– По звуку похоже на «моррис» мисс Колтроп, – определила Джейн Дэлглиш. – Наверное, она привезла племянницу. Элизабет только вчера приехала из Кембриджа, выздоравливать после ангины.
– Значит, ей место в постели. Но гостей, пожалуй, больше, чем двое. Кажется, я слышу блеяние Джастина Брайса.
Адам не ошибся. Мисс Дэлглиш распахнула дверь гостиной, и через окошко входной двери проник свет автомобильных фар. Смутные тени постепенно преобразились в знакомые фигуры. К тетке Дэлглиша нагрянул чуть ли не весь Монксмир. Пожаловала даже Сильвия Кедж, хромая секретарша Мориса Сетона, в свете фар прыгавшая на своих костылях к двери. Мисс Колтроп медленно двигалась за ней следом в готовности поддержать ее. За ними шагал Джастин Брайс, продолжавший оглашать темноту несвязными возгласами. Рядом с ним шел дылда Оливер Лэтэм. Замыкала шествие хмурая и неуверенная Элизабет Марли, вобравшая голову в плечи и спрятавшая руки в карманы жакета. Она еле передвигала ноги и вертела головой, словно давала понять, что не имеет отношения к остальной компании.
– Добрый вечер, мисс Дэлглиш, добрый вечер, Адам! – провозгласил Брайс. – Не обвиняйте в этом вторжении меня, это все Селия… Мы пришли за профессиональным советом. Все, кроме Оливера. Мы встретили его по пути, ему просто понадобилось занять немного кофе. Так, во всяком случае, он утверждает.
– Вчера я забыл купить кофе, – принялся объяснять Лэтэм. – Вот и решил обратиться к единственной соседке, чьему кофе можно доверять и кто не станет читать мне лекций о недостатках моего домашнего хозяйства. Если бы я знал, что у вас вечеринка, то дождался бы утра…
Но намерения уйти он не выказывал. Все вошли в дом, моргая от яркого света и принеся с собой холодный воздух, загнавший белый дым от камина в угол гостиной. Селия Колтроп немедленно устроилась в кресле Дэлглиша с таким видом, словно оно принадлежало ей. Ее стройные ноги, выставленные напоказ, разительно контрастировали с грузным грудастым туловищем, затянутым в корсет, и с дряблыми веснушчатыми руками. Дэлглиш полагал, что ей скоро стукнет пятьдесят, но выглядела она старше. Как всегда, Селия предстала обильно, но искусно накрашенной. Лисий ротик был вымазан карминовой помадой, глубоко посаженные раскосые глаза, придававшие ее облику на многочисленных рекламных фотографиях фальшивую одухотворенность, подведены синим карандашом, ресницы перегружены тушью. Она сдернула с головы прозрачный платок, демонстрируя свежий плод парикмахерских усилий – тонкие, как у ребенка, волосики, сквозь которые неприлично проглядывал гладкий розовый скальп.
Ее племянницу Дэлглиш встречал пару раз и теперь, пожимая ей руку, решил, что Кембридж не изменил ее. Она так и осталась той надутой девушкой с крупными чертами лица, какой он запомнил ее. Назвать это лицо неумным было бы слишком, оно было бы даже привлекательным, появись на нем хотя бы искорка живости.
От недавнего покоя не осталось и следа. Дэлглиш удивлялся, как много шуму способны наделать семеро человек. Сначала нужно было усадить в кресло Сильвию Кедж – операция, производившаяся под бдительным надзором мисс Колтроп, не принявшей в ней, правда, никакого участия. Девушку можно было бы назвать необычной, даже красивой, если бы удалось забыть про ее уродливо вывернутые ноги в металлических лангетах, тяжелые плечи и мужские руки, привычные к костылям. У нее было удлиненное, смуглое, как у цыганки, лицо и черные волосы до плеч, расчесанные посередине на прямой пробор. Это лицо выражало бы силу характера, если бы не гримаса жалобного смирения и молчаливого страдания. Большие черные глаза привычно молили о сочувствии. Сильвия заставляла окружающих еще больше суетиться своими утверждениями, что ей вполне удобно, хотя было очевидно, что об удобстве нет речи, порицающе-ласковыми настояниями, имевшими силу приказа, оставить ее костыли там, где она сможет до них дотянуться, хотя все понимали, что их надо приставить к ее коленям, пусть из этого положения они легко могли рухнуть на пол, и вообще не давая всем вокруг забыть об их незаслуженном добром здравии. Дэлглишу все это было знакомо, но сейчас он чувствовал, что она играет без души, почти механически. В кои-то веки девушка, похоже, страдала всерьез. Глаза у нее были тусклые, как два камня, от ноздрей к уголкам рта пролегли глубокие морщины. Она выглядела невыспавшейся, ее рука, принимая у него рюмку с шерри, дрожала. Он с непритворным состраданием сжал ее пальцы и дождался, пока рука перестанет дрожать, чтобы Сильвия смогла выпить содержимое рюмки.
