Клинч

Глава 10

Дары благодати старца Нила

Душа же старца Нила была если не кристально чистой, то абсолютно близка к этому. Именно сейчас о больном схимнике думал игумен Макарий, расположившийся в своём кабинете. Нил вполне оправданно был центром монастырской жизни. За годы, проведённые в обители, он никого не обидел ни словом, ни делом и даже ни помышлением. От него исходил свет. Тепло источал он, в лучах которого грелись все окружающие. При этом батюшка был чрезвычайно скромен. Сам Нил о своей молитве говорил так: «Вот в Глинской пустыни умер один старец, так у него часа три после смерти рука всё перебирала чётки. А я вот грешный и не знаю, когда только их перебирал. Я даже и в монастыре-то, пожалуй, всего только один год прожил». Но много говорили монахи именно о горячей, слёзной молитве схимника. И силу она имела исцеляющую. Макарию вдруг вспомнился случай десятилетней давности. В Введенский храм монастыря привели бесноватого. Его буквально вволокли через порог трое мужчин. Он всё время сыпал проклятиями, ругался непотребной бранью, да так, что изо рта вместе с хулой летела слюна. В этот момент Нил, тогда ещё относительно здоровый, был на службе. Он сидел на скамейке рядом с клиросом. Услышав вопль бесноватого, он быстро пошёл на шум. Молодого мужчину буквально ломало, был слышен даже хруст его костей. Увидев старца, бесноватый закричал: «Уйди Нил, он мой!» На что батюшка ответил: «Назови своё имя, демон!» «Ваал – моё имя!» – кричал бесноватый и взглянул на старца кровяными глазами. Тогда старец попросил ведро святой воды. При этом кропило велел не нести. Когда подали воду, схимник поднял глаза к куполу храма, где на потолке распростёр свои объятья Спаситель, перекрестился три раза, а потом громко сказал: «Изыди, нечистый!» Одновременно с этими словами он опрокинул на бесноватого ведро святой воды. Тот момент запомнили все, кто находился в храме. Попав на одежду и кожу несчастного, вода зашипела, как будто ей только что залили огонь. А потом наступила гробовая тишина. Свидетели чуда стояли в недоумении. Демон покинул тело мужчины. Сам он упал на колени и полз в направлении старца. Приблизившись, трижды поклонился и поцеловал край мантии схимника. И это не единственный случай, когда монах изгонял демонов. Примеров тому было много, не один десяток. Но именно об этом случае с ведром узнал наш неоднозначный писатель Лужинский. Он положил себе, что старца увидит наверно, а так как Сергей Фёдорович был человеком целеустремлённым, то в конце концов этого и добился.

Игумен Макарий сейчас был крепко озабочен. Как опытный монах он знал, что старцу Нилу осталось недолго быть с братией. Батюшка предвидел свою смерть. Да и доктор Хольц благоприятных прогнозов не дал. Значит, нужно готовиться к худшему. Но в любом случае свой земной путь Нил прошёл праведно, со страхом божьим. Из многочасовых бесед со старцем Макарий знал, что Нил, в миру Саша Востров, с первых лет жизни готовил себя служению Господу. По словам самого схимника, наибольшее влияние на него оказала бабушка. Она была глубоко верующей, пела в церковном хоре и пекла просвирки. Так вот, когда Саше было всего семь лет, она приняла в дом квартирантов, рабочих, которых местный священник нанял для внешнего ремонта храма. Рабочие сразу полюбили маленького Сашу. Он был у них на побегушках и при этом чрезвычайно радовался, что причастен к большому делу. Приносил в разгар трудового дня квасу, таскал наверх упавший с колокольни инструмент. Одним словом, трудился по мере сил. Тогда он впервые поговорил с бабушкой о Боге. С её слов осознал Его величие. Довольно быстро выучил наизусть «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся!» и «Символ Веры». Вместе с одним из рабочих они рисовали деревенскую церковь. Особенно хорошо у Саши получались окошки храма, из которых по его задумке струился таинственный свет. Бог был для отрока настоящей загадкой, чем-то запредельным. С тех пор Саша взял в привычку молиться перед сном. Он читал про себя все выученные молитвы, потом просил здоровья для своих близких. После он имел обыкновение накрываться одеялом с головой, при этом мысленно произносил: «Можете нападать на меня, всё равно я вам не по зубам». Под одеялом Саша чувствовал себя защищённым от демонов, о которых тоже ему поведала бабушка. Строители работали на храме полтора месяца. Саша же стал полноценным членом команды. Уезжая, рабочие надарили ему кучу подарков. Среди которых был даже маленький бинокль. И в ближайшее же воскресенье Саша пошёл в церковь на службу. Он тогда первый раз оказался в заполненном людьми храме, впервые же услышал пение хора и был чрезвычайно удивлён близости к Богу. Он тогда смотрел на крестившихся старушек и сам решил впервые осенить себя крестным знамением. Попытка, правда, была неудачной – он перекрестился на католический манер, то есть слева направо. Одна из женщин его поправила, при этом вложив в Сашину ладошку несколько копеек, как она сказала, «на конфеты». Это был его первый поход в церковь. Когда он пришёл в следующий раз, то знавший его местный батюшка Николай позвал маленького прихожанина в алтарь. Так началось его служение Господу. Будучи алтарником, он подавал кадило, выходил во время литургии с огромной свечой. Одним словом, был полноценным участником службы. Женщины-певчие, среди которых была и его бабушка, смотрели на него с умилением. В воскресенье и по большим праздникам он вставал ни свет ни заря, чтобы, взяв холщовую сумку с просвирками, испечёнными накануне, бежать в церковь. Из белой скатерти с кленовыми листьями любимая бабушка пошила ему облачение. Именно тогда, делая свои первые шаги на пути к любящему Богу, Саша Востров положил себе на сердце, что станет священником. После тяжёлой болезни и смерти брата и кончины бабушки он усложнил для себя задачу – внутренне стал готовиться в монахи. Среди духовных отцов церкви есть выражение – человек, пришедший в юном возрасте в монастырь, подобен свече, а вот долго живший в миру, а потом вдруг решивший сделаться монахом для Бога всё равно что огарок. Саша Востров был той самой целой свечой, источающей медовый аромат. Целомудренный. Кроткий. Готовый, а главное, способный на подвиг.

