Добро пожаловать в Абрау!
– Да. И моя тоже.
Трофим положил руку на плечо друга и произнес:
– Все будет хорошо. Самое главное – вернуться домой. Больше мы сюда никогда не придем ночью. Будем считать, что это была моя ошибка. Просто кто-то заблудился в своих фантазиях. Я ведь действительно до какого-то времени думал, что мой дед пророк. Пираты, море, призраки… А самое интересное, что он мне так и не сказал, зачем я должен искать шхуну. Что изменится в моей жизни?
– Может, в той пещере есть сокровища? – предположил Аркадий.
С обзорной площадки, где они стояли, пляж виднелся лучше, а побережье – хуже. Участок длиною в километры теперь закрывала скала. И тут Трофим вспомнил: дед говорил, что вход в пещеру скрыт от посторонних глаз, и, если он захочет найти его, ему придется дождаться момента, когда пещера сама даст о себе знать. «Может, поэтому он рассказывал мне о шхуне?» – подумал Трофим. Все-таки глупо было идти так далеко. Еще глупее верить в призраков на корабле.
Трофим присел и глянул под свод скалы. Каменная пропасть внедрялась в море так, будто кто-то продольно резал ее на куски. Чуть ниже располагался участок пути, где скала выпирала в море и закрывала основной пляж от пляжа нудистов. Трофим с сожалением покачал головой. Человек делает массу ошибок, но досаду чувствует только в том случае, если провал задевает его душу и сердце. Трофим не хотел плевать на ночное путешествие. Он желал выяснить, почему последнее время ходит, точно в предчувствии судного дня. Он никак не мог объяснить своего беспокойства, но что-то тянуло его на этот пляж. И это чувство любопытством не назовешь.
Трофим погладил вспухший круг на внутренней поверхности кисти. Не испытав ничего нового, потер его сильнее. Затем еще сильнее, пока рука не отозвалась болью. Тут Трофим заметил на тропе тень и поднял голову.
Говорун смотрел в море и не видел, как за его спиной разворачивалась тревожная картина. Из-за бугра появился волк. Его глаза устремились вниз по склону, где стояли мальчишки, холка вздыбилась, а нос склонился к земле. Следом на горе появились еще три зверя. Внешне они были схожи: такие же облезлые, тощие и страшные. Волки подобрались к тропе и замерли в ожидании чего-то.
Трофим перестал дышать. Он понимал, если не предпримет хоть что-нибудь, будет только хуже. Но больше всего он боялся за Аркадия. Как оказалось, не зря.
– Брат-сват, – произнес он, – сейчас мы осторожно, но быстро спускаемся вниз. Ты понял?
Тон его голоса заставил Аркадия насторожиться.
– Конечно, брат-сват. А с чего вдруг быстро? Ты глянь, какая скала крутая. Точно не для быстрых спусков.
Он обернулся и увидел волков.
Свои ноги Говорун больше не контролировал. Он пронесся мимо друга так, словно не бежал с горы, а летел камнем. Трофим оступился и замахал руками. Перед глазами появилось небо, и огромная луна ему будто ухмыльнулась. За то время, что он балансировал над обрывом, ему вспомнился велосипед и мама, которая наверняка удивится, найдя его кровать утром пустой.
Как только чудо вернуло ему равновесие, он кинулся вниз, едва разбирая под собой тропу. Несколько раз он поскальзывался. Однажды зацепился носком за колючку и пролетел вперед носом. Его колени были разодраны в кровь, локти счесаны, на правом плече порвалась футболка. Но, поднявшись после падения, Трофим и не думал останавливаться. Он понесся вперед и в несколько прыжков достиг пляжа. Там он снова зацепился за куст и грохнулся в мелкую гальку. Набежавшая волна окатила его пеной.
Трофим вскочил на ноги и глянул вверх по склону. На тропе никого не было. С пляжа он хорошо видел путь до середины горы. Другая часть скрывалась за склоном и, чтобы рассмотреть вершину, он забрался в море по пояс. С тропы до сих пор сыпались мелкие камни, и стоял шум обвала. Волков он не увидел.
Трофим задыхался. Соленая вода накинулась на истерзанные участки кожи, и только сейчас он почувствовал, как ноет его тело. Шок отступал. Волки не гнались за ними, и Трофим решил, что они были не настолько голодными, чтобы бросаться вниз со скалы. Только такие душевно больные, как он и Аркадий, способны совершить нечто подобное. Снизу тропа выглядела очень опасной. Они ходили по ней много раз, но никогда прежде не решались по ней бежать.
