Легенды Сэнгоку. Дракон Этиго

– Это невозможно. – оборвал Сайто. – Настоятель Дзэнкодзи сбежал ещё до нашего прихода, чтобы предупредить своих родичей в Асахияме. Он лоялен Такэде, а не нам. Так, что ты опоздал с советом Кагэмочи-сан.

Амакасу поник, а остальные замолчали. Как всегда, последнее слово Кагэтора оставил Усами. Этот старик, шестидесяти семи лет, зачастую молчал на протяжении всего совета. Пока остальные дискутировали, он спокойно и беззаботно наглаживал свою седую козлиную бороду, бегал взглядом маленьких глаз по присутствующим и думал. Взвешивая каждое предложение, сказанное на совете, Садамицу разрабатывал свой план. Все знали, что Усами никогда не давал дурных советов и все его тактики, и стратегии всегда оказывались успешными. Просто, никто не понимал, почему он сразу не выдвигает свои предложения. Толи его забавляла перепалка своих соратников, толи он давал шанс высказаться другим, авось предложат, чего умного, толи самоутверждался в чужих глазах, утирая всем нос в финале.

Вот и сейчас, Садамицу скромно сидел по левую руку от своего даймё, гладил бороду и молчал. Казалось, Усами совсем не постарел за свои годы. На его лице, по-прежнему было не так много морщин, а седина лишь прибавляла мудрости. Голову его венчала круглая шапочка-марудзукин, похожая на рисовую лепёшку-моти, какую часто носили люди, занимаемые должность главного советника и стратега, некоторые мирские монахи и торговцы. Доспехи на нём были простые, в стиле окэгава3 , с чёрной кирасой, а наплечники и кусадзури, прошнурованные пурпурным.

– Говори Усами. – приказал князь. – Похоже, единственный выход я вижу в нашем плане.

– Я не сомневался господин, что мы, так или иначе, придём к нему. – Садамицу учтиво поклонился и вполоборота развернулся к остальным самураям. – На самом деле, господин уже разработал стратегию, но по своему обыкновению дал вам возможность проявить себя.

– Говори уже! – раздосадовано произнёс Какидзаки. Оказалось, что не только он устыдился словами стратега.

– Наше войско двинется на встречу Такэде, но… – продолжил Усами. – Асахияму придётся оставить в тылу, поскольку в кратчайшие сроки взять мы её не сможем, не потеряв перед этим много людей, а осада нам не на руку.

– Садамицу-сан, вы опять за своё? – не вытерпел Наоэ, долгого вступления, так обожаемого стратегом. – Не томите уже.

– Вам было дано слово. Вы его упустили. Теперь слушайте. – укорил Кагэтора. Не только Кагэцуну, но и всех прочих.

– Та-ак, во-от! – нарочито растянул слова Усами. – Оставить, то мы её оставим, да только пошевелиться не дадим. Недостроенный Китадзё замок Кацураяма, должен быть достроен. В самые кратчайшие сроки. Поскольку он находится напротив Асахиямы, то и контролировать её хозяев, то есть клан Курита, будет из него проще простого. Мы оставим в Кацураяме гарнизон из людей Синано и поставим во главе Таканаши Масаёри. Остальная же армия, направится на юг, навстречу Такэде. Уходить будем постепенно, чтобы Курита вдруг не сделали неожиданной вылазки, увидев отход войск. Вначале, в авангарде пойдёт Какидзаки Кагэиэ. Он встанет у северного берега Сайгавы и будет ждать остальных.

– Это всё? – Наоэ дождался, когда Усами закончит и с подозрением спросил. – А, кого, извольте узнать, вы оставите строить замок? Неужели, господина Наоэ Кагэцуну?

– Вы правы Кагэцуна-сан. – язвительно улыбнулся Садамицу. – Именно его. Потому, как кроме него, лучше с этим делом никто не справится. Тем более в кратчайшие сроки. А поможет ему в этом господин Суда Мицучика. Он тоже кое-что смыслит в таких делах.

– И какие же сроки мне уготованы? – Наоэ не сбавлял язвительных нот.

