Исповедь сумеречного беглеца
Ее настрой сегодня утром был свирепым, беспощадным. Он ворвался в кровать, горя ярким желанием, получить власть и ощущение новой крови, на мягких, чувствительных губах.
Интересно. Она облизывает губы для придания невинного образа или это ее магнетизм, и какое-то безумство, одновременно. Может это постижение желания. Или стремление положить свою страсть на жертвенник моего воспаленного восприятия и ощущения.
Великое чувство наслаждений играло симфоническим оркестром на моих воспаленных ощущениях. Нагие нервы скручивали мускулистое мое тело в блаженстве взрыва плотской энергии, начиненной тротилом чуть припухлых губ. Детонатор, это ласковый и щекочущий язык, ее тигриного величества.
Я сейчас валялся опустошенный с помутненным восприятием, почти не ощущая своего тела. Наслаждался чередою своих ощущений. Она радостно с упоением поцеловала меня в губы, отдававшие запахом моего собственного тела. Сейчас в воздухе витал фимиам из тертой смородины, свежескошенной травы, цветущей георгины и сломанных веток дорогих духов «Jar Parfums Bolt of Lightning».
– Я в душ, ты со мной?
Белокурая бестия, наслаждаясь своей наготой и бесшабашностью уже летела, сверкая деликатесным задом в направлении ванной комнаты. Я лежал с аппетитом визуализируя ее. Вдыхал с наслаждением аромат и вновь переживал осязание ее губ, прикосновения ее восхитительного тела.
Она перезвонила мне на работу в обед и предложила перекусить в небольшом ресторанчике в старом городе. Наш любимый «Эстьен авеню», который славился хорошей французской кухней и более ста лет принадлежал одной и той же семье.
На каменной мостовой скользил первый снег, обматывая сапоги и туфли прохожих в мелкую сырую вату и заставляя красться тенями. Они ползли по гладкому льду периодически держась за стены узкой улочки. Иногда прохожие резво махали руками для сохранения такого неустойчивого зимнего равновесия.
За небольшим круглым столиком завернутого в светло-бежевую скатерть было сухо, тепло и уютно. Свежезаваренный кофе в большой фаянсовой кружке согревал ладони и душу. Он мелкими глотками проползая по языку щекоча и обволакивая его ванилью, горечью и терпким шоколадом.
Она влетела как ураган, вся покрытия крупными снежинками, сопровождаемая грохотом и визгом старой двери, на почерневших от времени латунных петлях. Пролетая к вешалке, на ходу, чмокнула меня в небритую, недельную щетину, морозными и чуть влажными губами. Покружившись вьюгою минуты три, мягко опустилась в уютное шерстяное кресло положив забавную мордочку на сложенные сердечком ладони,
– Ну ты дорогой мой готов?
Она смотрела на меня прямо не моргая, заставляя меня захлебываться в бушующей почине ее глаз. Я с вожделением вспоминал утреннее незабываемое приключение, с умилением рассматривал ее мальчишескую взъерошенность.
– К чему готов?
В этот момент я был готов ко всему, что рисовало мне мое вспыхнувшее желанием воображение.
– Мы с тобою едем на море!
Горячий ветер взаимной симпатии и безмятежности сносил меня с места и погружал в бурю. Вздыбленные волны океана уносили мой бриг за линию волшебного горизонта. И лишь изредка маячила надежда увидеть свет маяка в его мятежных водах.
– Какое море. Когда?
– Послезавтра. Я уже и путевки нам заказала. Карибы!
– Я не могу сейчас поехать!
– Как это не можешь?! Ты ведь утром обещал.
О боже, чем, и главное, о чем, я утром сегодня думал. Мозг напряженно перебирал все цепочки событий и не находил ничего, кроме возобновленного ощущения утреннего блаженства. Кроме всего этого больше ничего не лезло в голову.
На ее лице уже собиралась снежная буря. Мелкие слезинки еще соединялись в ослепительные бриллианты и в ожидании огранки скапливались в уголках ее глаз. Они были готовы в любой момент накрыть меня соленым ливнем. Какой я дурак. Я должен лучше заявить, что все помню и выполнить обещание, чем вообще лишиться спокойствия и волшебного секса, особенно по утрам.
– Диамант, ты мой ненаглядный, конечно, едем!
– Закажи путевку минимум на три недели или месяц, я все оплачу.
– Но послезавтра, ты полетишь одна. Мне надо кое-что утрясти на работе.
