поручик и первый номер снайперского расчета, Сергей Марков – штаб-сержант, его второй номер, два местных метиса, Самуэль Родригес – лейтенант и хороший полевой оперативник, и Рауль Эстенейро – первый сержант, минер и сапер от бога.
– Ладно. Слушаем все сюда. Родригес, ты со мной на разведку.
– Вадя, ты с Серегой, найди возвышенность и займи позицию, постарайся держать со мной и лейтенантом визуальный контакт.
– Рауль, теперь ты. Затихарись, где-нибудь здесь и держи под прицелом вон ту, видишь на час, тропинку. Это пока все. По местам.
Группа рассыпалась вмиг как карточный домик и исчезла в густой влаге тумана. Остались только мы с Самуэлем.
– Так, попрыгали!
– Отлично. Не звеним. Я первый, ты за мной. Я контролирую правый сектор и переднюю линию, ты слева и прикрываешь наш зад.
– Все, двинулись, с богом!
Пригнувшись к земле, почти целуя ее обветренными губами, короткими перебежками от дерева к дереву от куста к кусту, прикрывая друг друга мы молча выходили на цель. Мы все еще были все живы, но это пока.
– «Guantanamera, guajira guantanamera. Guantanamera, guajira guantanamera», – неслось во влажном, спертом от жары воздухе, ударяясь о покрытые мхом гранитные скалы и отголосками сбившейся в шепот музыки, которая рывками мелодии возвращаясь к нам.
«Guantanamera» – одна из самых известных кубинских песен и одна из моих любимых, особенно в исполнении ее создателя «Joseíto Fernández».
Где, бы я тебя еще услышал, как не здесь в мрачном дождевом лесу Мексики, который раскинулся от гор на западе до равнин на востоке. Как же я рад тебе сейчас «девушка из Гуантанамо», ты нас спасла.
– «Mi verso es de un verde claro, Y de un carmin encenidido» (Мой стих– светло-зеленый, и огненного кармина), – повторял я стихи поэмы Хосе Марти– кубинского поэта и писателя, борца за освобождение Кубы от Испании. И в моей душе уже просыпалась надежда на удачу и наше скорое возвращение на базу. Мы их наконец-то нашли.
На поваленном огромном платане сидело трое хорошо экипированных бойца «Mara mexictrucha», что на сленге значит «мексиканские бродячие муравьи». Это были подонки и отбросы общества. Они были головорезами в буквальном смысле слова и прославились жестокими убийствами не только в Мексике, но и по всей территории Латинской Америки.
Эти бешеные скоты не брезговали использовать для своих целей бомбы против детей и женщин. Особой статусностью у них считалось, рубить своих жертв при помощи мачете, а после отрезать головы или гениталии и скармливать собакам.
К ним лучше было не попадаться в лапы, в случае чего, самым простым выходом было или застрелиться, или подорвать себя и этих вонючих сволочей последней гранатой.
Однако, прежде всего, это были неграмотные пацаны из трущоб Мексики, умеющие только стрелять. Слава богу, они не обладающие тем боевым и специальным опытом и искусством, которыми в совершенстве владели мы.
Неожиданно, неприлично ярко сверкнула молния. Холодный горный дождь не заставил себя долго ждать, ударив наотмашь в лицо. Весёлая и обвешенная оружием троица быстро скрылась под стволом увядшего платана, из-под которого резко потянулся едкий дым костра.
– Греются, суки, – я молча жестом подозвал Сэма.
Он при знакомстве называл себя почему-то именно так, на американский манер.
– Так, Сэм, – шёпотом пророкотал я,
– Остаешься здесь и ждешь меня, я за Раулем и ребятами. Твоя задача только наблюдать.
– Окей?
Он качнул в знак согласия головой и я, похлопав молчаливого Самуэля, откатился в сторону и осторожно пополз в сторону моей группы.
Обратный путь, хоть и в темноте, которая изредка освещалась огромными и безумными молниями был недолог. Ливень окончательно размыл тропу и проделал это довольно быстро и эффективно. Радовало в этой ситуации только одно, от места нашего базирования до места первого контакта с противником, расстояние было не больше километра.
Вы слышали когда-нибудь крик тукана? А нас заставляли его репетировать часами, да так, чтобы самка тукана нам еще и отвечала взаимностью.