Глава 11

Видение старца

Вечерело. Монастырские деревья громко шумели, ветви гнулись от ветра. Его порывы несли тяжёлые тучи. По всем признакам приближалась гроза. Вдалеке были слышны раскаты. Молнии наконец исполосовали небо над обителью, и раздался сильнейший гром. В этот момент старец, лежа на своей постели, перекрестился. На часах – двадцать минут десятого. В то время, на которое мы оставили нашего героя, ему было видение. Сейчас схимник предпринимал усилия встать с кровати, чтобы записать подробности открывшегося. Нил медленно дошёл до стола-конторки. Сел на стул. Взял несколько листов бумаги и стал записывать.

«Я недостойный раб Божий Нил. Моей рукой сие написано. Я услышал звон огромного колокола. Я открыл глаза и для себя отметил, что стою в маковом поле. Это был один такой красный ковёр. Вдалеке я увидел свечение. Яркий сгусток света приближался ко мне с огромной скоростью. Всего через несколько секунд яркое облако остановилось рядом со мной. Я увидел ангела в белоснежных одеждах. Оказавшись рядом со мной, он расправил свои крылья. Размах их был более двух метров. С одного из крыльев его слетело перо. Оно, направляемое ветром, легло мне на плечо. Я почувствовал тяжесть, как будто на меня поставили пудовую гирю. Ангел произнёс: «Не бойся, Нил, потяжелел крест твой под закат дней твоих, но Он даёт ношу по силе твоей. Не ропщи, но неси крест свой, и да вкусишь плоды райские». Я спросил в свою очередь: «Сон ли вижу или явно слышу и чувствую?» Ангел ответил: «Дух твой не спит, иди за мной». Мы шли по маковому ковру. Я чувствовал, как от росы моя обувь сделалась мокрой. Вдруг мы вышли на поле с пожухлой, ржавой травой. Был слышен шум водопада. Я повернулся направо. По камням, бурля, лилась грязная вода. Ангел сказал: «Нил, грядёт время, когда смрадная волна поглотит людей веры христианской. Придут звери со звездой красной и будут многими тысячами уничтожать люд православный. Священники и монахи примут кончину мученическую. Церкви будут разрушены. Вон смотри, сколько крестов». Я увидел кладбище, огромный погост, который простирался на многие километры. Перед моими глазами пронеслись яркие, как вспышки, картины смертей духовенства. Я видел, как монахам стреляют в лица. Я видел, как сбрасывают колокола с колоколен, как обезглавливаются храмы. Я посмотрел на небо. Там горело число 1917. Ангел сказал: «Идёт время Антихристово». Мы стояли с ангелом, и мимо нас бежало полчище крыс, словно живая река, они направлялись к стоящему трону. Своими острыми зубами они грызли ножки трона, так что он в конечном итоге завалился. «Царь будет повержен», – сказал ангел. «Боже, спаси и сохрани!» – в свою очередь сказал я. Тут снова зазвучал огромный колокол. Ангел и вся картина исчезли».