– Так в чем дело? – тихо обратился он к ней. – Чем я могу помочь?
Но Селия Колтроп уже присвоила себе полномочия оратора:
– Всем нам нет прощения за то, что мы побеспокоили вас и Джейн в первый же вечер! Я хорошо это понимаю. Но мы встревожены. Во всяком случае, мы с Сильвией. Мы очень озабочены.
– Лично я не столько встревожен, сколько озадачен, – подхватил Джастин Брайс. – И можно сказать, полон надежды. Проблема в том, что исчез Морис Сетон. Боюсь, это всего лишь рекламный трюк в преддверии выхода его очередного остросюжетного романа, так что вскоре он появится. Давайте не будем смотреть на дело слишком мрачно.
Сам он был далеко не мрачен: сидя на табурете перед огнем, походил на злорадную черепаху, тянущую к теплу длинную шею. В молодости Джастин Брайс был красавцем, гордым своими высокими скулами, сочными подвижными губами и огромными серыми глазами, сверкавшими из-под тяжелых век. Но теперь, в пятьдесят лет, превратился в карикатуру на самого себя. Глаза утратили былой блеск и вечно слезились, как на сильном ветру. Редеющие волосы потускнели и стали жесткими, как солома. Кожа так обтянула скулы и надбровные дуги, что голова смахивала на череп мертвеца. Прежними остались лишь руки, которые он протягивал сейчас к огню, – с нежной кожей, белые, изящные, как у девушки. Улыбаясь Дэлглишу, он продолжил:
– Пропал, но, видимо, жив-здоров. Автор детективов средних лет. Характер нервный. Телосложение мелкое. Нос узкий. Зубы заячьи. Волосы редкие. Адамово яблоко торчком. Нашедшего просьба оставить его себе… В общем, мы к вам за советом, дружище. Насколько я понимаю, вы только что одержали очередную победу. Как нам поступить? Дождаться появления Мориса и сделать вид, будто не заметили его исчезновения? Или играть по его правилам и обратиться в полицию? В конце концов, если это реклама, то помощь полиции тоже будет кстати. Бедняге Морису нужно подсобить.
– Здесь нет ничего смешного, Джастин, – сурово промолвила мисс Колтроп. – Лично я не верю, что это рекламный трюк, иначе не стала бы беспокоить Адама, зная, насколько ему необходим отдых после напряженного расследования. Какой вы молодец, Адам, что поймали преступника, прежде чем он нанес новый удар! От этого дела я была совершенно больная, меня выворачивало наизнанку! И что теперь? Он проведет несколько лет в тюрьме за государственный счет, а потом выйдет на свободу и опять убьет ребенка? Мы что, все с ума сошли в этой стране? Ума не приложу, почему не вздернуть его со всей аккуратностью, и дело с концом?
Дэлглиш был рад, что его лицо скрывает тень. Он опять вспомнил момент ареста. Пули был тщедушным уродцем, издававшим резкий запах страха. Год назад от него ушла жена, и кривая заплатка на локте дешевого пиджака была, очевидно, пришита им самим. Дэлглиш поймал себя на том, что не сводит глаз с этой заплатки, будто она удостоверяла, что Пули остается человеком. Что ж, теперь зверь в клетке, общественность и пресса вольны славить полицию вообще и старшего инспектора Дэлглиша в частности. Психиатр, без сомнения, растолковал бы, почему его не покидало чувство, будто он сам заразился виной. Это чувство было для него не новым, и он умел сам с ним справляться. В конце концов, думал он устало, оно редко преследовало его долго и еще ни разу не наводило на мысль поменять работу. Но обсуждать Пули с Селией Колтроп? Никогда!
Тетка, находившаяся в противоположной стороне гостиной, поймала взгляд племянника.
– Чего именно вы ждали бы от Адама, мисс Колтроп? – тихо спросила она. – Разве не местная полиция обязана разобраться с исчезновением мистера Сетона?