Этот звук был очень похож на тихое похрюкивание довольной старой свиньи, которую, скорее всего, уже не будут, а помоев для жратвы и лежбищ из грязи, ей вполне еще хватает.
Ну, и, чем я от нее сейчас реально отличался? Да ничем! Также хрюкаю туканом, лежу в грязи, а вместо помоев, полный рот перепревших листьев, мха и отмершего папоротника.
Три тощие, но довольные самки ответили почти одновременно и теперь оставалось ждать, когда они выползут из своих укрытий на случку.
Из воздуха в свете молнии показались две лохматые кикиморы, с обломками веток в перьях, а за ними, на расстоянии, на свет божий появился вооруженный до зубов и совершенно мокрый «мексиканский опоссум» Рауль с коротким автоматом на перевес.
Я почему-то сразу подумал, а почему тукан? И вспомнил, что они живут стаями в среднем по пять особей. И нас в группе пятеро, ну чем не стая.
– Привет! Соскучились?
Я внимательно рассматривал своих бойцов и в особенности Серегу. Это был его первый боевой выход и от того, как он себя поведет, будет зависеть многое, очень многое. На базе при обсуждении состава группы я был против его кандидатуры. Вадим, глядя мне прямо в глаза заявил, с металлом в голосе, что он за него ручается.
– Истосковались за тобой, командир. Хочешь пригласить меня на сальсу? Заодно и согреемся, – и Рауль, с позывным Стэн, эффектно крутанул задом, но не удержался и с размаху опрокинулся на бок в жидкую и липкую грязь.
– Стен, заканчивай борзеть и заткнись. Мы их нашли! По крайней мере переднее охранение!
– Вооружены до зубов, все в татуировках с головы до пят.
– Это «мексиканские муравьи», злобные они твари– подтвердил мою догадку Рауль.
– Я это уже понял еще тогда, когда их первый раз увидел. Сэм за ними присматривает.
– Так, накручиваем глушители на стволы и аллюр вперед.
Группа, прикрывая друг друга, как всегда, рваными зигзагами двинулась в направлении атаки. Это было еще то приключение. Грязь хлюпала не только в берцах. Казалось, что она добралась до твоей макушки и устраивается поудобнее под обвисшей панамой, стекая по лицу грязными гниющими потоками. Эта мерзость стремилась поцеловать тебя в губы. И только холодный, мерзкий дождь, не позволял ей тебя оседлать окончательно и изнасиловать.
Еще полчаса бега и Сергей выставлен вперед, в боевое охранение. Основная часть группы расположилась в гуще разросшегося папоротника. Мы сбились в кучу, как стая мокрых волков. Мы тремся боками друг об друга, пытаясь показать свое соучастие и доверие.
– Их там трое, под поваленным платаном, греются у костра. Нам нужен свежий язык!
Предложения?!– я сосредоточенно осматривал каждого из моих бойцов, замерших в легкой задумчивости, под сверкающими отражениями переливчатых молний.
– Предложение только одно, ножевая атака. Они сейчас ослеплены огнем. Им на реакцию надо минимум секунд десять. Преимущество у нас! – лейтенант достал боевой нож и рассматривая его с интересом, как живое существо, продолжил,
– Ты, командир, я и Вадим. Кстати, Вадя, как у тебя с «cuchillo»? (нож. исп.)– Сэм с интересом рассматривал похудевшее за час чучело снайпера, обмотанное стекающими струями воды.
– Справлюсь, только сниму кикимору и разгрузку.
– Хорошо. Снимаем разгрузки. Проверяем ножи и короткий (пистолет) снимаем с предохранителя. Всем навертеть глушители.
– Я и Сэм работаем ножевую! Ты Вадя, прикрываешь нас «Глоком», и, если что стреляешь, но только на поражение. Лучше быть без живого свидетеля, чем быть мертвым.
– Итак, основной упор на ликвидацию, если получится, берем языка.
– Всем все понятно. Я надеюсь?!
– А я? Что мне делать? – раздался тихий голос Стэна.
– Ты идешь с нами. Работаешь автоматом. Как только мы ввязываемся, держишь с нами визуальный контакт и контроль периметра. Прикрываешь нас, видишь, что мы пеленаем или закончили контакт, работаешь по передней линии и контришь наш отход.