Трофим зашел в море по грудь. Волны тут же подхватили его и понесли прочь от берега. Море казалось ему злым, но не опасным. Уровень воды поднялся. Узкая дорожка, ведущая в обход горы к нудистскому пляжу, исчезла. Пена билась в стену из грубых камней, и, если бы не рокот волн и чудовищное нависание скалы, это место походило бы на ванну в дедушкином доме.
Трофим обогнул скалу и оказался в небольшой лагуне, где в жаркие дни им приходилось наблюдать за голыми женщинами. Сейчас здесь никого не было. Море отвоевало часть берега. Другую часть накрыло пеной и водорослями, и полоска суши превратилась в испорченный памятник природы. Трофим не решился подплыть близко к скале, опасаясь, что море вытолкнет его на камни. Луна освещала прибрежную зону, и он видел глыбы, торчащие из воды, подобно истуканам. Дно было скользким, каменистым и полным расщелин.
Недалеко от себя он увидел то, что не заметил с высоты из-за нависающего утеса. Скала хранила в себе десяток тайн, и, с какой бы точки он ни смотрел, вдоль прибрежной линии оставались скрытые места. Где-то виной тому были изгибы, где-то нависание, а где-то просто волшебство. Сейчас в нескольких метрах от себя он увидел легкое сияние, похожее на фейерверк брызг, разлетающихся от волн. Приглядевшись, Трофим понял, что брызги действительно есть, но они окружают объемный предмет, который, как казалось ему, то исчезает, то вновь появляется на фоне скалы. Действо захватывало дух.
Трофим поплыл к берегу и прибился к одной из каменных глыб, совсем рядом с таинственным сиянием. Рот его распахнулся. Жгучий интерес побил все пределы, и Трофим, чувствуя себя шпионом-водолазом, больше не витал в подозрениях. Сейчас он знал, что его дед не лгал, и лукавая улыбка была лишь предвестником неминуемого события.
Трофим почувствовал, как его одолевает волна восхищения и вместе с ней на него накидывается холод и страх. Он ощутил себя на пике странного состояния. С одной стороны, его окружал обычный мир, с другой – нечто паранормальное. Ненастоящее. Нечто, полное таинства. Даже вода здесь отдавала чем-то аномальным. Воздух пах смолой и жженым деревом. Шум прибоя прерывался скрипом досок, и чем громче раздавался этот звук, тем яснее становилась картина за камнем.
Трофим набрался мужества и выглянул снова. В двадцати метрах от него стояла шхуна. Борта ее были чернее ночи.
Он мог долго смотреть на то, как шхуну накрывало пеной, но неведомая сила, вопреки воле, заставила его поднять голову вверх, и там, высоко-высоко на обрыве, откуда совсем недавно они с Аркадием скатились к подножью горы, он увидел волков. Только их было уже не четверо, а гораздо больше. С такого расстояния Трофим не смог сосчитать их всех. Волки сидели на самом краю, куда он никогда не решился бы подступить. Некоторые из них бродили вдоль пропасти и смотрели вниз, будто готовились к прыжку.
Трофим сжал волю в кулак и вдруг услышал тихий неразборчивый голос. Голос принадлежал деду.
Глава 7
Завод. Елена Николаевна
Елена Николаевна вернулась в тоннель №5 сразу после окончания всех экскурсий. Был восьмой час вечера, солнце еще не село, и завершить проверочную экспедицию она намеревалась к закату. Свою задачу она понимала предельно просто и отнеслась к ее выполнению со всей ответственностью. Отправиться на важное мероприятие с пустой головой было выше ее сил, и Елена Николаевна решила подкрепить свои знания историческими сводками. В ее библиотеке хранилось множество книг, откуда она надеялась почерпнуть недостающую информацию. И пусть все, что хотела, она в книгах не нашла, но историю строительства первых тоннелей изучила полностью.
Знания давали ей уверенность в своих силах, и после глубокого изучения материалов она перестала беспокоиться за себя. Теперь ее опасения были связаны с подбором кандидатов в походную группу. Она не могла положиться ни на одного мужчину по двум причинам. Во-первых, средний возраст группы был слишком высок. В свои сорок два она являлась самым молодым и, как следствие, самым мобильным участником похода. Во-вторых, физическое состояние некоторых членов группы ассоциировалось у нее с непредвиденными обстоятельствами. Она знала, что у Розгина ишемическая болезнь сердца. Он курил как паровоз, имел ужасную одышку и обливался потом даже во время небольшой работы. Елена Николаевна догадывалась, почему Кочкин берет его с собой, зная обо всех минусах его здоровья. В прошлом Леонид был ключником, и до того, как оказаться на предприятии в должности завхоза, зарекомендовал себя неплохим мастером. Открыть старую дверь будет поручено ему, а не кому-либо другому.