Сухой ветер прагматизма мгновенно утихомирил надвигающийся дождь и перевел беседу в предметное русло делового обсуждения.
– А с кем я поеду? – это был контрудар, на который необходимо было отвечать быстро и без подготовки.
– Почему бы тебе не взять Юльку? А мы с Вадимом подтянемся к вам через неделю.
– Тут все закроем и прилетим. Тем более, ты там ее немного утихомиришь. Чем мы с тобою внесем свой вклад в восстановление мира в их семье.
– Ну хорошо. Я согласна. Но ты прилетишь через неделю. Юльке я позвоню сама.
Оседлав «ветер перемен» она как волшебница страны «Оз», встряхнув роскошными локонами и чмокнув меня в губы. «Роскошница» мгновенно испарилась из ресторана оставив воспоминание и запах божественных, неземных духов.
А пожрать? Плюнув на улетевшее недоразумение и деликатесную кухню ресторана, я заказал большой стейк и бокал холодного и крепкого ирландского эля. Я достоверно знал, что хозяин этого заведения мой выбор не одобрит, но мне было уже все равно.
Я в этот момент даже не догадывался, что начался новый и не забываемый этап моей жизни. И любовь, которую я так долго искал, находится рядом. Она была готова постучаться в мою закрытую, на тысячи замков, дверь.
Прошел почти месяц, с момента моего триумфального возвращения из сущего ада Мексиканских джунглей.
Однако для Вадика, наступили черные дни, после пирушки в отеле «Koncorde de Ritte». Спина у него зажила практически за неделю. А вот семейный контроль усилился. Но также он столкнулся дома с безоговорочным отсутствием секса. Полное отсутствие понимания в семье злило теперь его непомерно.
Власть, после незабываемого происшествия, была захвачена твердыми руками его благоверной супруги и всесильной тещи. А ветреная супруга, получила еще и буллу всепрощения, на свое более развязное поведение в обществе.
Возможность отправить на отдых Сабину и Юльку предоставляло удобный случай снизить градус отношений в семье. Попутно освободить, загнанное без вести и поверженное наземь, Вадюхино самомнение. Позволяло восстановить его мужскую гордость и тщеславие, изувеченные за последнее время его женой и ненавистной тещей.
В телефоне звучал усталый голос моего верного друга. Сообщение о возможной отмене крепостного рабства, освобождении его разума и тела, привело его в такой неописуемы восторг, что он готов был собраться и ехать ко мне через весь заснеженный и застывший в пробках город.
– Вадя, не торопись. Я купил две путевки.
– Нет. Это тебе подарок.
– Позвони своей и скажи, что мы с тобою скинулись и оплатили ей и Сабине отдых в самом дорогом отеле «Malibu» на Карибах на месяц.
– Да, кстати. Объявишь ей, что ты очень хочешь помириться, а это извинение и подарок одновременно.
– Вылет послезавтра, пусть собирается. Моя ей позвонит тоже.
– Ко мне с благодарностью и поцелуями сейчас ехать не надо. Давай, поезжай домой, собирай супругу. Требуй, черт возьми исполнения ею супружеского долга, хотя бы перед отъездом.
Настроение сейчас было волшебным. Магический эль уже вовсю разбирался с моим рассудком, мотивируя его на хороший виски. Но работа есть работа. Стряхнув с себя оседлавшую мой разум негу, я отправился в контору, где меня с нетерпением ждали уже два часа. В далекой Мексике в очередной раз реинкарнировалось продолжение вечной нарко истории.
Аэропорт гудел как встревоженный улей. Здесь постоянно менялись местами трутни и рабочие пчелы. Мне всегда было интересно угадывать, кто из них, какую роль, сейчас выполняет.
Как раз в данное время, большой и ленивый трутень в образе грузчика, у портала регистрации еле-еле грузил три огромных чемодана, Сабины. Эти огромные баулы были обмотаны полиэтиленом, поставлены на исчезающую вниз погрузочную дорожку. Конвейерная лента медленно прокрадывалась в широкую пасть алчущего здания аэропорта.
В пяти метрах от нас, Вадим молча слушал наставления Юльки. Он лениво мотал головой, рассеянно слушал ее указания, в присутствии толстой тещи и ревущего пятилетнего сына. Малолетний сорванец совершенно не был похож на Вадика.