– Это все!
Четыре молчаливые тени в бриджах и берцах, сложив аккуратно снаряжение и оружие под низкорослой пальмой, почти задушенной толстой лианой, ожесточенно натирали друг друга месивом глины, мха и экскрементов, словно танцевали мексиканское Сапатео, для лучшей незаметности и жгучего амбре.
По готовности мы двинулись направо и вверх, обходя засаду полукругом и не выпуская зарево от костра из вида.
– Слушай, Кэп, – Вадим мягко тронул меня за плечо.
– Может я вернусь за плеткой (снайперская винтовка).
– Смотри, они втроем, как на ладони.
– Нет, Вадя, рисковать не будем, работаем по плану.
Его предложение имело существенный минус. Один нечаянный промах и орущий убегающий «муравей» исчезнет во тьме леса. Мы обнаружены, уйти нам точно не дадут, скоротечный бой и скорее всего не в нашу пользу.
Стэн занял небольшую возвышенность напротив теплого лежбища бандитов и теперь замер, направив глушитель автомата в их сторону. Он прижал его к заросшей, колючей щеке, как любимую девушку, не забывая при этом разглядывать через коллиматор прицела замысловатую татуировку лиц и тел наших оппонентов.
Мы, я, Сэм и Вадя по-пластунски, как три гигантские ядовитые сколопендры, зажав короткие, острые, как бритва ножи отсвечивая грязью мокрых спин, в зареве взрывающихся ярких молний, упорно, обдирая в кровь животы, ползли навстречу неизбежности.
Я молча показал Сэму, что его цель слева. Вадиму определил цель в центре. А сам, зажав ручку стального клинка, нацелился на грузного и жующего черного метиса справа.
Шесть метров до цели. Три, четыре секунды до контакта. Сердца начинают биться в унисон, берцы уже нашли опору, руки напряжены, тела готовы к последнему рывку, булат ножей хочет крови.
Моя правая рука приподнята вместе с ножом. Три последних пальца, вместе с мизинцем, отсчитывают секунды. Все. Кинжал в руке, рывок!
Мой «Сombat knife» (нож), без содрогания, входит сверху вниз, под левую ключицу врага. Левая рука, закрывая рот, резко откидывает татуированную и обезображенную ужасом морду громилы назад ко мне. Лезвие без усилия, как по маслу, скользит перерезая сухожилия и мышцы к правому плечу, открывая яркое, в пламени костра, отверстие бурлящего кровью горла.
Я его бросаю, и вот уже по центру, вдавливаю в грязь очередную жертву, стоя коленом на его груди, не давая возможности ему дышать и кричать от страха. Со звериным оскалом пялюсь в его застывшие от сущего кошмара глаза и мой клинок снова ищет новую добычу.
Сэм закончил со своей целью и молча стоит надо мной, тяжело дыша и вытирая забрызганное кровью и грязью лицо, с удовлетворением осматривает еще живую добычу и дело рук моих и своих.
Два брошенных уже мертвеца еще хрипят, в конвульсиях, хватаясь за вспоротое горло и обжигают нас затухающими отблесками твердеющих белков глаз.
– Вадя, Сэм, пеленайте «языка» и тащите в лагерь, начнет рыпаться кончайте без разговоров.
– Я к Стэну!
Теперь на груди мексиканца разместился грузный Вадим, выбив передние зубы и засунув глушитель «Глока» ему в пасть. Он с ухмылкой рассматривает присмиревшего и покорившегося судьбе мафиози.
Я отошел от костра и мучительно закрыл глаза, приучая их к темноте. Мне надо тридцать секунд, чтобы восстановить волчье ночное зрение. Все кончено, можно немного расслабиться.
Судя по всему, здесь сошлись две группы передового охранения, но где тогда еще один стрелок? Или мы просчитались! Я пригнулся, и, прячась за кустами широколиственного, мокрого папоротника, сломя голову бросился к Стэну, силуэт которого, ясно маячил в появившемся зеркале луны. Дождь кончился так же резко, как и начался.