Еще одним членом группы стал Максим Попов. Попов работал на заводе в должности технолога в резервуарном цехе. С ним Елена Николаевна почти не пересекалась и знала только со стороны. Внешне он ей никогда не нравился: в отличие от богатырской фигуры Леонида, Попов имел хлипкое худощавое тело, которое, казалось, можно запросто проткнуть пальцем.
Как и обещал Кочкин, дверь к ее приходу уже была открыта. Елене Николаевне оставалось встать во главе группы, еще раз упрекнуть Григория Ильича в несуразности его намерений, напомнить о технике безопасности и пригласить всех желающих проследовать за ней. У каждого из членов группы имелся шлем и фонарь. Все были одеты в прорезиненные сапоги и комбинезоны из грубой ткани.
Елена Николаевна знала, что думать наперед Кочкин не умеет, и наказала ему захватить из производственных цехов две рации. Одну из них она взяла себе, другую отдала дочери – Маше Гейкиной. Маша должна была остаться у входа, что немного изменило планы Кочкина. Эту работу он намеревался выполнить сам.
– Нет, – спокойно сказала Елена Николаевна. – Мы пойдем вместе. Я буду чувствовать себя в безопасности, если вокруг будет больше мужчин.
– Что будет делать ваша дочь в экстренном случае? – Кочкин вздыбился, и его голос неожиданно возрос на целую октаву. – Она даже не знает, как отсюда выйти.
– Она прекрасно все знает. А еще у нее есть мобильный телефон. И я уже рассказала ей, как связаться с охраной и начальством завода, в случае чего.
Кочкин провел ладонью по липким, блестящим волосам.
– Как-то это все преждевременно, Елена. – Он повернулся к мужчинам в поисках поддержки. – Мне кажется, втроем в тоннеле будет не так тесно.
– Не сомневайтесь, нам вполне удобно будет даже впятером, – успокоила его Елена Николаевна. – Маше я доверяю.
– В таком случае, я мог бы позвать кого-то еще, – не унимался Кочкин.
– Не стоит себя утруждать, Григорий Ильич. Чем больше людей знает о вашем беспутном плане, тем хуже для вас. Я делаю это исключительно из уважения к коллегам. И мне хотелось бы, чтобы с таким же уважением они отнеслись к моему мнению.
На этом разговор был окончен. Кочкин бросил неодобрительный взгляд на девочку и сунул руки в карманы. Отступать было некуда. Впереди их ждал поход в неизвестность, и на лицах мужчин читалась крайняя обеспокоенность. Каждый из них будто понимал, насколько права Гейкина и насколько безумен Кочкин.
– С Машей мы будем связываться каждые десять минут. Я буду говорить, куда мы идем, чтобы в экстренном случае она могла объяснить другим людям, где нас найти.
– Господи ты боже мой! – Кочкин подпрыгнул. – Елена Николаевна, не запугивайте экипаж! Еще ничего не случилось.
– Если связь оборвется, Маша выждет тридцать минут. После чего…
– Я иду в комнату охраны, – ответила девушка. – И докладываю им.
Кочкин стиснул желваки. Его волосы слегка приподнялись, а общий вид говорил о том, что он едва держит себя в руках.
– Ваши речи доведут меня до белого каления!
– Если вы не согласны, Григорий Ильич, мы можем…
– Я согласен, – прорычал Кочкин.
Руки его опустились, и он встал смирно, как армейский офицер.
– Все понятно. – Ключник вытащил из кармана сигарету и, оценив реакцию Елены Николаевны, сунул ее не в рот, а за ухо. – Все понятно.
Под шлемом сигарета согнулась, и Леонид Розгин определил ее обратно в карман.
– Что ж тут непонятного, – проворчал Кочкин. – А вы не волнуетесь за то, что наши частые переговоры наделают много ненужного шума?
– Первое, за что я волнуюсь, это наши жизни. Все остальное – мелочи.
Кочкин закусил губу. Когда Елена Николаевна повернулась к двери, он скорчил гримасу. Его лицо смотрелась так тщедушно, что от смеха не удержалась даже Маша.
– Хотите пойти первым? – не оборачиваясь, спросила Елена Николаевна.