– Неделя Кагэцуна. – твёрдо ответил вместо стратега Кагэтора. – За семь дней ты должен закончить строительство Кацураямы и присоединиться к остальной армии.

На бритом лбу Наоэ выступила испарина.

Армия Этиго постепенно выдвигалась к Сайгаве, покидая пределы монастыря Дзэнкодзи. Кагэтора, верхом на своём белом жеребце, стоял на холме, возвышаясь над головами марширующих воинов и провожая их взглядом. Сам он, пока не собирался покидать пределы Дзэнкодзи, намереваясь держать под контролем и строительство Кацураямы и военный лагерь у Сайгавы, находясь посередине. Он не сомневался, что Наоэ Кагэцуна сможет выполнить задачу и без его надзора, но присутствие даймё несомненно должно было ускорить строительство, поскольку никто не желал ощутить на себе его гнев. Несмотря на то, что Кагэтора по природе своей был доброжелателен, справедлив и милосерден, многие, из простых воинов-пехотинцев, рабочих, да и военачальников, его всё же побаивались. С каждым годом слух о его божественном происхождении возрастал, что вселяло в людей, от мало до велико, как надежду, так и страх. Уже почти каждый человек в Этиго, который хоть что-то слышал о Нагао Кагэторе, был уверен, что он само воплощение Бисямон-тэна. Молва говорила мол, как сей птенец, едва вылупившийся из яйца, в столь раннем возрасте, выглядевший, будто молодой бог, смог победить жестокого и страшного врага и установить на своих землях мир, о каком ещё не слышали нигде. После его прихода к власти люди Этиго почувствовали себя счастливыми и самодостаточными. Во многих семьях начали рождаться долгожданные дети, на полях ежегодно собирали обильный урожай, а такие слова, как «голод», «смерть» и «война» перестали сходить с человеческих уст. Но даже это было не всё, чем смог прославить себя Кагэтора. Он покорил остров Садо, рассадник ужаса и нечистой силы, чем приумножил богатства Этиго, благодаря тамошним золотым шахтам. Потом, он изгнал Ходзё из Кодзукэ, защитив клан Уэсуги и побил Такэда в Синано. Ему было всего двадцать шесть лет, а он уже свершил так много. Разве способен обычный человек на такое?

Всё это твердили люди Этиго, а слухи летели по ветру далеко за пределы северной провинции. Многое было преувеличено и переиначено, но заключение оставалось лишь одно, – Нагао Кагэтора есть Бисямон-тэн.

Именно после таких сказок в Этиго накатили волны повальной миграции. Земледельцы за последние гроши покупали во владениях Нагао земли и начинали на них обустройство. Для процветания провинции это было хорошо, ведь обработка земель сулит больший урожай, а именно этим пополняется казна. Но, вместе с ними шли и другие; ронины, нищие монахи или просто бродяги, а избыток голодных ртов ещё никому не шёл на пользу. Эти самые «рты», лезли в Этиго со всех щелей и даже через заснеженные горы, где они частенько погибали от холода, голода, когтей диких зверей или просто срывались в пропасть. Кагэторе даже пришлось закрывать границы и силой выдворять беженцев, которые шли по большей части из Канто, где война не утихала десятилетиями. Когда энтузиазм «голодных ртов» немного поубавился, князь Нагао вновь открыл границы, и всё встало на свои места.

Только вот в Синано дела обстояли куда хуже. Подконтрольные Кагэторе земли, которыми, якобы управляли недобитые Такэдой кокудзин, стали подвергаться набегам. Было понятно, что это сам властитель Каи пытается деморализовать своего противника через простой люд, совершая поджоги, грабёж, убийство и насилие. Люди не знали куда деваться, и под чьим покровительством следует жить. С одной стороны, Нагао Кагэтора – божественный, справедливый и добрый, но весьма отдалённый за своими горами. С другой, Такэда Харунобу – жестокий, сильный, зато весьма щедрый, с теми, кто его поддерживает. Большинство склонилось в пользу последнего и бегство началось уже с земель Кагэторы, – с севера Синано на юг. Именно поэтому князь Нагао вернулся, чтобы разобраться со своим врагом. Но, как оказалось, Такэда хорошо подготовился к встрече, устранив Китадзё Такахиро и пополнив гарнизон Асахиямы, располагавшейся не на его территории.