– Что он, дурак, делает? Он же сейчас как на ладони. Уйди в тень, идиот! – кричал я про себя, молча и резко открывая рот, хватая перезрелый, терпкий тропический воздух. Я огромными кусками, захлебываясь, с трудом запихивал его в разрываемые напряжением легкие.
Рауль стоял во весь рост, посреди полной луны и напряженно всматривался в оптику автомата. Слева от него быстро приближалась тень четвертого игрока в покер. Я ломанулся, наперерез, доставая из набедренной кобуры мой любимый «Зиг Зауэр».
Темный, раздающий меченые карты силуэт, замер в прыжке от Стена. Он с заметным, даже в темноте, удовольствием разворачивал гарроту, металлическую удавку, перерезающую горло от уха до уха. Но я оказался быстрее. Прыжок, он резко оборачивается. Мой глушитель вдавлен ему в живот, стальные осы десятого калибра врываются в его тело роем, роются внутри и по пути наружу, вырывают огромные куски мяса, разрезая его пополам.
– Только бы не попасть шальной в Рауля, только бы не попасть!
Растерянный Стэн и коченеющее, черное от запекшейся крови тело у его ног. Он непроизвольно приседает на корточки, до белизны пальцев, сжав автомат и опустив в землю голову шепчет,
– Прости, кэп, прости.
– Я!
– Я, лоханулся.
– Прости, кэп!
Его трясет, как в лихорадке. Его тело словно коченеет, а глаза полные ужаса и благодарности. Они сейчас в темноте блестят в свете луны и смотрят на меня.
– Так, Стен, успокоился?
– Быстро, убрал эту дохлую крысу, и бегом вниз, к ребятам.
– Ты, понял, боец? – мой жесткий взгляд пробивается через его помутневший от предвестия смерти разум, срывает с него вязкое оцепенение. Его тело снова напряжено для смертельного прыжка, он снова готов к борьбе.
– Все будет сделано, командир. Крысу убрать, за вами и прикрыть отход.
Я разворачиваюсь и несусь к основной части группы, которая с усердием тащит великовозрастного, татуированного младенца к нам в нору для беседы.
– Ты как, кэп, все нормально? – Вадим смотрит на меня с сочувствием
– Нет, Вадя, не все у нас хорошо!
– Сергей, ты у нас был в передовом дозоре?
– Я, кэп!
– Почему не доложил о четвертом архаровце?
– Твою ж мать!
– Командир, я разнервничался и забыл о нем. Я думал, он ушел и их трое осталось!
Я схватил Серегу за кикимору и начал трясти, что есть силы. Ненависть в этот момент полностью захватила мой воспаленный мозг, рука потянулась к ножу.
– Ты, маленький сученок, нас только что чуть не угробил!
– Ты, сподобился, умудрился, сократить часы моей жизни и наших братьев!
– Ты видел эту сволочь, которая подбиралась к Раулю? Видел, да?!
– Ну, раз видел, почему ты пес, смердящий не стрелял?
– Так, кэп, команды не было?
– Вадим, убери это чмо от меня! А не то!
Я резко выхватил нож и приставил его к трясущемуся от ужаса горлу Сергея. Его спас прыжок ягуара. И сейчас Вадик висел у меня на руке, выбивая готовый вцепиться в горло, отточенный дамасский клинок.
– Славка, брось его!
– Это, я виноват!
–Я тебя уговорил!
– Это, моя вина!
– Твоя, вина, говоришь?
– Вадя, мы только что, чуть не отправились к праотцам.
– Займись разъяснительной работой с этим скотом, других слов нет!
– Рауль, теперь ты!
– Кэп, крысу спрятал, растяжки и сигнальные установил.
– После сработки у нас будет минимум тридцать минут.
– Хорошо, Сэм, что там у тебя?
Из темноты в тень покореженного платана вышел уставший лейтенант. Он присел, сполоснул черный от застывшей крови нож в пузырившейся зеркальной луже, спокойным и размеренным движением со щелчком, загнал его в ножны, и прислонившись к стволу пальмы тихо сказал:
– Нам, по-моему, хана, командир!
– Не беспокойся, он особо не упорствовал, так первые две минуты.
– Их там, тридцать человек бойцов.
– На вооружении автоматы МК и пулеметы пехотного калибра, говорит пять штук, четыре на вышках по углам и пятый в штабе.
