Красная Тапочка

Следом за ними поспешала Надежда Анатольевна, припозднившаяся после прогулки. Она была в розовом спортивном костюме, вполне гармонировавшим с интерьером, состоявшим из подушечек-сердечек, салфеток с амуром и гламурных постеров.

Волк представился уже второй раз, племянником Надежды Анатольевны. В короткий миг он избавился от старушечьих тряпок и выглядел достойным образом, однако зря он так аттестовался. Хозяйка выразила недовольство.

– Этот малый – дальний родственник, делает ремонт, – так она выразилась.

Вроде как с бока припёка., которая никого не интересует.

– Как добралась? – спросила Долгушева.

Тапочка сообщила, что пирогов привезти не удалось.

– Очень жаль. Хозяйка делает их с начинкой из лекарственных трав. Ни у кого другого таких не попробуешь. Сабо для интерьера, там есть нормальные тапки, их и надень.

Чайник горячий, но выясняется, что чай пить не с чем, Тамара сегодня не готовила, и Тапочку угощают вареньем из одуванчиков. Что-то жидкое растекается по тарелке. Долгушева признается, что сама варила, и рассказывает рецепт варенья, хотя никто не спрашивает.

Не успела она договорить, как её охватил приступ кашля. Всё её тело содрогалось, и она сжала рукой подлокотник кресла, и тут Тапочка обратила внимание, что древесина исцарапана, видимо, приступы случались часто.

– У вас на рукаве вас кровь, – заметила Тапочка.

– Пустяки. Мы с Тамарой занимались уборкой, вот и расцарапалась.

Только в комнатах были не чищено и не метено, никаких следов уборки не наблюдалось.

Собаки принялись ластиться к девушке, одна из них оказалась знакомой: та, с пятнышком в форме крыльев бабочки, встречалась у дорожных строителей. Их зовут Джо и Джил, и для каждой у Тапочки нашлось ласковое слово, каждую псинку она почесала за ушком.

Оправившись от кашля, Долгушева долго не хотела отпускать Тапочку от себя. Она без конца рассказывала, что готовить наутро к завтраку. Сразу видно, что старушка нуждалась в компаньоне, в отсутствии которого обходилась обществом питомцев – боялась оставаться одна.

На ночь Тапочка отправилась выгонять на улицу собак, но те уже выбрались сами через окно, распахнутое настежь, которое придется чем-то подпереть. Из коридора тянется неприятный запах, прямо-таки могильный дух. Тапочка сует туда нос и ужасается. Везде мертвые тушки животных, как в музее.

– Это чучела, – объясняет старушка. – Среди местных жителей немало таксидермистов. Но у этих экспонатов совершенно не товарный вид, поэтому их не удалось продать. Предположу, их изготавливали в спешке, не просушили, оттого и неприятный запах. Давно пора отправить их на помойку.

Старушка принялась рассказывать о том, как в молодости работала в похоронном бюро и влюбилась в мужчину с рыжими волосами. Она не уточнила только, в живого или мертвого, а Тапочка не стала уточнять, чтобы не показаться невежливой. Надежда Анатольевна с большим чувством вспоминала про похоронное бюро – к месту и просто так. С тех пор она научилась наносить грим. Вечером при всем параде выглядела старушка замечательно.

Тапочка не поняла, к чему этот рассказ про бюро, но Долгушева сказала, что при том. Она там работала с Корягиным, мастером, который изготавливал эти чучела.

Как-то незаметно стемнело, и Тапочку оставили ночевать. Она не стала отказываться, трястись в ночной электричке ей не очень хотелось. Дома не было ничего такого, что её ждало, а кинофабрика показалась ей занятной. Когда она спросила хозяйку, кто ещё тут живет, та ответила, что кое-кто есть, но ничего особенного, а подробно рассказывать не стала.

Спать пришлось на пустой желудок. Тапочка представляет, как вечером доставка заезжает в пекарню, и знакомые девочки угощают уцененными эклерами с малинкой и клубничкой. Мммм, как вкусно!

А этот дом странный, из подвала доносят тихие шаги.

– Надежда Анатольевна? Вы слышите?

К счастью, старушка не успела уйти далеко.

– Нет, Тапочка. Что случилось?

– Вы не слышали, как кто-то ходит?

– Ах, вот вы о чём. Это наш жилец. Проверяет в подвале электропроводку. Понюхай, не пахнет горелым?