Кагэтора в очередной раз взглянул на пёструю ленту знамён, марширующих воинов. Ему нравилась его армия. Она была не столь многочисленна, нежели у Такэды или Ходзё, но в воинском умении им не было цены, и они всегда были едины. Он не сомневался, что и в этот раз выйдет победителем, пусть даже его враг применит все свои уловки, на которые он способен.

От созерцания князя отвлёк Ясуда Кагэмото. Среднего роста человек, с бритым лбом и в чёрно-бардовой дзинбаори. Он был родственником Китадзё и исполнял при Кагэторе должность бугё, ответственного за армейский капитал.

– Кагэтора-сама! – обратился к даймё Кагэмото, встав перед ним на одно колено. – У меня новости о состоянии здоровья Такахиро-сана.

– Что с ним? Он будет жить? – Нагао как всегда не выражал своих чувств, хотя он беспокоился о своих вассалах не меньше, чем мать о своём единственном ребенке. Пусть даже этот вассал был повинен в предательстве.

– Да господин. – ответил Кагэмото. – Его тело синее от ушибов, а левая нога сильно повреждена, но врачи говорят, что он выживет.

– Прекрасно. – ответил Кагэтора. – Видимо ками берегут его.

Ясуда не уходил, ожидая, что князь скажет что-то ещё, но тот не обращал на него внимания, наблюдая за войском.

– Господин! – решился бугё. – Могу я спросить? – даймё кивнул, не глядя и тот продолжил. – Можно ли ему рассчитывать на прощение, после того как он выздоровеет?

– Это так важно для тебя? – на лице Кагэторы отразилось слабое удивление. – Ведь ты сам написал мне, что твой родственник предал меня и хочет тайком бежать из Этиго? Разве это не сделает вас врагами?

– Я доложил, потому как верен вам. – ответил Кагэмото. – Поступок Китадзё расценивается, как предательство и не имеет значения в каких мы с ним отношениях. Но, я всё равно беспокоюсь о нём и о его клане. Его наследнику всего восемь, а остальные так малы. Что будет с ними, когда их отца заклеймят предателем?

– Ничего с ними не будет. – произнёс Кагэтора. – Я простил Китадзё и очень рад, что он остался жив после этой атаки на Асахияму. Когда он поправиться, то может вернуться к своим делам.

– Благодарю вас Кагэтора-сама! – Ясуда низко поклонился. – Вы и вправду самый справедливый в мире!

– Не преувеличивай. – в голосе даймё послышались недовольные нотки. – Я не таков, каким меня считают. Я обычный человек из плоти и крови, как и все вы. Не нужно поклонятся мне. Я ваш даймё, а не ками.

– Простите меня господин, я не желал огорчить вас!

– Ничего. – немного мягче произнёс князь. – Просто все эти слухи не выходят у меня из головы. Пора бы приказать Усами отлавливать распространителей этих сказок обо мне. – Кагэтора заметил, как к ним приближается всадник, причём несётся на полном скаку и без опознавательных знаков, – значит не гонец.

– Кагэтора-сама! – выкрикнул конный ещё из далека. Князь узнал в нём Амакасу Кагэмочи, одного из своих бусё и лучшего друга. Только он мог вести себя так небрежно, ни прикрепив к себе ни сасимоно, ни содэ дзируси4.

– Господин! – Кагэмочи спрыгнул с лошади и преклонился перед князем. – Прибыл гонец от Какидзаки! Говорит, – «они поймали шпиона Такэды, на этом берегу Сайгавы, но тот утверждает, что он посол, хотя у него нет ни письма, ни каких-либо опознавательных знаков»!

– Как и у тебя. – Кагэтора едва улыбнулся.

– Э-э, я очень спешил, – замялся Амакасу. – ведь новость срочная.

– Где этот шпион-посол? – вопросил Нагао, подтягивая поводья.

– В вашем новом лагере в двух ри отсюда. – отозвался Кагэмочи. – Кагэиэ доставил его туда. Хочет пытать.