Рональд, сын Вади родился в аккурат через девять месяцев после свадьбы, что было особенно подозрительно в моем то положении. Именно сейчас глядя на этот спектакль, и обнимая веселящуюся Сабину, я начинал задумываться о моей роли и месте в этом семейном представлении.
Последние слова о любви и верности мы прокричали вслед двум затянутым в лайку и джинсы округлым попам, через стекло терминала. Они уже нас не слышали, их мысли и тела были обнажены.
Они уже жарились под горячим карибским солнцем и с удовольствием отдыхали от нас. Раскрепощено флиртовали с местными случайными бойфрендами или Альфонсами, которых было в избытке на теплых и лазурных пляжах Атлантики.
Кое-как избавившись от тещи и сопроводив ее с ребенком в квартиру Вадима, мы рванули ко мне домой обсудить неожиданно свалившееся на нас счастье. Появилась реальная возможность устроить незатейливый и блудливый мальчишник.
– Нет, брат, послушай. Давай сегодня отдохнем без надрыва. Не надо искать приключений и проблем на нашу пятую точку.
– И что это за предложения? – возбудился Вадим. Он набросился на мое предложение как мартовский кот, который увидел смесь молока и валерианы.
– Просто идем в хороший ночной клуб, например «Caracas de noches».
– А где возьмем девчонок, Юлька обнулила весь мой список, – он уныло смотрел в зеркало своего мобильного телефона, тщетно пытаясь что-нибудь там найти.
– Не надо ничего искать. Полный клуб девчонок. Подойдешь и познакомишься. А я просто хочу выпить и отдохнуть. Лады?
– Вызывай такси!
На улице, возле ночного ресторана, случайные прохожие, молча шарахались в сторону и жались к заиндевелым клумбам, которые были сплошь заставлены дорогими машинами и мотоциклами. Бензиновые твари застыли на проезжей части широкого шоссе. Они бесстыдно заняли все близлежащие тротуары и подворотни.
В ночном клубе разрывая перепонки гремела незатейливая, но яркая музыка. Мелодичный мужской голос уверенно выводил певучие испанские ритмы.
– «Sí, sabes que ya llevo un rato mirándote» (Да, ты знаешь, что я с некоторых пор наблюдаю за тобой).
– «Tengo que bailar contigo hoy» (Сегодня я должен потанцевать с тобой.) неслось из динамиков, расположенных перед ярко освещенной сценой.
«Despacito»– известнейшая песня пуэрториканского музыканта Луиса Фонси, терзала ритмичными аккордами зал, освещенный беснующимися в неистовстве прожекторами. Танцпол мерцал оголенными телами танцоров, сплетенных в сальсе, как ветки деревьев и лиан в диких и вечно душных, мексиканских джунглях.
Спертый запах вспотевших тел, дорогого алкоголя, панамских сигар и французских духов смешивался и проникал в твой мозг. Он возбуждая непреодолимые желания совокупления, радости и бесшабашности. Наш столик был недалеко от танцпола и отдаленно напоминал ложу из кинофильма про сицилийскую мафию.
К нашему приходу на столе стоял мой любимый виски «Macallan». Лед отливался серебром в хрустальной запотевшей вазе. Корзина с фруктами, дощечка с сырами и небольшая коробка сигар «Bolivar» дополняли это великолепие.
Я плюхнулся с размаху на мягкий диван плеснул себе и Вадиму одну треть бокала виски, обильно сдобрил его подтаявшим льдом. Молча и со вкусом выпил, закрыл глаза и предался мечтательным ощущениям музыки. Мерцающий свет выпрыгивал из тьмы и врывался в мои полузакрытые глаза каждый раз, как я тянулся за стаканом виски, кусочком сыра или виноградиной.
– Танцевать идёшь? – Вадим уже гарцевал в стойле ложи, причмокивая губами и раздувая ноздри. Он мне сейчас напоминал не стреноженного, но давно объезженного рысака перед спариванием.
– Нет, иди сам. Я тут посижу. Отдохну. Помечтаю
И породистый жеребец, сбросив седло и стремена, рысью рванул сломя голову в центр зала, где затерялся среди полураздетых и разгоряченных женских и мужских тел. Зал наполнила всепрощающая и лиричная мелодия.
Я всегда любил испаноязычную музыку, перемешанную с модальностью Африки, индианскими напевами. Эта гремучая смесь создавала шедевры, которые сразу захватывали твою психику любовью, нежностью и жгучим, острым, как кайенский перец, сексом.
