Закрыв за собой дверь в ванную, он сосредоточился на событиях вчерашнего вечера. Он хотел хотя бы на время абстрагироваться от неудачи с поимкой Санниковой и убийства Сагановича. Но последнее у него никак не выходило. Каждый раз, закрывая глаза, он видел перед собой мёртвого Аркадия с торчащим из его шеи топором. Поэтому, придя домой, он решил немного выпить, чтобы расслабиться. В холодильнике было шаром покати, и Лев отправился в ближайший магазинчик, купил бутылку недорогого виски и закуску. И вот на кассе-то он и встретил эту девушку. То есть он видел её там и раньше, даже разговаривал с ней не один раз. Но вчера сложилось так, что он был последним покупателем перед окончанием рабочей смены, и девушка попросила его помочь закрыть рассохшуюся дверь. Исаев так и не понял, был ли это заранее спланированный ход с её стороны или просто так вышло, но, как бы то ни было, виски они пили уже вдвоём, а когда он закончился, плавно перекочевали в спальню.
Вообще, у Исаева были довольно-таки непростые отношения с женщинами. Внешне они ему, конечно, нравились. Но как только женщины открывали рот, ему казалось, что всё, что они говорят, неправильно, фальшиво, ошибочно. Он не верил в любовь, считая, что женщины ищут в мужчинах только спонсоров, а сам он искал в них только удовлетворения своих мужских потребностей. На работе его считали чуть ли не женоненавистником. Понятно, что при таком подходе серьёзных, длительных отношений у него никогда не было – только редкие случайные связи или краткосрочные интрижки.
И сейчас, стоя под струями прохладного душа, Лев отчаянно пытался вспомнить, как же зовут эту девушку. Он помнил имена всех людей, с которыми ему довелось общаться за последние несколько дней, помнил, как зовут жертв преступлений и свидетелей, даже продавщицу продуктового, которая давала показания по делу Сагановича, помнил: Махабат Закирова. Да и у девушки, кажется, тоже было какое-то интересное восточное имя! Он стал перебирать возможные варианты: Эльвира, Неля, Лейла… Но эта информация, казалось, была просто стёрта из его памяти.
Он вышел из ванной, очень надеясь, что девушка снова заснула. Но не тут-то было. Она лежала на кровати, подперев голову рукой, и, увидев его, сразу же спросила:
– Ты хоть помнишь, как меня зовут?
«Не может быть! Только не это!» – пронеслось в голове Исаева. Вслух же он сказал:
– Прости, киса, я вчера перебрал немного.
– Ах вот оно что! – Девушка повысила голос, в котором появились нотки требовательности. – Просто попользоваться мной решил, да?
– Дорогая, мы так прекрасно провели вечер… Ну зачем ты хочешь всё испортить? – попытался возразить Лев.
– Это я? Я хочу испортить?! – Девушка вскочила с кровати и запустила в него подушкой. – Ты уже всё испортил, козёл!
– Ну вот, – Лев развёл руками, – а только что был «котик».
– Ты ещё и издеваешься, урод! – В него полетела вторая подушка.
Тут Лев не выдержал, схватил её платье, висевшее на стуле, и кинул ей со словами:
– Одевайся и убирайся отсюда, если не нравится!
Девушка начала быстро одеваться, бормоча себе под нос:
– Зря я не верила слухам. Все говорят, что ты никогда никого не любил и не полюбишь, что ты только трахаться горазд.
– Всё сказала? – Лев демонстративно открыл дверь пошире.
Схватив свою сумочку, девушка молча выбежала в подъезд. Лев с силой захлопнул дверь. Щёлкнул замок, и тишина заполнила квартиру. Только часы тикали, с невозмутимым спокойствием отщипывая кусочки жизни. Стрелки показывали половину четвёртого. Через четыре часа он уже должен быть на службе.
«Надо привести себя в форму», – думал Лев, открывая шкафчик с лекарствами. Запив аспирин и успокоительное несколькими глотками воды, он пошёл досыпать остаток ночи.
5. Лето 2020 года
Маша Иразова сидела в инвалидном кресле и рассматривала фотографию, которую оставил ей капитан Исаев.