– Этого нельзя допустить! – Кагэтора изменился в лице. – Шли обратного гонца, немедленно! Прикажи не трогать пленника до моего приезда!

Кагэмочи будто кузнечик, вновь вскочил на коня и бросился обратно, подняв за собой столб пыли.

Кагэтора прибыл в свою ставку спустя час. Сопровождали его почти все важные вассалы, включая Усами, Сайто, Накадзё, Иробэ и некоторые другие. Какидзаки был на месте и неустанно следил за пленником.

Так называемый посол князя Каи, находился в сидячем положении, привязанный к столбу, врытому в землю возле одной из заграждений маку. Вид его был ужасен. Растрёпанные волосы этого человека слиплись от пота и пыли, лицо худое, изборождённое уродливыми шрамами, с отсутствующим правым глазом, который закрывала повязка. Одет он был во всё чёрное от головы до пят. Его единственный целый глаз, внимательно изучал прибывших самураев. Он не знал, кто из них является знаменитым даймё Этиго, но ему это и не нужно было. Как только они расселись на складных стульях, напротив него, сразу стало ясно, что самый молодой посередине и есть Нагао Кагэтора.

Князь Нагао долгое время молчал и не давал говорить другим. Он тоже изучал пленника и чувствовал исходящую от него недобрую ауру. Связанный, казался Кагэторе неким тёмным существом, подобием человека, вобравшим в себя все грехи. Сила, таившаяся внутри него, была поистине велика, но в ней будто не было ни капли добра, ни лучика света. Посол тоже почувствовал силу князя, совершенно противоположную своей и, наверное, более мощной. Тем не менее, их взгляды встретились.

Ощущение пленника было таково, будто какой-то меч, сияющий словно солнце, со всей силы рубанул по его чёрной броне, разрезая её на две части. Яркая вспышка озарила его сознание, будто выжигая мозг изнутри. Посол даже попытался скорчиться от нестерпимой боли, натянув верёвки с такой силой, что казалось, он разорвёт их на мелкие кусочки, но он остался сидеть на месте. Его уродливое лицо исказилось и стало ещё страшнее. Эта ментальная пытка продлилась бы долго, если бы сей странный посол не смог противостоять Кагэторе. Но он смог и даже попытался ответить, хотя после атаки сильно ослаб. Князь Нагао был милосерден и не стал повторять попытку. Оставив пленника в покое, он решил расспросить его в живую, чтобы все слышали.

– Кто ты и откуда? Как твоё имя и что ты тут делаешь? – коротко задал вопросы Кагэтора.

– Я… – пленник всё ещё пытался собраться с мыслями. – Моё имя Ямамото Кансукэ Харуюки. Откуда я, – уже и сам забыл. Сейчас я посол князя Каи, Такэды Харунобу и пришёл к вам с посланием.

– Без писем? – снова спросил Нагао. – На тебе не было ни гербов, ни каких-либо знаков, как тебе верить?

– На слово. – бросил Кансукэ. – Времена сейчас не спокойные, с послом может случиться всякое. Поэтому, я путешествую инкогнито.

– Времена действительно недобрые. – согласился Кагэтора. – Чем докажешь, что ты принёс известие от моего врага. Учти. Я распознаю обман, и ты понесёшь страшную кару.

Ямамото еле заметно улыбнулся краешком рта.

– Один из ваших воинов два года назад, попытался убить наследника господина, Таро Ёшинобу. – начал Кансукэ с хитрой ухмылкой. – Стрелял он из нового оружия, именуемого танегашима или тэппо. Однако, он не учёл расстояния, с которого данное оружие может убить противника, поэтому лишь сбил юношу с лошади. Поскольку пуля застряла в кирасе, молодой господин отделался лишь синяком.

Ямамото заметил, как заинтересованно посмотрел на него один из бусё князя Нагао. Он был одного возраста с даймё или чуть постарше, носил чёрную броню с синей шнуровкой и обладал серьёзным взглядом. Кансукэ понял, что это он стрелял в Таро, поскольку тэппо в той битве стреляло лишь одно и вряд ли оно принадлежало кому-то из слуг или пехотинцев.