Постороннего запаха они не учуяли, на этот раз ничего не сгорело.

– Здесь такая тишина. Часы и те остановились, – жаловалась престарелая дама.

Тапочка сообразила, как ей помочь. Она сняла часы и поставила в них две батарейки, купленные в «Эльдорадо», после чего выставила точное время. Раздалось мерное тиканье, и хозяйка приободрилась. Они постояли у окна, всматриваясь в темноту. Тапочка накрыла ей плечи пледом, благо этого добра здесь хватало.

Другие обитатели девушке понравились меньше. Взять хотя бы Волка, который засунул её сумку невесть куда. Тапочка заметила свою потрепанную термосумку, втиснутую между новеньким щегольским баулом и чем-то огромным, экстравагантным, обтянутым кожей песочного цвета. Когда-то и её чемодан был дорогой и солидной вещью, с вытисненным названием бренда, – теперь его заменила сумка с наклейкой «Редбокс». И что же? Шутник её куда-то спрятал.

– У нас рано ложатся. чтобы не жечь электричество. Проводка неважная, – говорит хозяйка.

И тут Тапочка не выдержала:

– Скажите, а где тут будет моя комната?

– Чем плохо здесь? Думаю, лофт «Алеко» тебе подойдёт.

– Сейчас она примет лекарство и уснет до утра, – прошептал Волк и оказался прав.

Долгушева ещё секунду постояла, словно хотела что-то добавить. Словоохотливостью она не отличалась, и, указав, где взять подушку и плед, простилась и удалилась к себе. Тапочка услышала ее мягкие, неторопливые шаги по коридору.

Тогда и Тапочка решила попрощаться.

– Что, любишь пустой чай? – Волк только что мелькнул в коридоре и уже вновь стоит порога. – Тебе никто не показывал, где бабушка хранит имбирное печенье?

Тапочка говорит, что с удовольствием его попробует.

Печенье отыскалось в лофте «Лос-Анджелес», который по величине превосходил «Алеко», но оказался необитаемым. Всё, что осталось от прежних хозяев, было снесено в зал, который здесь называли костюмерной: старые буфеты, шифоньеры, горки с застекленными витринами, даже сейфовый шкаф, и в нем хранилась винтовка, оставшаяся от прежнего хозяина. Она стоит хороших денег, но наследники не могут договориться, стоит ли её продавать.

– Нас трое – братья от разных матерей, – рассказывает Волк.

Коробка из-под датского печенья оказалась почти пустой, зато сухого крекера было навалом. Вот только среди посуды Тапочка не смогла найти двух одинаковых тарелок и чашек.

За чаем её собеседник становится развязным, и его голос звучит громче обычного.

– Как тебе старуха?

Грубость его неприятна, и Тапочка морщится, кто бы поучил его вежливости.

Она бы не решилась назвать Надежду Анатольевну старухой, хотя она и выглядела лет на семьдесят. Недавно исполнился шестьдесят один, уточняет Волк. Её двоюродный брат Леонид Голиков на десять лет моложе, но после смерти родителей она воспитывала Леню, так что стала ему вместо матери. В отсутствие хозяина Долгушева управляла имуществом. Своей семьи у Голикова не было, зато имелись дети, рожденные, как в прошлом браке, так и вне его, в возрасте от 17 до 9 лет. Старший сын Валерий, жил в доме (ты его могла встретить у шлагбаума, он охранник) и через месяц готовился отпраздновать совершеннолетие и получить долю в управлении. Характер он имел флегматичный и питал безразличие к благам жизни, так что с изменением его статуса в доме мало что менялось.

А вот Волк от денежек бы не отказался, но ему ничего не светит, он отцом не признан. Девушка поморщилась. Под грузом его претензий приятный разговор вот-вот рухнет. Пожалуй, Тапочка поторопилась, когда сочла его приятным человеком.

– Значит, вы здесь обитаете? – она спешит переменить тему.

– Пошли, я покажу тебе наше жилище.

Это был прелестный, постепенно разваливающийся старый дом. Первый этаж включал действующие помещения, лофты. Их сдавали внаём для увеселительных мероприятий, предназначенных для невзыскательной публики – клиентов привлекала невысокая цена. Волк похвастался, что делает здесь ремонт. Не сам лично, просто руководил работниками. В настоящее время денег нет, и работы заглохли.