– Сомневаюсь. Это наша задача! – Мисс Колтроп осушила свою рюмку с таким наслаждением, словно в ней был настоящий «амонтильядо», и протянула ее, требуя еще. – С Мориса станется пропасть для каких-то собственных целей, например, чтобы собрать материал для будущей книги. Он намекал, что на сей раз готовит кое-что новенькое, а не обычный свой классический детектив. Морис в высшей степени добросовестный мастер и всегда опирался только на собственный опыт. Помните, как он провел три месяца с бродячим цирком, прежде чем написать «Убийство под куполом»? Это, конечно, свидетельствует об определенном недостатке творческого воображения… Кстати, я в своих романах никогда не замыкаюсь в прокрустовом ложе собственного опыта.
– Учитывая то, что пережила ваша последняя героиня, дорогая Селия, я испытываю облегчение, когда слышу это, – произнес Джастин Брайс.
Дэлглиш осведомился, когда Сетона видели в последний раз. Мисс Колтроп хотела ответить, но ее перебила Сильвия Кедж. От шерри и тепла камина она разрумянилась и уже лучше владела собой. Обращаясь к Дэлглишу, она зачастила:
– В понедельник утром мистер Сетон отправился в Лондон, в свой клуб «Кадавр» на Тэвисток-сквер. Обычно проводит там в октябре неделю-другую. Осенью отдает предпочтение Лондону, любит порыться в библиотеке клуба, делая выписки для своих книг. Он взял с собой чемоданчик и портативную пишущую машинку и сел в поезд в Хейлсуорте. Мистер Сетон сказал мне, что намерен приняться за новую книгу, совсем не в том стиле, что прежние. Мне показалось, будто он очень вдохновлен новой работой, хотя со мной он ее не обсуждал. Заявил, что она всех удивит. Договорился со мной, что в его отсутствие я буду работать в его доме только утром, а он станет мне звонить в десять часов утра, если будет что передать. Так всегда происходило, когда он уезжал работать в клуб. Мистер Сетон печатает рукопись через два интервала и пересылает мне порциями для перепечатывания набело. Потом он все перечитывает и правит, и я печатаю экземпляры уже для издателей. Конечно, куски текста не всегда получаются связными. В Лондоне он предпочитает сочинять городские сцены, и я никогда не знаю, что будет позднее. Во вторник утром мистер Сетон позвонил, сказал, что вечером в среду надеется прислать новую часть, и попросил меня о кое-какой смысловой увязке. Он говорил со мной нормальным тоном…
У мисс Колтроп кончилось терпение.
– Хорош гусь наш Морис! Использовать вас для штопанья ему носок и натирания серебряных приборов! Вы ведь квалифицированная машинистка-стенографистка, разве можно было так небрежно относиться к вашим способностям? Видит Бог, сколько у меня накопилось для вас работы. Но сейчас не об этом. Мои взгляды всем и так известны.
Что верно, то верно: дорогой Селии сочувствовали бы больше, если бы не знали, что ее гнев вызван обидой за саму себя. Стоило возникнуть шансу кого-нибудь поэксплуатировать, она хотела быть первой в очереди.
Девушка не обратила внимания, что ее перебили, и по-прежнему сверлила Дэлглиша темными глазами.
– Вскоре мистер Сетон позвонил вам опять? – мягко спросил он.
– В том-то и дело, что нет, мистер Дэлглиш! В среду, работая в «Сетон-Хаусе», я так и не дождалась звонка, но не встревожилась. Иногда он не звонил несколько дней. Этим утром я снова туда наведалась, закончить глажку, и тут звонит мистер Плант, привратник клуба «Кадавр»; его жена там за кухарку. Они, дескать, очень обеспокоены, потому что мистер Сетон ушел из клуба во вторник до ужина и с тех пор не возвращался. Его кровать осталась нетронутой, пишущая машинка на месте. Сначала Плант не хотел поднимать шум. Подумал, будто мистер Сетон мог отлучиться намеренно, в связи со своей работой. Но когда тот не вернулся ночевать вторую ночь подряд и не дал о себе знать, решил позвонить по его домашнему номеру. Я не знала, как поступить. Связаться с его сводным братом я не могла: он недавно переехал и не сообщил свой адрес. Других родственников нет. И вообще, откуда мне знать, хотел бы сам мистер Сетон, чтобы я начала суетиться? Я предложила Планту подождать немного и созвониться, как только узнаем что-нибудь новое. И тут, еще до обеда, приносят почту, а в ней рукопись…
– Вот она! – провозгласила мисс Колтроп. – Вместе с конвертом.
Она торжественно извлекла из объемистой сумки пакет и отдала Дэлглишу. Конверт был обыкновенный, желтовато-коричневый, размером четыре на девять дюймов, на нем был напечатан адрес получателя: «Г-ну Морису Сетону, «Сетон-Хаус», Монксмир, Суффолк». Внутри лежали три листка с неумело отпечатанным текстом через два интервала.