– Я помню этот случай. – кивнул Кагэтора и очень рад, что наследник выжил, хотя, этого делать и не следовало бы. Что ж, раз ты пришёл от Такэды, стало быть, ты действительно являешься послом. – князь кивнул Кагэиэ. – Развяжи его Какидзаки и подай стул.

Кагэиэ нехотя выполнил приказ. Разрезав путы, он бесцеремонно подтолкнул ногой стул к Кансукэ. Пленник встал ни сразу. Подождал, пока затёкшие конечности снова нальются кровью, размял их и улыбнувшись сказал:

– Прошу меня простить, но не могли бы вы вернуть мне мою трость? Я калека, хром на левую ногу и не могу подняться без поддержки.

– Паршивый уродец! – взъерепенился Какидзаки, хватаясь за рукоять меча. – Слуг у тебя здесь нет, как и головы твоей вскоре не станет!

– Успокойся Кагэиэ! – слегка повысил тон Кагэтора, что подействовало незамедлительно. – Отдай ему трость и придержи язык!

Какидзаки снова пришлось выполнять нежеланный приказ. Он вернул калеке трость и встал у него за спиной с левой стороны, чтобы, в случае чего, снести ему голову одним махом.

Ямамото встал, опираясь на свою трость с «Т» образной рукоятью и смог усесться на стул. Кагэтора не сомневался, что эта трость для калеки, не только опора, но и оружие. Скрытые клинки у таких вот мрачных и загадочных типов всё чаще входили в обиход.

– Позвольте ещё воды попить. – Кансукэ показательно облизнул пересохшие губы. – Целый день просто умираю от жажды.

– Да ты вконец обнаглел! – раздался из-за левого плеча голос Кагэиэ. – Господин, позвольте, я разрублю его надвое!?

Кагэтора вновь успокоил своего буйного вассала, распорядился, чтобы послу принесли воды и когда тот утолил жажду, коротко бросил:

– Говори.

– Мой господин, говорит, – начал сразу Кансукэ. – что он глубоко уважает то, что вы делаете для Мураками и остальных. Ваши поступки благородны и делают вас человеком чести, но господин просит вас отступиться от Синано и позволить ему пройти дальше. Мураками и сюго этой провинции Огасавара, потеряли свои земли из-за своей небрежности и слабости, поэтому, мой господин решил, что земли Синано лучше подойдут ему, нежели им. Так же, господин заметил, что вы не остаётесь на захваченных территориях, не значит ли это, что они вам не нужны и вы не стремитесь объединить эти земли под единой властью. Если вы не стремитесь к власти, то за что вы боретесь? Не лучше ли заключить мир и захватить острова Хиномото вместе, как два лучших полководца и поделить власть между собой? – Кансукэ выдержал долгую паузу. За это время он пробежал взглядом по всем, кто сидел напротив него, стараясь не останавливаться ни на ком, но в то же время заметить любые важные детали.

Кагэтора, по мнению Ямамото, был словно каменное изваяние. Он не выказывал эмоций, хотя его глаза говорили о том, что он находится в состоянии некой насмешливой неприязни. Его внутренняя энергия запульсировала, словно готовая вырваться наружу. Но князь Этиго был сдержан и Кансукэ это чувствовал. Другой, седой, в круглой шапке и с висячей козлиной бородой, которую постоянно наглаживал, был задумчив и бегал своими маленькими глазками по всем вокруг. Ямамото понял, что с этим стариком нужно быть на стороже, поскольку он именно тот, кто держится в тени своего господина, но на самом деле наиболее важен, чем кто-либо. Не иначе это и есть Усами Садамицу – стратег Кагэторы. Другой бородатый и широкий самурай, был похож на этого грубияна Какидзаки, но более зрелый и тоже изрядно поседевший. В его глазах была кое-какая мудрость, но на лице напыщенная гордость и уверенность в том, что он прожил свой век не зря – обычный вояка, каких полно в армии Такэды. Кансукэ не стал заострять на нём внимание.

Его привлекли двое других. Один молодой – тот, что стрелял в Таро, а второй старый, очень старый, но с живым огнём в глазах. В их обоих струилась та же сила, что и у Кагэторы – в молодом меньше, в старом больше. Ямамото попробовал догадаться кто эти двое. В конце концов, он знал практически о каждом выдающемся человеке, в каждой провинции от Тюгоку до Канто. Не потому, что ему было любопытно, а потому, что эта была его работа, – знать своих врагов.