Желая поразить Тапочку, он распахивает шкаф с киношными костюмами, он забит ботиками на шпильках и платьями с блестками и пайетками. Тапочка едва успела коснуться их рукой, как почувствовала сильный толчок в спину – Волк чудом её не уронил.

– Покажи руки! – Тон у него рассерженный.

– Я ничего не взяла.

Похоже, этот нервный парень тут изгой, не самая подходящая для неё компания.

– Это твоё?

– Платья? Это я из Лондона для моделей привез. Сумка из чистой кожи.

Тапочка подтолкнула сумку к краю стола, и она опрокинулась. На пол полетел пиджак, вязаная жилетка и белая рубашка в целлофане. Из-под одежды показалась плетка.

– Это слушатели курсов подарили. Я грозил их выпороть за тупость. А ты что думала, пожаловали мне плетку? – Волк держался высокомерно.

Открыв створку шкафа, он перебирал свои игрушки. Взгляд у него стал мечтательный.

– Не желаешь примерить?

Тапочка покраснела. Она жалела, что начала разговор о платьях.

– Я не очень-то в этом разбираюсь.

– Есть вещи, в которых женщины дадут нам фору.

– Ты наряжаешься?

– Когда вхожу в образ. Тогда я становлюсь опасен. Вот тебе совет, увидишь, что я в образе, вали скорей.

– Думаешь, я совсем глупая и про маньяков не знаю?

– Я не маньяк. – Он издал рык, давая выход глухой ярости.

У Тапочки выскочило из головы, что фабрика раньше была киностудией и народ здесь артистический. Все они мастера пыль в глаза, пусть даже если за душой ни гроша.

– Хочешь выпить? У тёти Нади неплохой кофейный ликёрчик.

– Почему нет? Солнце село.

– В таком случае включим электричество.

В ярком свете сверкает стеклянная витрина, привлекая взор ярко рядами бутылок.

– Меня радует причастность к клану Голиковых. Раньше я завидовал людям, которые жаловались на проблемы в семье, а теперь у меня и семья, и проблема. Видит бог, я этого не хотел.

Та часть, в которой описывались его отношения с отцом, оставалась в рассказе Волка пропущенной.

– А почему у тебя такие длинные зубы? – Тапочка выпила лишнего, вот и спросила.

– Ты действительно курьер? Никогда не подумал бы. Больше похожа на сыщика.

– Мне не нравится, когда темнят.

– Нашла тайну. В роду Голиковых у всех хорошие зубы. Я тебе не нравлюсь?

– Просто я таких людей ещё не встречала.

– Каких?

– Уши у тебя большие. И мохнатые.

Волк расхохотался. Просто удивительно, как по щелчку он мог переключаться из человека в зверя.

– Мне кажется, ты справляешься с обязанностями.

– Какими?

– Быть душой общества!

От его манер веяло роскошью дореволюционных отелей ранга «Англетера». Вид у Волка прифрантившийся, только из Канн. Словно.

Черт дёрнул Тапочку попросить Волка поиграть на гитаре. Он посмотрел на неё, как на несносную девчонку.

– Я на отдыхе, – сказал, как отрезал.

Издержки профессии. Девушки вокруг него так и вились косяками, приносят воду, суют стакан с кофе, приглашают на вечеринку или в клуб потанцевать. А для него лучшее удовольствие – растянуться на диване с пивом.

– Мне до ночи надо кое-что успеть, – Волк подозрительно быстро заканчивает разговор.

Дверь за Волком закрылась, и Тапочка почувствовала облегчение: наконец-то свободна. Прожекторы освещают двор, но через час огни погаснут. Ещё немного время в запасе у неё есть.

Очень хочется ей найти одну вещь. Когда Волк удалился, Тапочка принялась размышлять. С какой стати он надел золотые очки. Не иначе, как использовал их для чтения. Но что такого в этой комнате он мог читать.

Убираясь после чаепития, она нашла пакетик сухого корма и положила его в карман. Будет чем приманить собак.

Эти псины явно рассчитывали заночевать в лофте «Алеко» и жались к её дивану, когтями царапали плед, в надежде, что им позволят устроиться в тепле, но с Тапочкой этот фокус не прошёл. Она выгнала собак на улицу, а следом и сама вышла подышать свежим воздухом.

Из верхнего окна светит прожектор, в его луче виден лес, а снизу – двор с пристройками и мусорными баками, на парковке ни одной машины. У арки сохранилась будка охранника, раньше здесь был вход по пропускам. На месте газона топорщатся какие-то холмы, которые напоминают могилы, на них не растут ни трава, ни цветы. Двор мрачен, как и дом.