– Два армейских восьмидесяти четырехмиллиметровых миномета и три шестидесятого калибра.
– Смена, каждые три часа.
– Радиостанция дальней связи.
– Вертушка с подмогой будет минут через сорок, и, то если нам повезет, а так могут прибыть и через тридцать минут.
– Нам их не взять!
Я присел около Сэма и гладя в его глаза, в которых тонул свет еще молодой луны спросил,
– Спутниковый у них есть?
– Говорит, нет. Раньше был, но, по его словам, начальству надоело за него платить. Забрали, дали только радиостанцию для связи с центральной базой и аэродромом на ранчо Лиса-Верде.
– Так, Вадя, вызывай нашу базу. Передай им, что нам надо два тяжелых «дрона», укомплектованные планирующими бомбами и ракетами с лазерным наведением. В общем все тяжелое, что у них сейчас есть. Сообщи, что в районе цели мы будем минут через сорок. Ударные точки постараемся подсветить лазером.
– Где радиостанция?
– Говорит, она большая и в штабе.
– Значит, вытащить они ее быстро не смогут.
– Так, лейтенант запоминай. Первый целеуказатель будет на штаб. Второй на склад с оружием, третий на казармы, четвертый на нарколаборатории.
– Остатки банды будем добивать на коротком контакте.
– Все, всем готовиться к марш-броску.
– Слава, что делать с татуированным «муравьем», с собой?
– Сейчас с собой!
– Сэм, заканчивай с ним и завали тело, чем-нибудь. У тебя пять минут на все про все, да заодно выясни схему возможного минирования.
– Сергей, иди сюда. Так боец – это война, а не мамкины каникулы.
– Здесь или ты, или тебя! Хочешь жить! Убивай! Все понял?
– Да, кэп!
– Не слышу?
– Да, командир – и Серега понесся к Вадиму помогать тому собираться.
Все стояли в лунном свете как демоны преисподней, напившиеся кровью и покрытые ею же. Две невысоких кикиморы отсвечивали только глазами, Самуэль проверял Рауля. Я же стоял в стороне и ощупывал крепление ножей, оружия и гранат на разгрузке.
– Так, попрыгали. Отлично!
– Вроде тихо!
– Сэм, ты закончил с мертвецом?
– Да, все сделал быстро и надеюсь без боли!
– Мины по периметру они не ставили, специалистов нет, а сами снимать или устанавливать боятся.
– Так, все готовы?
– Тогда, Рауль первый, я с Сэмом за ним, снайперский расчет контролирует задний сектор.
– Все! Погнали!
Все мои ночи, проведённые в Мексике, были какими-то сумбурными, не похожими друг на друга. Иногда они были тихими, но чаще всего веселыми и разнузданными. Сейчас, когда легким шагом группа двигалась на север, приближаясь к основным лабораториям наркокартеля Буентес, я снова проживал, тот, последний и спокойный вечер с Самуэлем.
Был обычный вечер на базе спецназа в горах Мексики. Луна облюбовала ближайший платан, на котором уютно устроилась. Она изредка гоняла по участку диких опоссумов да одичалых собак. которые, задрав головы периодически пели ей осанну. Он подошел ко мне тихо и негромко спросил.
– Скучаешь, Кэп?!
Он стоял с бутылкой кукурузного пива, в коротких офицерских шортах, шлепанцах на босу ногу, зеленой армейской майке. Сдвинутая на затылок кепка еле-еле держалась на его бритой макушке с седой порослью волос. Его седина была несвойственна его возрасту. В полутьме тускло отсвечивали зеленые знаки различия офицерского звания лейтенант.
– Да так! Ловлю кайф от кубинского рома.
Он сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.
– Пошли в наш бар тем более, что туда привезли холодное свежее пиво.
Поудобнее, устроившись локтями на барной стойке, я безразлично посмотрел на посетителей.
– Говорят, что этот бар здесь лучший!
– Это кто так говорит?!– спросил я и сделал убедительный глоток кубинского рома. Осмотревшись по сторонам, словно в подтверждение своих слов, кивнул в сторону входа и продолжил мысль.
– Да тут, на сто пятьдесят километров больше нет ничего!