Ко мне не иссякал интерес женщин, особенно молодых, а не только разгоряченных алкоголем и саундтреками.
Высокий, стройный в меру накачанный, пропорционально сложенный, с великолепным чувством юмора. Короткая стрижка. Постоянная двухнедельная щетина на отдохнувшем лице. Зелено-карие глаза, которые пристально разглядывали очередную жертву. Я был завидным женихом и потенциальным сексуальным партнером. Охомутать и стреножить меня хотело все женское сообщество.
Финансовая независимость и обеспеченность, всегда были дополнительным бонусом, или главным козырем при знакомстве, или соперничестве. Но все эти достоинства постоянно нивелировал один факт. Женщинам я не приклонялся и к ним не привязывался. Я их желал, уважал, им сочувствовал. Но любил и испытывал всю гамму чувств только к своим родителям.
Моя вторая, отличная от гражданской линия жизни вывела жёсткую аксиому моей судьбы. Я не был готов рисковать чужими судьбами.
Наслаждаться каждой минутой моей жизни вот чего я хотел сейчас. Лишившийся рассудка зал в одночасье замер и мгновенно исчез с танцпола. Посетители, рассосавшись во вновь вырытые норы, у столиков и лож, выставили у танцевального подиума «молодых сурикатов», которые жадно наблюдали за окружающим их миром. Некоторые из них, оккупировали невысокую стойку бара, с вечно улыбающимся молодым темнокожим барменом.
Ворчливую тишину клуба заполнила необыкновенная музыка, которая пробиралась в душу и искала там закоулки твоей любви и похоти. В ней из невесомого эфира возникла она. Та, что охватывает тебя желаниями, покоряет мир обертонами своего очаровательного голоса. Новая и светлая муза испанского небосклона.
– «No te importa si te llamo mío… Sólo por hoy…» (Ничего, если я назову тебя своим, только сегодня?) – медленно заполняло тишину выжатого, как старый лимон, зала,
– «Si yo sé que vos sabes que puedo necesitar tu amor» (Если я знаю, что ты знаешь, что мне нужна твоя любовь) – неслось из уставших и надорванных динамиков.
Это пела свой медленный и душевный хит «Natalia Oreiro», молодая уругвайская исполнительница.
Песня была ласковым морем, которое омывает тебя набежавшей мелкой волной. Она медленно наползает на морской песок восприятия. Искрится в брызгах, под слепящим и кудрявым южным солнцем. Твое бренное и усталое тело погружается в глубину. Ритм наполняется морской, соленой прохладой и оставляет на тебе рваные светло-зеленые водоросли слов, пахнущих йодом и свежим кофейным зефиром.
На дымящейся платформе танцевального зала, оформленного застывшими пятнами цветных фонарей, одинокие пары уныло или со страстью, молча прижимались друг к другу.
Они пытались, с упорством самоубийц, попасть в ритм танца, но чаще всего лишний алкоголь брал верх над разгоряченными останками былой свежести. Эти странные, незнакомые между собой любовники, временно соединили мохито и крепкий, дешевый виски. Они несуразно разлетались в разные стороны под аккомпанемент заполняющего пространство ударника и саксофона.
Это было совершенно неожиданно, даже для меня, и, возникло ощущение реинкарнации наплывающего на тебя голоса в клубах несуразной, дымовой пушки.
На центр выбежала девчонка лет девятнадцати с изумительным чувством ритма и великолепной пластикой танца. Она обхватила и прижала к себе несуществующего партнёра и закружила его в медленном круговороте своего желания и волшебства.
Легкий полупрозрачный топик оголял небольшую грудь с дерзко выпирающими сосками. Они периодически прятались от света софитов. А когда появлялись, вызывали бурлящий, нарастающий, тихий шепот вожделения большей части мужского зала. Упругая попа, затянутая в джинсовую ткань, своими восхитительными округлостями и красотою, вызывала аллергическую реакцию у большинства женского общества этого клуба. Сейчас это было инь и янь данного события.
Густые светло-каштановые волосы опускались, непослушными локонами на ее оголенные плечи. Они нежно и испуганно оттеняли хрупкий овал лица с тонким, чуть вздёрнутым курносым носиком, который отбрасывал крадущуюся тень на чувственные губы. Но эти роскошные глаза!