Вернувшись к себе, Тапочка решила пройтись по дому, не сами же паркетины скрипели. Прямо на её глазах в окно метнулась тень, кто-то юркнул в отверстие, загороженное фанерой. Зацокали коготки, на полу стояла маленькая собачка.

– Ты своя? – спросила её девушка. – Пришла в гости к Джо и Джил?

Такой дом Тапочке нравился. Место красивое, расположено в лесу. Лошак-единорог с посеребренным рогом залез на небо и притворялся луной.

Только людям реально плевать на него. Как и друг на друга.

Как и везде.

@tapochka: to @mamina

Re: развлечения в провинции:

Мне тут дали понять, что наняли временно. Похоже на облом, но уже так пофиг, что почти реально пофиг.

@tapochka: to @nick

Re: жилье

Переезд в Колшево пока отменяется. Комната в твоей квартире ещё свободна?

…Потом они с Колей поболтают, потом, если фарт пойдёт, может, и встретятся после работы, купят кофе на вынос, а в выходной посидят в кафе, а потом и съедутся, снимут квартиру на двоих. А дальше будут доставку на дом заказывать. Мечты, мечты…

Сообщение не доставлено.

Глава 3.

После ночных посиделок с Волком Тапочка долго не могла уснуть и, как результат, встала позже обычного. Разбудили её выстрелы – бах…бах..бабах – которые повторялись с регулярностью.

Во дворе встретился вчерашний страж, который целился в одну из четыре пивных банок, но пока ни одна не была сдвинута с места. Появление Тапочки его смутило, дуло мелкокалиберной винтовки чуть сместилось и послало пулю в молоко. Стрелок нахмурился и закусил губу, тренировка сегодня была неудачной.

– Ты девушка из доставки?

– Забыл? А мы ведь виделись.

– Разве? – удивился тот.

– В Щёлково, в спортивном клубе, только тогда ты стриженый был и майку носил с крокодилом. Извини, Валера, что я тогда над тобой посмеялась.

– Точно. Ты Красная шапочка. Только я больше ничего не запомнил. Когда стреляю, я не отвлекаюсь.

– Я сама такая, – Тапочка рассматривала Валеру во все глаза. – Посидеть с тобой можно?

Тот закинул винтовку на спину и направился в сторожку. Тапочка решила не упускать его из вида и нырнула внутрь, как если бы получила приглашение.

Валера был рад поболтать. По его словам, сегодня ни въехать в поселок, ни выехать никому не удастся. С утра заспавшийся дальнобойщик направил свой грузовик на мост и резко ушёл в воду, а мост разбил в хлам. И это не единственный прибабах на сегодня. Тапочка посетовала, что ей придется отпрашиваться с работы. Пока ещё вытащат грузовик, вычистят реку от бревен и наведут понтонный мост, объясняла она по телефону. «Не огорчайся, найдем тебе работу. А пока радуйся каникулам», – ответила Мами́на.

Вот Тапочка и болталась в обществе парнишки. Несмотря на холодное утро Валера носил безрукавку, демонстрируя мускулы. На его майке была цитата из Ницше. «Человек – это самое жестокое животное».

– Много я твоих коллег видел: зеленых, желтых и даже розовых, а вот красных – ни разу, – признался он.

– Жёлтые – это «Яндекс», зелёные – «Деливери клаб», а розовые – «Самокат». А мы – «Редбокс». Недавно вышли на рынок.

– Ты где живёшь? Только не г7овори, что снимаешь в Колшево. У нас я всех знаю.

– Жила на съемной в Томилино, но мы с подругой поссорилась, и неохота возвращаться.

– Из-за чего ссорились?

– Так, ерунда.

Валера заржал так заразительно, что Тапочка не выдержала, и к нему присоединилась.

– А чего не стрижешься, волосы отращиваешь? – наконец, решила его спросить.

– Это я принципиально. Вот в армию пойду через месяц, тогда пусть стригут, как хотят!

Вокруг Валеры вертелись две собаки, которых он не делал попытки успокоить, а потому они бесились, как хотели. Они были плохо воспитаны – все трое.

– А чьи это собаки?

– Две – тётины, а третья – приблуда. Они погромы устраивают, представляешь? Кстати, если вдруг погаснет свет, не пугайся – у нас перебои с электричеством.