Кое-что он слышал о молодом человеке, присоединившимся к князю Нагао совсем недавно. Какое-то время он был ронином и странствовал где-то в Кансай, но потом вернулся домой в Этиго, имея при себе некое оружие, привезённое волосатыми варварами из неведомых стран. Звали этого человека Сайто Томонобу, носившего прозвище «Этиго-но-Сёки», и как ходили слухи, не зря. Кансукэ был почти уверен, что это был именно Сайто Сёки и его нельзя было сбрасывать со счетов.

Насчёт старого, Ямамото долго гадал, пытаясь высмотреть хоть что-то в его внешнем виде. На вид обычный старик, лицо которого покрывали морщины и старые шрамы. Но его взгляд, горячий, обжигающий, словно пламя Дзигоку. Кансукэ не сомневался, попадись он этому старику, а не Какидзаки, до Кагэторы он вряд ли живым добрался. Внимание посла приковал мон этого старика, нарисованный с двух сторон его куртки, в области груди, белая слива на красном поле Имя всплыло само собой, – Байхисай. Знаменитый вассал ещё старого сюго Этиго, мастер двух длинных мечей и самый старый из воинов Кагэторы. Байхисай было его прозвищем, а звали его Накадзё Фуджисукэ. И он тоже стоил особого внимания Кансукэ.

Пауза прошла. Ямамото смог рассмотреть и изучить всех или почти всех.

– Значит, твой господин предлагает мне присоединиться к нему, чтобы покорить Хиномото? – произнёс Кагэтора. – А разве он вправе иметь такие амбиции? Разве наши острова не принадлежат Императору и сёгуну? Разве мы не должны помочь бакуфу5 восстановить старые порядки?

– Старые порядки устарели. – ответил Кансукэ. -Ни Император, ни сёгун больше не имеют власти! Острова раздирают междоусобицы, кто-то должен взять контроль в свои руки! Если этого не сделает мой господин, этого ни сделает никто! Присоединяйтесь или оставьте Синано!

– Ты много себе позволяешь уродец! – выкрикнул позади Какидзаки. – Придержи язык, иначе я ударю без предупреждения!

– Видишь ли, Ямамото Харуюки, – сказал Кагэтора, приказав Кагэиэ уйти подальше от посла, дабы тот не смущал его своим видом. – я не тот человек, который будет служить такому господину, как твой. Он изгнал своего отца из дома, заняв его место, он предательски убил многих знатных людей Синано, заманивая их в ловушку. Он подкупает моих вассалов, чтобы они предавали меня изнутри. Нет, я не буду ему не служить, не присоединяться к его походу. Как ты сказал, я человек чести и мне чужды ваши методы. К тому же, как говориться, – «два тигра никогда не уживутся на одной горе». Я встану здесь, на страже севера и не дам ему пройти. Пусть твой господин сражается со мной или уходит.

– Значит, двум тиграм не бывать? – повторил Кансукэ. – Значит, будут тигр и дракон? Два неистовых зверя, два врага, вечно сражающихся за первенство.

– Тигр и дракон говоришь? – Кагэтора невольно вспомнил свой сон, который является ему уже не первый год. Эти слова ему не понравились. Неужели сон, есть пророчество, – жуткое и не внушающее доверие. Ведь по закону мироздания, тигр и дракон есть силы равновесия. Чёрное и белое, добро и зло, вечно борющееся, но не одно не может взять верх. – Да будет так! – провозгласил, наконец, князь Нагао. – Передай своему господину, что я буду стоять у него на пути до тех пор, пока один из нас не погибнет.

Ямамото с нескрываемой тревогой посмотрел на Кагэтору. Он понял, что этого человека не пронять ничем. Он не боится ни большой силы, ни предательства, ни смерти. Он опасен. Очень опасен. А это значит, что его поскорее нужно убрать с пути, пока он не стал огромной костью поперёк горла, а то и того хуже, – кинжалом для вспарывания брюха.