– Как ты думаешь, кто она? – задумчиво спросила девушка у сестры. – Почему она стала преступницей? И почему так похожа на меня?
– Почему стала преступницей? Тому много причин может быть, жизнь сейчас сложная, может до всякого довести, – ответила Надя, стоя перед входной дверью и осматривая себя в зеркале. – А почему на тебя похожа? Да вон по телевизору часто же двойников показывают, даже у президента есть двойники, так что тут ничего странного лично я не вижу.
– Ну да… Двойники есть, конечно, но слушай – чтобы вот прям так была похожа… По-моему, только у двойняшек так бывает. Вдруг она моя сестра? – не отрываясь от снимка, продолжала Маша.
– Я твоя сестра! – Надя подошла к ней, ласково приобняла за плечи и чмокнула в щёку. – Успокойся, хорошо? Забудь про всё это. А мне бежать пора, а то на работу опоздаю.
– Хорошо, Надюш, беги, конечно. А я пока порисую немного.
В тот момент, когда Надежда вставляла ключ в замочную скважину, чтобы запереть квартиру, кто-то с огромной силой прижал её к двери и заткнул рот рукой.
– У меня нож, – прошипел нападавший ей в ухо, и она тут же почувствовала прикосновение холодной стали к своей коже. – Молчи и делай то, что я говорю, тогда останешься жива. Я не насильник, мне просто нужно поговорить с твоей сестрёнкой. Понятно?
– Угу, – промычала Надя сквозь зажатые губы.
– Вот и славно. А теперь открывай дверь и заходи внутрь, – продолжал незнакомец. – И помни: закричишь – перережу горло сначала тебе, а потом ей.
Побелевшая от страха Надежда открыла дверь и вошла внутрь.
– Ох, Надя, ты, как всегда, не можешь уйти с первого раза? – весело поинтересовалась Маша, не отрываясь от карандаша и бумаги. – Что забыла сегодня?
Не услышав ответа, Мария повернула голову и чуть не закричала от неожиданности, но сдержалась, увидев острый нож прямо у горла своей сестры.
– Молчи, и тогда она не умрёт, – медленно произнёс незнакомец.
Они продвинулись ещё на несколько шагов и оказались рядом с Марией.
– Сейчас будет больно, а когда очнёшься, немного покружится голова, – шепнул мужчина на ухо Наде, – ничего страшного.
Тут он взмахнул рукой и ударил ребром ладони по шее Надежды. Место и сила удара были так точно рассчитаны, чтобы женщина потеряла сознание, но осталась жива.
– Что вы с ней сделали? – У перепуганной Марии затряслись губы.
– Просто вырубил, – пожал плечами незваный гость, пряча нож за пояс. – Нам нужно поговорить.
– Г-говорите, – заикаясь, сказала она.
– Меня зовут Иван. Иван Орлов. А вы знаете, кто вы?
– Д-да, я Мария Иразова.
– Я так и думал: ничего вы не знаете, но это и не важно, – задумчиво сказал он, рассматривая рисунки, а потом спросил: – А вы что, художница?
– Н-немного… наверное… – Она с трудом выдавила из себя ответ.
– Мне нравится, – сказал он, но в тот же момент тряхнул головой, будто отбрасывая лишние мысли, – но я пришёл совсем по другому поводу. Расскажите мне, кем была ваша мать?
– Мать? – Мария непонимающе уставилась на Ивана. – Меня удочерили, когда мне было пять лет. Родители – простые люди из Туркмении, отца зовут Абдул, а маму Гузель.
– Да нет же! – Орлов поморщился, недовольно замотал головой, снова вынул нож и нарисовал им в воздухе сердечко. – Про вашу настоящую, родную мать вы что-нибудь знаете?
– Откуда мне о ней знать? Я же её никогда не видела. Ведь до пяти лет я росла в детском доме. Уберите нож, пожалуйста…
– А она знает что-нибудь? – Орлов показал ножом в сторону Надежды.
– Надя? Да откуда? Даже родители ничего не знают, а ей было восемь лет всего, когда они меня удочерили.