Казалось, что их бездне нет конца, края и глубины. В них таилось зеленое великолепие весенней травы, смешанной лазурными небесными просторами. Казалось, что это, веселый холодный, молодой и бесшабашный ручей вырвался на свободу из-под материнской опеки. В них было все таинство и безумие черных волн океана. Непостижимое совершенство, случайно созданное природою, в одиночном и мне казалось, в единственном экземпляре.
– Ты чего задумался? Кэп.
Со мною рядом на мягкий диван с разбега, как ипподромный загнанный скакун, после очередного удачного заезда, плюхнулся Вадим. Он обдал меня одновременно терпким запахом пота и ржаного виски. В воздухе парил еле уловимый миазм состоящий из волшебства и безумия. Взбитые сливки, глазированные фрукты, необычные пряные конфеты и воздушные пирожные. «Escada Candy Love Limited Edition»– так знакомые мне духи, которые чаще всего, увозили меня в увлекательное путешествие, в страну плотских утех и запретных сладостей.
– А теперь, Слава, мы вместе с тобою поприветствуем наших новых подруг Инна и Ира, и где-то тут потерялась Анна.
Да что же это такое? Складывалось пока еще не вполне осязаемое ощущение наступающего дежавю. Мелькали перед моими прикрытыми глазами лица и образы. Они и складывались в мозаику нашего с ним не очень приятного приключения в отеле. Неужели это те же самые девчонки? Да вроде нет!
– Ты чего застыл? Не обращайте на него внимание. Он не всегда такой, – улыбался тяжело дышащий ловелас, обращаясь к новым знакомым и приглашая их к нам за столик.
Они были удивительно похожи, как однояйцовые близнецы. Роскошные холмы вздыбленных и неукрощенных грудей, прикрытых чуть модным темным топиком. Да так, что при каждом движении их владелиц, они стремились самостоятельно, без спроса, выпрыгнуть наружу.
В наших темных шатенках с непокорными и шальными волосами, чуть выше плеч, сразу привлекали удивительные, тонкой работы выгнутые крупы. Бесподобно смотрелись и небольшие, но мощные, накачанные попы, чуть прикрытыми тонкими плиссированными мини-юбками. Черные в мелкую сеточку чулки, заботливо убегали в мягкие утепленные полусапожки. И, конечно же, все это великолепие было без нижнего белья, то есть все как любит Вадя.
– Так девчонки, шампанское или что?
– Нет, мы лучше немного виски, – их поведение, на удивление, мало соответствовало их вызывающему образу. Они скромно присели рядом с Вадимом, напротив меня выставив на показ все, исключительно все прелести, которые как по волшебству превращают мужчину в неуправляемое и похотливое животное.
И теперь даже в полутьме клуба, я явно различал бритую магию, широко выставленную на показ. К горлу медленно начинал подбираться комок неистовой похоти, приторможенный осмысливанием возможных последствий. Но главное вдруг захотелось сегодня напиться.
Налив себе приличную порцию виски и закурив любимую сигару, я неохотно и терпеливо поддерживал ничего незначащий разговор. Вспоминал девчонку на танцполе и судорожно пытался вспомнить, кого она мне напоминала.
Тихий шум взорвался петардами звуков пуэрто-риканской музыки. Закружились в неописуемом ритме пары, софиты и прожектора. Огромные черные колонки сдавливали, итак, спертый воздух. С каждым ударом барабанов разлетался по клубу зной полуобнаженных тел. Новое бешенство спекшихся желаний, снова объединяло зал.
Она появилась у нашего столика так внезапно, что я чуть не захлебнулся глотком ржаного виски. Нет, я не тонул в ее огромных зеленых глазах, которые с удивлением разглядывали меня. Я просто поперхнулся от неожиданности ее появления. И сейчас эта злополучная спиртовая смесь просто застряла комом у меня в горле.
– Вы кто? – только и сумел прошептать. Я жалко выглядел, пытаясь проглотить этот проклятый терпкий «Macallan». Снова и снова, бесстыдно пялился на ее выпирающие из-под веселого топика напряженные соски.
– Меня зовут Аня. А как вас зовут, Слава, я знаю! Вас уже мне и девчонкам представили, – ее голос журчал свежей родниковой водой. Он вливался в мой мозг нарушая зрительное восприятие, и, как наркотик, насиловал его чувственность.
Мой взгляд застыл теперь на ее лице. Я молча следовал за улыбающимися губами и ниспадающей, непокорной челкой, то и дело прикрывающей бледно-розовый, чуть влажный от глицеринового тумана лоб.