Валера не любил бывать в большом доме, и под первым же предлогом удалялся в свою сторожку. «Здесь лютый холод при похолодании и жуткая жара летом», – рассказывал он, но жильё его устраивало.

Ни при каких условиях он не оставался на ночь в доме. Тапочка его понимала, она сама сначала чувствовала себя небезопасно, чего стоили небрежно подогнанные рамы, которые не закрывались и являлись причиной сквозняков, или двери, сходившиеся с большим зазором. Рукодельный мастер мог бы устранить недоделки в течение дня, но Долгушева откладывала ремонт, ссылаясь на безденежье.

Существовала и другая причина, по которой Валера избегал большого дома, но он об этом не распространялся.

– И вообще, лучше бы ты сюда не ездила, – посоветовал он.

Не больно ласково тут встретили Тапочку.

Дорожные строители и то проявили больше участия, и помнили, что она вчера угостила их колой. Она поболтала с ними, как со старыми знакомыми. «Нашли свой проводоукладчик?» – спросила Тапочка, и ей ответили, что нет, зато им привезли другой агрегат. – «Хотите посмотреть? Мы над ним как раз работаем».

Тапочку подвели к железному механизму, в разверстой утробе которого копался узбек Салех – его голова свободно входила в жерло машины, он пытался разобраться, что же там не ладится.

Тапочке он сказал:

«Это старая модель, тут ни в чем нельзя быть уверенным. Может, будет работать, может, нет».

Сама Тапочка без дела тоже не останется. Старушка уже наняла её. Первым делом Долгушева спрашивает у Тапочки номер банковской карты, потом звонит в банк и даёт устное распоряжение перечислить на счёт столько-то тысяч. Такая у неё манера вести дела. Никакого набора цифр, управляет только голосом, чтобы не заморачиваться.

Если верить её словам, так кинофабрика имеет статус национального достояния. Увы, переоборудованное здание так и осталось складом, его набили списанным хламом: мебелью, поддонами, коврами, старой электротехникой и остатками былой роскоши – плакатами с Мэрилин Монро и гейшами в полный рост.

Тамара, домработница, их не любила, но не решалась критиковать вслух. Эта коренастая блондинка в возрасте между тридцатью и сорока считала себя весьма привлекательной особой.

– А фигура у меня правда ещё ничего? – хвастает она.

Вот только белобрысые волосы торчат во все стороны. Когда Тапочка заплетает её в косу, выходит неплохо.

Домработница появлялась на короткое время – помимо работы в доме, она торговала на рынке в продуктовом киоске. «Вообще-то это был мой собственный киоск, – объясняла она, – но из-за ковида дела пришлось свернуть». Потеря бизнеса её огорчала, но она планировала достать денег и вернуться к торговле.

По её словам, этот дом был построен при царе Горохе и для жилья не годился, раньше в цехах обрабатывали плёнки, и они были насквозь пропитаны химией. Из одного такого высокого помещения был сделан двухэтажный лофт «Алеко»: железная лестница вела на помост, где стоял старый диван и были разбросаны подушки. Оранжерейная зелень – пальмы и юкки, аукубы, гиппоэстесы и фикусы – создавали подобие зимнего сада. Эти джунгли освещали электрические гирлянды, которые обвивали перила лестницы и образовали шатер на втором этаже – потуги дизайнера на никому не нужную лучшесть. У всего этого великолепия имелась и обратная сторона, холод и сырость. Не мудрено, что Тапочка плохо спала ночью.

Отправившись искать хозяйку, Тапочка нашла ее дремлющей в кресле, где она и провела ночь, закутавшись в шерстяной платок. В халате до пола она выглядела совсем по-домашнему.

– Если хотите, я вас подстригу, – предложила Тапочка.

Однако Долгушева не позволяла дотрагиваться до своих отросших патл. Она запутывала их в сложной прическе, открывавшей шею и уши, украшенные зеленоватыми камнями.

После завтрака Тапочка вымыла и протерла посуду – еду подавали на разнокалиберных кузнецовских тарелочках, настолько стертых, что узоры едва просматривались.

– Не очень-то приличная у нас посуда, – подмигнула Тамара, указывая на разномастные тарелки и кружки, которые выстроились на полках.

Когда Тапочка потянула на себя ручку буфета, она осталась у неё в руках, а деревянная облицовка оказалась тонкой, словно крылья стрекозы.