– Нет уж. Всю жизнь меня учили, что женщинам нужно уступать. Зачем нарушать традицию.
Кочкин включил фонарь и последовал за Гейкиной. За ними в тоннель зашли Розгин и Попов. Свод над дверью был довольно низким, но наклоняться пришлось только ключнику. Леонид закряхтел, его шлем процарапал линию на зеленоватом мхе, и мужчина согнулся, прихватываясь то за спину, то за больные колени. Маша помахала всем рукой и села рядом с пюпитром. Вскоре группа скрылась в сумраке, и воцарилась тишина. Девушка поставила рацию на пол и стала ждать.
Елена Николаевна шла так медленно, будто под ее ногами вместо твердого каменного настила находился старый бревенчатый мост. За стонами и кряхтением группы она почти не слышала звука своих шагов. Это ее настораживало, потому что шум придавал огласку их действиям, а она не хотела, чтобы тот, кого они могли здесь обнаружить, заранее узнал об их присутствии. Она не верила в то, что в тоннелях завелся вор, но история Эвы Кордовы виделась ей достойной внимания.
Низкий арочный тоннель уперся в винтовую лестницу, ведущую вниз. Здесь группа остановилась. Ключник выпрямился. Его поясница хрустнула, как сухая ветка, и Леонид выругался. Когда его чертыханья закончились, Елена Николаевна обернулась: Леонид выглядел так, будто переплыл реку. Он ловил ртом воздух, губы его были белыми, а лицо словно впитало остатки ночного кошмара. Ключник увидел, куда им предстоит спускаться и зубы его заскрипели.
– Нам надо передохнуть, – сказал он. – Перекурить.
Елена Николаевна чувствовала к нему жалость. Она знала, что Леонид никогда не увиливал от грязной работы, и, если кому-то требовалась его помощь, он всегда был рад ее оказать. Но сейчас она думала не только о нем. Она думала обо всей группе, и ее ответ был категоричен:
– Никаких передышек до конца пути, Леня. Все претензии к Григорию Ильичу.
– Ильич…
– Леня! – вступился Кочкин, которого вполне устраивало, как выглядит его подчиненный. – Будь мужиком, в конце концов! То ему покурить, то посидеть. Тут идти осталось пять минут.
– Не могу я что-то, – пожаловался ключник. – Не дышится.
– Прислонись к стене, – посоветовал начальник смены. – Сделай полный вдох и полный выдох. Главное, выпрями спину.
– Никто ничего делать не будет, – скомандовала Елена Николаевна. – Леня, если тебе плохо, возвращайся назад. Я не знаю, сколько еще идти. Думаю, лестница ведет под один из тоннелей, за ней будет либо подъем, либо развилка. Чтобы ты не потерялся, лучше возвращайся сейчас.
– Леня! – Кочкин выпятил грудь. – Соберись. Мы прошли всего двадцать метров.
Ключник почесал седую бороду и сказал:
– Со мной все в порядке. Идемте…
Елена Николаевна ступила на лестницу. Она заметила, что мох на стенах исчез, а свод покрывают плотные комки паутины. Зеленоватая дрянь теперь ползла по полу, где было влажно, а по бокам простиралась ровная каменная кладка. Лестница имела крутой уклон. Направляя луч света вниз, Елена Николаевна видела только несколько ступенек. Высота их превышала двадцать сантиметров.
– Эти тоннели строились для смотрителей, – прокомментировала она. – Князья здесь никогда не ходили. По высоте ступеньки можно оценить силу и телосложение людей. Такие лестницы явно не подходят для толстых зажиточных бояр и помещиков.
– Это точно, – прокряхтел Кочкин.
Его короткие ножки с трудом переступали со ступеньки на ступеньку. Кому-то могло показаться, что по лестнице скачет мяч.
– Леня, как ты?
Чтобы откликнуться, ключник остановился.
– Все норм, ребятки, – сквозь одышку пробормотал он. – Все норм.
– Я видела много фотографий с подобными лестницами. Говорят, их строили короткими, но крутыми специально, чтобы вора можно было легко поймать. Я думаю, теперь Григорий Ильич понимает, насколько тяжело пришлось бы человеку тащить по такой лестнице ящик с бутылками. Максимум, на что бы его хватило, – одна тара за ночь.
– Чтобы меня уволили с работы, – задыхаясь, прокричал Кочкин, – и того хватит.
– Как знать, – продолжила Елена Николаевна. – Может, вы и правы.
