– Голова вышла, – сказал Том, но Агнес сама это почувствовала и расслабилась. Младенец медленно развернулся, и Том смог разглядеть его закрытые глаза и ротик, мокрые от крови и околоплодной слизи.
– Ой! – пискнула Марта. – Посмотри на это маленькое личико!
Услышав ее, Агнес слабо улыбнулась и снова начала тужиться. Том подался вперед, склонившись над ней, поддерживая левой рукой головку ребенка пока выходили плечи – сначала одно, потом другое. Когда же рывком появилось тельце, Том подложил правую руку под попку и придерживал его, пока крошечные ножки не выскользнули в неприветливый мир.
Родовые пути Агнес тут же начали сокращаться вокруг пульсирующей синей пуповины, протянувшейся к животику малютки.
Том приподнял малыша и с волнением обследовал его. Было много крови, и сначала он испугался, что произошло что-то страшное, но при ближайшем рассмотрении никаких повреждений не обнаружил. Он заглянул между ножек. Это был мальчик.
– Какой страшненький! – воскликнула Марта.
– Отличный, – отозвался Том. Напряжение спало, и он почувствовал, что слабеет. – Отличный парень.
Ребенок открыл ротик и закричал.
Том посмотрел на Агнес. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу.
– Марта, зачерпни из котелка миску воды, – прижимая к груди младенца, сказал Том. Дочка бросилась исполнять приказание. – Где тряпки, Агнес?
Она указала на полотняный мешочек, лежавший неподалеку. Альфред передал его Тому. По лицу сына текли слезы – впервые в жизни он увидел, как появляется на свет ребенок.
Том обмакнул тряпку в теплую воду и осторожно обтер малютку. Агнес расстегнула тунику, и Том передал ей кричащего ребенка. Соединявшая младенца с матерью пуповина перестала пульсировать, съежилась и побелела.
Том повернулся к Марте:
– Дай-ка мне веревки, что ты сплела. Сейчас увидишь, зачем они.
Она протянула ему веревочки. В двух местах он обвязал ими пуповину и туго затянул узлы. Затем ножом перерезал.
Том снова сел на корточки. Справились. Самое худшее позади. С малышом все в порядке. Он был горд собой.
Агнес придвинула ребенка к груди. Крохотный ротик отыскал ее набухший сосок и, перестав кричать, принялся сосать.
– И как он узнал, что нужно делать? – изумилась Марта.
– Это, – сказал Том. Он протянул ей миску. – Налей чистой воды и дай маме попить.
– Да-да, – с готовностью подхватила Агнес, словно только сейчас поняла, как ее мучает жажда. Марта принесла воды, и Агнес выпила целую миску, до последней капли. – Вот теперь хорошо. Спасибо.
Она посмотрела на маленького сынишку, сосавшего грудь, затем на Тома.
– Хороший ты человек, – тихо сказала она. – Люблю тебя.
Том почувствовал, как к глазам подступают слезы, он улыбнулся и отвел взгляд. Кровотечение у нее еще не остановилось. Сморщенная пуповина постепенно выходила и кольцами сворачивалась в луже крови на плаще между ног Агнес.
Ребенок перестал сосать и заснул. Агнес укутала его своим плащом и тоже прикрыла глаза.
– Ты чего-то ждешь? – через минуту раздался голос Марты.
– Детское место, – ответил Том.
– А что это?
– Увидишь.
Мать и новорожденный немного подремали, затем Агнес снова открыла глаза. Она напряглась, ее влагалище слегка раздвинулось, и показалась плацента. Том взял ее в руки. Она выглядела как бесформенный кусок мяса. Приглядевшись, он обнаружил, что плацента как будто от чего-то отодрана, не хватало еще куска. Но раньше ему не приходилось рассматривать детское место столь подробно, и он предположил, что так и должно быть, ведь оно оторвалось от утробы. Он положил плаценту в костер. Сгорая, она ужасно воняла, но просто выбросить было нельзя, это могло привлечь лисиц и даже волков.
Кровотечение все не прекращалось. Том помнил, что отторжение детского места всегда сопровождалось потерей крови, однако на этот раз ее было слишком много. Стало ясно, что кризис еще не прошел. От напряжения и голода он чувствовал слабость, но вскоре приступ миновал, и он заставил себя собраться.
– Все еще идет кровь… немного, – сказал он Агнес, стараясь не выдать беспокойства.
– Скоро перестанет, – отозвалась она. – Накрой меня.
Том застегнул юбку и обернул ноги плащом.
– Можно мне передохнуть? – подал голос Альфред.
Он все еще стоял на коленях, поддерживая мать. Должно быть, оттого, что он так долго находился в одной позе, у него онемели руки и ноги.
– Я подменю тебя, – сказал Том, подумав, что Агнес удобнее держать ребенка, если она останется в полусидячем положении, и, кроме того, находящийся сзади сможет согреть ее и защитить от ветра. Он поменялся местами с Альфредом. Тот закряхтел от боли, разгибая затекшие ноги. Том обхватил руками Агнес и малыша.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Устала.
Ребенок заплакал, и Агнес подвинула его так, чтобы он мог найти сосок. Она, казалось, спала, пока малыш сосал.
Чувство тревоги не оставляло Тома. То, что Агнес устала, было естественно, но ее сонливость беспокоила его. Она слишком ослабла.
Малыш спал, и вскоре двое других детей тоже заснули. Марта свернулась калачиком рядом с Агнес, а Альфред растянулся по другую сторону костра. Обняв жену, Том нежно ее поглаживал и время от времени целовал в голову. Тело Агнес расслабилось, и она стала погружаться во все более глубокий сон. Возможно, решил Том, сейчас это для нее лучше всего. Он коснулся ее щеки. Кожа была холодной и влажной, несмотря на все усилия ее согреть. Он просунул руку под плащ и потрогал младенца. Ребенок был теплым, сердечко стучало уверенно. Том улыбнулся. «Крепкий малыш, – подумал он. – Молодец!»
– Том! – встрепенулась Агнес.
– Да.
– Помнишь ту ночь, когда я пришла в твою хижину? Ты тогда строил церковь моему отцу.
– Конечно, – отозвался Том, лаская ее, – как я могу забыть?
– Я никогда не жалела, что отдалась тебе. Никогда, ни минуты. И каждый раз, когда вспоминаю ту ночь, мне становится радостно.
Он улыбнулся. Ему было приятно это слышать.
– Я тоже, – сказал он. – Хорошо, что ты тогда пришла.
Она подремала немного, затем снова заговорила:
– Надеюсь, ты еще построишь свой храм.