Вкушавшая завтрак Долгушева поперхнулась, и жидкая каша, запаренная из пакетика, застряла у неё в горле. Неясно, что именно имело такое последствие: сваренное вкрутую яйцо, сухой хлебец или всё та же каша, но Тапочка склонялась к мысли, что именно её присутствие нарушило пищеварение старушки Она всё утро находилась не в настроении и постоянно брюзжала на собак, словно винила Тапочку в плохом поведении Джо и Джил.

В обязанности Тапочки входило ухаживать за питомцами, с которыми Долгушева не справлялась. Да и не годились они на роль компаньонов. Своенравные дворняжки, которых взяли из приюта и тщетно пытались приручить, при удобном случае сбегали к своим бродячим собратьям, которых подкармливали дорожные строители. Проще, наверное, было завести новых щенков, но потребовалось бы не меньше года, чтобы они вошли в возраст, а хозяйка не желала оставаться одна.

Убираясь в лофте, Тапочка обратила внимание на женский портрет маслом, где была запечатлена женщина лет двадцати с небольшим, с приятным, миловидным лицом, тонкой фарфоровой кожей и восточным разрезом глаз. Красавица в зеленом платье вышла в сад, чтобы поиграть в петанк с остальными. Тапочку интересовала группа игроков с шарами на заднем плане и даже удалось рассмотреть курьера в красной шапочке на заднем плане. Рядом с ней стоял человек и напротив – еще двое. Один, с коробкой конфет, явно направлялся к хозяйке.

Вероятно, флюиды, исходящие от образа на картине, производили на хозяйку особенное воздействие. Тапочка поинтересовалась, кто эта приятная женщина на холсте.

Долгушева дёрнулась и разлила кофе – столь сберегаемая ею кружка с танцорами, полетела на пол, и осколки разлетелись по полу. По окончании уборки к вопросу о картине больше не возвращались, из чего Тапочка сделала вывод, что она имела ценность для хозяйки. Спокойствие и утонченность дамы не вязалось с взбалмошностью и необразованностью Валеры и Волка, из чего Тапочка сделала вывод, что прежняя владелица Колшево (а это была, несомненно, она), не имела отношения к внебрачным сыновьям Голикова. Вероятно, дети появились в доме уже после её смерти.

Продолжая разбирать семейный архив, Тапочка нашла фотографию Голикова в одежде для спорта, которую теперь донашивал за ним Волк. Того же происхождения была и дорогая сорочка с галстуком, в которых щеголял Валера, они не были ему в пору, может, поэтому он нервничал – плечи напрягались, а челюсти сжимались.

Какое ей дело до чижих? А вот какое! Теперь Красная Тапочка работает помощницей по хозяйству в большом доме. Конец джинсам и толстовкам. Она носит серое приталенное платье бывшей г-жи Голиковой, самое скромное, какое только старушка смогла отыскать в шифоньере.

На её попечении не только лофт «Алеко», к нему прибавился и лофт «Калифорния», с гостевой площадью, оборудованной креслами и модулями-столами, и зоной отдыха с диваном и коврами. Требовал присмотра и коридор с книжными полками, где хранились собрания сочинений: Анатоль Франс, Сервантес и другая мировая литература – они располагались на двухметровой высоте от пола, и достать их можно только с высокой стремянки.

В лофтах не было недостатка в роскошных предметах – изящном фарфоре ленинградской фабрики, столовых приборах из мельхиора, здесь хранились банки английского чая и зернового кофе, подаваемые по особым случаям.

Только одно поручение оставалось невыполненным. В раздумьях Тапочка возвращалась к пирогу с целебными травами, который Долгушева заказала у фермерши из красного магазина, но не смогла получить. Девушка решила испечь его сама и нашла в интернете рецепт, а Тамара доставила с рынка ингредиенты, когда же пирог подали к столу, старушка его раскритиковала, заявив, что готовить Тапочка не умеет.

Если Надежде Анатольевне не нравился горьковато-пряный вкус зверобоя и мяты, то зачем требовалось заказывать такой пирог у фермера и посылать за ним курьера? В любом случае, самодеятельность в этом доме не приветствовалась – этот урок преподали новенькой.

В свободное от уборки время Тапочка обходила помещения первого и второго этажа, большинство из которых жилым не назовешь. Тронув открытую дверь. Тапочка входит в комнату, бормоча, что забыла что-то из вещей.

– Боюсь тебя разочаровывать, Остапия, но сейчас не до тебя, – произнес Волк.