Лестница сделала еще один оборот, и группа вышла на ровный пол. Они оказались в просторном тоннеле, где ключник мог идти во весь рост, а Кочкин – во всю ширь своего непропорционального тела. Здесь было необычно глухо. Потолок поддерживали деревянные опоры, стянутые железными обручами. Грубо обтесанные стены имели множество выступов и обвалов. Этот участок тоннеля напоминал старинную угольную шахту.
Елена Николаевна указала на части прогнивших перекладин и предупредила беречь головы. После лестницы группа перемешалась, и теперь ее замыкал Кочкин. Намотав на себя паутину, он был вынужден отстать. Елена Николаевна не остановила группу, и, пока Кочкин ворчал и ругался, идущий перед ним Попов успел достаточно отдалиться.
Через пару минут Кочкин содрал с себя паутину и встретился с новой проблемой: как очистить от липкой дряни пальцы рук? Испытывая отвращение ко всему мерзкому, Кочкин решился на отчаянный шаг: принялся тереть ладонями о стены. Паутина быстро свернулась и отлипла. Избавившись от одной напасти, Кочкин осознал, что его никто не ждет и в тоннеле он остался один. В этот момент он услышал странный гул со стороны лестницы, зовущий его так же сладостно, как когда-то звала жена.
– Ко-очкин, – тихонько летело сквозь темноту. – Ко-о-о-чкин…
Григорий Ильич не шевелился. Его круглые поросячьи глазки всматривались в изгиб лестницы. Ему чудилось, будто ступеньки накрыл белый туман. С каждой секундой туман густел и поднимался, а голос становился ближе.
– Ко-о-очкин, – ласковый шепот настиг его сознание, и он окончательно поверил, что в тоннель за ним спустилась жена.
Наверное, переосмыслила сегодняшнюю ссору и пришла на его рабочее место, чтобы при всех извиниться. Дочь Гейкиной сказала, что он спустился в погреба по важному делу, и вот… она здесь.
– Иди ко мне… – протянул голос.
«Старая дура!» – проворчал Кочкин.
Он сделал шаг вперед и ударился о перекладину. Гнилое бревно вышло из паза и с грохотом упало на пол. Тотчас из образовавшейся дыры вылетели две летучие мыши. Кочкин охнул и припал к земле. Из него посыпались ругательства, доходчиво объясняющие, насколько он напуган. Летучие мыши скрылись в проеме лестницы. Кочкин тяжело поднял голову и обнаружил вокруг себя несколько больших костей. Когда он понял, что перед ним лежат человеческие останки, страх чуть не оставил его без сознания. Он вскочил на ноги и понесся догонять группу. Пока его сапоги топотали по тоннелю, туман на лестнице рассеялся и на человеческие останки ступила звероподобная нога.
Через минуту Кочкин настиг Попова и согнулся в три погибели, умоляя группу сделать передышку. Елена Николаевна остановилась. Состояние начальника смены вызвало у нее опасение.
– Григорий Ильич, я же просила не отставать от группы. Этот переход не так прост. Если мы куда-нибудь свернем, мы потеряемся.
– Лена… – Кочкин дышал тяжело, часто и со свистом. Последний рывок дался ему нелегко. – Я не отставал от группы. Это вы идете слишком быстро.
– Медленнее идти невозможно. Разве что ползти, но в таком случае мы не выберемся отсюда и за неделю. Вы же помните, что сделает Маша, если мы не выйдем на связь в течение получаса.
– Конечно, я помню, что сделает Маша! – пробурчал Кочкин и распрямился. – Поэтому немедленно выходите на связь, чтобы девчонка выключила секундомер.
– Возьмите себя в руки и не кричите, как потерпевший кораблекрушение, – пригрозила Елена Николаевна. – Не я вас сюда звала.
Кочкин схватился за живот.
– Лена, я… – Он глянул сначала на ключника, потом на Попова и усмехнулся. – Я хочу, чтобы мы выбрались отсюда… живыми и невредимыми. Вот и все, за что я беспокоюсь.
Елена Николаевна посмеялась и ответила:
– Умеете же вы шутить, Григорий Ильич!
Она воспользовалась рацией, чтобы передать дочери сообщение, и продолжила путь. Теперь Кочкин устроился посередине, а группу замыкал Попов. Через несколько метров они уперлись в железную решетку с дверью шириной во весь проход. Елена Николаевна обследовала стыки решетки со стенами и сказала:
– Такое впечатление, что здесь хранили не только бутылки с вином, но и кое-что более ценное.