Сэм дружелюбно улыбнулся, присел на краешек стула, сделанного из снарядного ящика сто пятимиллиметровой гаубицы, отхлебнул порядочный глоток ярко-желтого пива и сообщил.
– Я скажу, тебе по секрету, что только из-за вас, сюда, завезли и это кубинское пойло.
– Тебе надо попробовать наш мексиканский ром «El Ron Prohibido Reserva Solera»
– Эй, солдат! Подойди!
Он повернулся в сторону бармена временного офицерского клуба, размещенного в большой госпитальной старой палатке, с самодельной барной стойкой, с россыпью, наспех сбитых из армейских ящиков столов, которые неряшливо разбрелись по периметру и десятком раскладных брезентовых армейских стульев.
– Налей моему другу «El Ron» и да, оставь всю бутылку!
– Давай, командир! За знакомство!
– Мы ведь с тобою уже вместе три недели, но ни разу вместе не пересекались на отдыхе…
– А что, не плохой ром!
Я, закрыв глаза, смаковал волшебный напиток, в котором чувствовались одновременно: карамель, сухофрукты, шоколад, орехи, дуб. И даже, как будто, был привкус какой-то жженой резины.
– Может пробка? – подумалось мне.
– Не скажу, что кубинский хуже, но букет действительно хорош!
– Его выдерживают по методу Солера в бочках из-под хереса, – и он налил мне еще,
– Пошли, кэп, сядем за столик. Какого черта, здесь торчать?
– Выпьем, поговорим, заодно и познакомимся поближе.
Он направился к дальнему столику в глубине палатки, приставил два стула и жестом пригласил меня присоединиться. Освещенный, отчасти лунным светом, который пробивался через вентиляционные отверстия в потолке, частично небольшими аккумуляторными лампами, весь этот походный интерьер представлял собой то еще убогое зрелище.
В центре зала молодые медсестры нашего передвижного военного госпиталя, прижавшись потными от ночной жары телами к офицерам нашей базы, и обившись, как лианы вокруг них, танцевали жгучую сальсу, вызывая у меня одновременно зависть и восхищение.
В воздухе слышались запахи дешевых женских духов, кукурузного пива, местных виски и рома и еще черт знает чего. Легкий ветерок, иногда прорывался в палатку, успокаивал разгоряченную кожу, и, дополнительно, разносил запах болота и немытого солдатского тела. То еще себе амбре.
– Я так понял, что вы из Европы?
Это он имел в виду меня, Вадима и Сергея. Мы прибыли по направлению нашей службы внешней разведки месяц назад и сейчас усиленно готовились к боевым действиям против повстанцев и наркоторговцев, здесь во временном лагере мексиканского спецназа, в джунглях, на берегу горной реки «Usumacinta».
– Да, есть такое дело!
– А ты откуда?
– Я из провинции Гереро, город Акапулько!
– Знаешь такой?
– Конечно знаю, граничит со штатами Мехико, Морелос, Пуэбла, Мичоакан, Оахака. На западе омывается Тихим океаном. – от тараторил я без запинки.
– Ух ты, не ожидал. Удивил!
Он с восхищением смотрел на меня, словно видел впервые.
– Откуда такие познания?
– Нас хорошо готовили.
Я приподнял стакан на уровень своих глаз и через призму коричневого мексиканского рома внимательно разглядывал лицо Самуэля. Разговор потихоньку оживлялся. Ром и привнесенная за стол текила, с солью и горьким зеленым лимоном, делали свое дело. А если, еще добавить и пиво, то взаимные чувства, быстро убирали преграды недоверия и ощущение опасности.
– Послушай, Сэм, ты что-то рано седеть начал?
– А, заметил, все-таки!
– А я все ждал, когда же ты об этом спросишь?
– Извини, брат, я не хочу об этом говорить.
– Почему?
– Это долгая история!
– Давай, заинтриговал, а ведь нам с тобою вместе в джунгли идти.
Он налил себе и мне текилы, и вкусно выпил, слизнув соль и лимонный сок.
– Ну, короче слушай.
– Мне было лет пять, ближе к шести.
– Мой отец был офицером полиции в Акапулько, командовал спецназом в городе.
– Ему тогда было столько, сколько и мне сейчас.
– Да, и звание было такое же, лейтенант.