– Я просто стояла чуть в стороне, и вы меня не заметили, – ее глаза смотрели почему-то с небольшим укором. Как орудия главного калибра линкора, они произвели залп, и я почувствовал, что моя крепость пала. Редуты, которые я так долго и скрупулёзно стоил эти годы, начали разрушаться под ударами ядер ее слов, движений, взглядов.
Она молча присела около меня и вдруг спросила
– А можно я потрогаю вашу руку? – и взяв мою правую руку положила ее на свое округлое и голое колено обратной стороной. Неуверенно, прижав запястье, погладила мою шершавую, привыкшую к ручке боевого ножа, ладонь.
Она терпеливо и напряжённо вглядывалась в линии, нарисованные действительностью, прошлым и будущим. Водила по ним тонкими пальцами, шептала словно знахарка, заветные слова. Забавно и чуточку смешно шевеля губами.
Мне сейчас казалось, что она пытается излечить уже давно потерянного, для большинства людей этого мира, неизлечимого больного. Моя рука в осторожном сопровождении вернулась на место.
– А знаете, что? Пойдемте со мною танцевать! Я вас приглашаю! – бесцеремонно с какой-то непреклонной настойчивостью, она погрузила меня в глубину ритмов и пустила в свою бездну ощущений и фривольности. Я терялся, искал берега континентов, но находил только островки ее нежности, любви и воображения.
Я мягко, на ощупь, трогал ее восхитительное тело. Пытался, как-то дистанцироваться, и держаться на небольшом, хотя бы, но расстоянии. Стремился не разрушить окончательно свои фортификационные укрепления.
Она все сильнее прижималась ко мне, обвиваясь в танце, как франжипани, цветок похожий на детский рисунок. Ведь дети понимают законы гармонии очень буквально – цветок должен быть правильный и симметричный, с волшебным, возвышенным запахом.
Благоухание ее тела, которое заполонило меня до основания, описать было невозможно. Оно изменялось все время в зависимости от окружающей нас гармонии и ярко напоминало аромат цитрусовых, жасмина, специй, гардений и ландыша.
Все! Для меня окончена битва за независимость, проиграна не начатая война, моя крепость выбрасывает белый флаг. Командир сдает боевые знамена. Победитель крепко и незабываемо целует мои заветренные губы и крепко обнимая, прижимает к себе.
– Кто ты? – шептал я про себя
– Откуда ты взялась?!
Раннее утро. Мы сидели с ней рядом на одинокой, облезлой скамейке на берегу, подмерзшей иссиня-черной реки. Бесшумно неслись вдаль прозрачные, покрытые островками улыбающегося льда, воды. Где-то там за дымкой горизонта их ждал теплый и глубокий океан.
Изредка небольшая волна, невесть откуда взявшаяся, словно вынырнувшая из-под снежной махровой простыни, с разбегу ударялась о гранит набережной. Тихий всплеск, испугавшись, убегал куда-то вглубь водной, идеальной глади, оставляя на ней мелкую рябь и куцые небольшие круги водоворотов.
Небольшая стая серых, раздувшихся, как шары воробьев, назойливо атаковала теплый дымящиеся паром рассвета воздух. Первые лучи восходящего солнца настойчиво, с упорством пробивались через оранжевые перистые облака. Отраженные солнечные лучи, веселясь, гонялись за уставшим взглядом ранних прохожих, а догнав слепили глаза.
Шальная вечеринка в клубе, длившаяся всю ночь до утра, закончилась. Мы с нею любовались неспелым рассветом, мягко укутывавшим наши тела. Вдруг, она, повернувшись ко мне и резко выпрямивши свое восхитительное тело спросила:
– Хочешь я расскажу тебе увлекательную историю, даже может быть про тебя.
– Про меня?!
Я про себя ухмыльнулся. Мой влюбленный взгляд осторожно, словно пальцами ощупывал ее милое лицо. Мне нравился этот бесподобный, слегка вздернутый подбородок. Мои чувства тонули в ее томных, зеленых, еще искрящиеся ночным весельем, глазах. Завораживал небольшой носик, который умилительно двигался во время нашего разговора.
– Ну, не совсем про вас сударь, но, вы на удивление, очень похожи на героя моей волшебной истории.
Она усмехнулась. Посмотрела мне в глаза. Ловким движением тонкой руки, украшенной серебряной чеканной змейкой, поправила локоны своих непокорных волос, и продолжила:
– Вообще-то, моя задница очень любит необычные приключения.