Старец записал всё увиденное и опустил голову на скрещенные руки. Царь умрёт смертью мученика, и время Антихриста близко. Батюшка Нил посмотрел на часы. Без пяти минут одиннадцать. Он провёл за столом довольно много времени, тщательно описывая своё видение. Совсем скоро к нему должен был прийти очередной демон, ещё более сильный, чем давешний. Схимник устал. Он с трудом дошёл до постели и лёг. Оставалось около двух часов ожидания. Их старый монах намеревался провести в молитве.

За окном перестало греметь. В открытую форточку пробивался свежий после летнего дождя воздух. Нил, перебиравший свои чётки, горячо молился. Ему стало легче на душе. Он внутренне готовился к сражению. Старец верил, что Господь его не оставит.

Глава 12

Сон господина Лужинского

А что же господин Лужинский? Сергей Фёдорович после обеда в раздумьях отправился в монастырскую гостиницу. У него там был зарезервирован маленький нумер. Перед тем как войти к себе, наш писатель постоял у крыльца. Желая быть незамеченным, он выкурил крепкую папиросу. Он решил, что вечером отправится на службу в главный монастырский Введенский храм. Как убить время, он решительно не представлял. Поэтому, отворив скрипучую дверь своего нумера, он, не снимая ботинок, повалился на скрипучую же кровать. О чём в этот момент думал литератор, так и останется тайной. Одно можно сказать наверное: было в его душе какое-то нехорошее предчувствие. Лужинский силился отогнать гнетущие мысли. Лучшим выходом из этого тупика Сергей Фёдорович посчитал сон. Он закрыл глаза. В мозгу замелькал калейдоскоп пёстрых картинок. Писатель провалился. «Сергей Фёдорович, голубчик!» – звал женский голос. «Что же вы нас игнорируете?» – вторила другая. «Хотите, поиграем?» – смеялась третья женщина. Лужинский обнаружил себя лежащим в огромной постели с балдахином в зале старинного замка. Сергей Фёдорович открыл занавесь и увидел трёх обнажённых женщин. Они были настолько красивы, что на время наш писатель лишился дара речи. Одна девушка была с белыми волосами. Две другие с чёрными. Они располагались на белых стульях и буквально извивались от сжигающей их похоти. При этом они ладонями закрывали самые интимные места, но в то же время хищнически облизывали свои губы. «Ну же, Сергей Фёдорович, что же вы всё одни лежите? Нас трое, и мы можем вам составить компанию!» – произнесла как-то нараспев блондинка. «Позовите нас. Мы хотим быть вашими рабынями!» – добавила одна из черноволосых. Лужинский проглотил слюну. Им овладело желание. Он почувствовал, что кровь приливает к тазу. Он вскрикнул: «Идите же ко мне, красавицы вы мои. Папочка хочет поиграть с вами!» Девушки встали со стульев и, словно три кошки, молниеносно оказались в постели ополоумевшего писателя. Лужинский весь затрясся. Он чувствовал, как три пары рук снимают с него одежду. Сергей Фёдорович приготовился получить мощнейшее чувственное удовольствие. Но как наивен был наш писатель. Чрез мгновенье в постели с ним, извиваясь, лежали три огромных крокодила. Первый со светлой кожей откусил левую ногу по щиколотку. Лужинский взвыл от жутчайшей боли. Тогда две другие почти чёрные рептилии набросились на его детородный орган. На балдахин брызнула струя алой крови. Сергей Фёдорович почувствовал, что теряет сознание. Он увидел себя как бы со стороны лежащим в красной луже, а три девицы катались по простыни, стараясь как можно сильнее измазаться в его крови. «А руки мы тебе оставим, папочка, чтоб ты петлю смог себе на шею накинуть!» – проревела белокурая девица. Лужинский очнулся в холодном поту. Руками он держался за низ живота. Ему стало страшно. Сергей Фёдорович хотел было перекреститься, но передумал. Вместо этого он плюнул на пол и грязно выругался. Вот такой сон приснился писателю. Особенно поразили его слова о петле на шее. Лужинский нестерпимо захотел покурить. Выйдя на двор, он затянулся, что было мочи. Проходивший мимо монах сделал ему замечание, и Сергей Фёдорович был вынужден потушить папиросу. Народ меж тем потянулся в монастырь на службу. Наш писатель решил, что и ему следует пойти отстоять вечернюю.