– Например? – отозвался Кочкин.
– Людей. – Она провела рукой по ржавчине. – В нескольких источниках я нашла доказательства, что здесь жили узники. И я знаю, что такие толстые прутья, вставленные глубоко в камень, используют только в тюрьмах. Посмотрите на их износ. Стену давно покрыл грибок, камень стал разрушаться, а решетка истончилась всего чуть-чуть.
– Это закаленный чугун, – пояснил ключник. – Я работал с ним много лет. Очень прочный металл. В основном, мне поступали заказы на печную утварь. Рамки, заслонки, плиты и прочее. Чугун долговечен при нагревах.
Розгин пощупал стыки решетки с камнем и восхитился:
– Великолепная работа!
На двери висела цепь с замком. Елена Николаевна внимательно осмотрела паз для ключа и сказала:
– Замок кто-то открывал. – Она указала на блестящее гнездо, где отсутствовала ржавчина, зато присутствовали глубокие царапины.
– Вот видишь, Лена! – взвизгнул Кочкин. – Я был прав! Кто-то тайком проникает в погреба, и если мы его не выловим, у нас всех, а в первую очередь – у меня одного, будут проблемы!
– То, что замок открывали, – мое личное предположение, – сказала женщина. – Я не могу утверждать.
– Я склоняюсь к вашему мнению, Елена Николаевна, – после короткого осмотра заявил ключник. – Замок открывали. И цепь тоже подвергали движению. Личинки делают из нержавеющих материалов, и то, что здесь нет ржавчины, ничего не значит. А вот цепь… Цепь выполнена из обычной углеродистой стали. Такая ржавеет очень быстро, а она целая. Предполагаю, что цепь повесили недавно.
– Кто-то хотел отгородить один тоннель от другого? – Елена Николаевна направила луч света сквозь решетку. – Но кому это могло понадобиться?
– Выводы делайте сами. – Ключник опустил сумку на пол. – Если вы собираетесь продолжить путь, цепь нужно ломать.
– В атаку, Леня! – махнул Кочкин. – Рви ее, даже не спрашивай.
– Может, Кордове? – Елена Николаевна обернулась к Кочкину. – Ведь Кордова…
– Лена, перестань думать так плохо о Кордове. Когда Эва рассказывала мне о происшествии в ночную смену, она тряслась, как баба Яга над алтарем. Сомневаюсь, что она вообще вернется в этот тоннель. – Он потер нос.
Леонид вытащил из сумки маленький ломик, вставил его в цепь и упер в решетку. Одного нажима на рычаг хватило, чтобы цепь разомкнулась. Ключник рассоединил порванное звено, открыл дверь и улыбнулся:
– Прошу входить.
Елена Николаевна заметила, что их группа уменьшилась, и в недоумении развела руками:
– А где Попов?
Кочкин покосился на чернеющий проход.
– Я не знаю.
– Макс! – выкрикнул ключник.
Эхо быстро смолкло.
– Что за шутки? – возмутилась Елена Николаевна. – Я же предупреждала: никому не отставать от группы! Что я должна сейчас делать?!
– Лена, без паники! – Кочкин смело шагнул к решетке. – За Попова я ручаюсь. Он смелый, преданный и уважаемый мной человек. Ничего с ним не случится, и всю ответственность за него я беру на себя. Сейчас нам важно найти выход из тоннеля. Поэтому предлагаю продолжить путь.
– А я предлагаю вернуться и отыскать Попова. – Елена Николаевна прикрыла решетку, не пропуская туда Кочкина.
– Черт побери! Почему все женщины такие упрямые?!
– Григорий Ильич, обижайтесь на себя сами. Пока мы не отыщем члена нашей группы, я не разрешаю никому идти дальше.
– Лена!
– И не вздумайте меня переубеждать. Ничего не получится.
– Знаете, – проговорил ключник, – пока вы тут спорите, я бы покурил. Вы не возражаете?
– Леня! – Елена Николаевна сокрушенно посмотрела на ключника. – Вы все с ума посходили!
– Ну не могу я! – Леонид потянулся за сигаретой, которую уже успел измять и сломать, пока нюхал. – Я и так для вас столько полезного сделал. Всего две затяжки. Пожалуйста.
Ключник отошел в сторону, пытаясь не смотреть ни на что, кроме сигареты. Спина его сгорбилась, и, пока он подкуривал, зажигалка дважды выпадала из его рук. Не в силах что-либо изменить, Елена Николаевна отступила. Она погасила свой фонарь и села под решеткой.