– Он всегда отправлял рукописи на собственное имя, – объяснила мисс Кедж делано безразличным тоном. – Только это не его рук дело, мистер Дэлглиш. Это сочинил и напечатал не он.
– Откуда подобная уверенность?
Вопрос был излишним. Мало что так плохо поддается подделке, как манера печатать, и девушка столько раз копировала рукописи Мориса Сетона, что легко узнавала его руку.
Мисс Колтроп, не дав ей ответить, выпалила:
– Пожалуй, лучше я зачитаю отрывок!
Пришлось ждать, пока она достанет из сумки огромные очки в стразах, водрузит их себе на нос, поудобнее устроится в кресле. Морис Сетон впервые удостоился чтения своего опуса на публике, мелькнуло в голове у Дэлглиша. Что ж, столь внимательная аудитория пришлась бы ему по нраву, да и актерская манера мисс Колтроп тоже.
В руки Селии попал труд коллеги по перу, и она, не сомневаясь в слушателях, была готова блеснуть:
«Каррутерс отодвинул штору из стекляруса и вошел в ночной клуб. Он немного постоял на пороге, как всегда, красуясь в отлично скроенном смокинге, элегантный, рослый, с некоторым презрением обводя взглядом тесно составленные столы, убогое псевдоиспанское оформление, потрепанных посетителей. Вот оно, логово одной из опаснейших банд Европы! Отталкивающая видимость, ничем не примечательный притон, каких в Сохо сотни, но за всем этим скрывается выдающийся ум, возглавляющий одну из самых опасных преступных группировок Запада. В это трудно поверить? Но ведь и фантастическая авантюра выглядела невероятно. Он присел за ближайший к двери столик, чтобы наблюдать и ждать. Подошедший официант – низкорослый неряшливый киприот – молча принял у него заказ: жареные креветки, зеленый салат, бутылка кьянти. Каррутерс гадал, знают ли они о его приходе, и если да, то скоро ли появятся.
На маленькой сцене в глубине подвала не было ничего, кроме тростниковой ширмы и красного стула. Внезапно свет потускнел, пианист заиграл что-то медленное, сладострастное. Из-за ширмы появилась девушка – красивая блондинка, зрелая, с большой грудью, такая грациозная и дерзкая, что Каррутерс заподозрил, что перед ним русская голубых кровей. Подойдя к стулу развязной походкой, она стала медленно расстегивать “молнию” на своем вечернем платье. Когда оно съехало на пол, оказалось, что на ней нет больше ничего, кроме черного бюстгальтера и узеньких трусиков. Сидя на стуле спиной к зрителям, блондинка завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. От столов понеслись хриплые крики: “Рози, Рози, вперед! Давай, давай!”»
Мисс Колтроп прервала чтение. Все как воды в рот набрали, большинство, похоже, недоумевало.
– Что там дальше, Селия? – не вытерпел Брайс. – Зачем останавливаться в самом захватывающем месте? Наверное, Рози накинулась на досточтимого Мартина Каррутерса и изнасиловала его? Это назревало уже много лет. Или мои надежды напрасны?
– Продолжать нет необходимости, – изрекла мисс Колтроп. – Доказательство перед нами.
– Мистер Сетон никогда не назвал бы свой персонаж Рози, – объяснила Сильвия Кедж, снова поворачиваясь к Дэлглишу. – Это имя его матери. Однажды он пообещал мне не использовать имя матери в своих книгах. И был верен своему обещанию.
– Тем более он не назвал бы так проститутку из Сохо, – подхватила мисс Колтроп. – Он часто рассказывал мне о матери. Он души в ней не чаял, просто обожал! Когда она умерла и его папаша женился снова, он сам едва выжил. – Голос мисс Колтроп дрогнул от тоски собственного несостоявшегося материнства.
Внезапно подал голос Оливер Лэтэм:
– Дайте мне посмотреть.
Селия подала ему листки, и присутствующие стали ждать, пока он просмотрит текст. Оливер Лэтэм отдал его, не произнеся ни слова.
– Что скажете? – обратилась к нему мисс Колтроп.
– Ничего. Просто захотелось взглянуть. Мне знаком почерк Сетона, но не его манера печатания. Хотя вы говорите, что это не его работа…
– Уверена, что не его, – повторила мисс Кедж. – Правда, не могу объяснить, откуда у меня эта уверенность. Не похоже на него, вот и все. Но напечатано на его машинке.
