– Как скоро нашлась записка после убийства Руслановой? – снова спросил я портниху.
– Дня через два после бала ко мне привезли много платьев, так что вся квартира моя была ими завалена. Тогда же, вероятно, нашлась и записка.
– Вы и прежде шили на Елену Владимировну Русланову?
– Как же, шила.
– Не могла ли эта записка выпасть из кармана ее платья?
– Нет, потому что уже за месяц до ее смерти я не получала от нее никакой работы.
– Чьи же именно у вас были платья?
– Да я вам могу назвать около двадцати фамилий.
– Назовите, пожалуйста.
– После бала ко мне для исправления прислали бальные платья Комаровы, Ивановы, Боброва, Андриевская, Тетюшевы, Хмельницкие…
И портниха действительно назвала около двадцати фамилий.
– Вы ничего не скрыли, а показали все по сущей справедливости?
– Я никогда не лгу.
– И можете подтвердить свои слова под присягой?
Портниха расплакалась.
– Почему же вы мне не верите без присяги?
– В таком серьезном деле, как решение участи виновного, – объяснил я ей, – суд одинаково от всех требует присяги. Обижаться вам здесь незачем. Напротив, вам скорее можно было бы обидеться, если бы вас как свидетельницу отвели от присяги. Тогда это означало бы опасение, что с вашей стороны возможно клятвопреступление. Потрудитесь теперь подписать протокол и, если угодно, можете удалиться. Должен вам сказать, я очень сожалею, что вы не прочли этой записки ранее.
– Я никогда чужих писем не читаю и читать не буду, – сказала портниха, удаляясь.
– Как хотите, – обратился я к Кокорину, – а как-то плохо верится, чтобы в модном магазине было так мало любопытных! Шьют бальные платья; о чем бы, кажется, им и беседу вести, как не о том, кто за кем ухаживает, кто к кому посватался да кто на ком женится. А тут из кармана бального платья выпадает записка. Да ведь это может быть развязка целого романа… Нет, я не верю, чтобы портниха могла удержаться и не прочитать записку, выпавшую из бального платья.
На следующий день я пригласил к себе экспертов каллиграфии и тех лиц, имена которых называла госпожа Мазурина. Эксперты заявили, что записка написана почерком настолько измененным, что трудно определить даже, кто ее писал: женщина или мужчина.
Дамы, приславшие к Мазуриной свои платья для переделки, полностью подтвердили слова последней. Она действительно показывала им записку, сложенную конвертом. Они ее не читали, не признавая своей.
Кому же, наконец, принадлежала записка? Кто ее забыл в своем кармане? Забыта она была в бальном платье. Следовательно, не хотел ли кто ее подкинуть в спальню Руслановой во время бала?
Я начинал придавать особенную важность этой записке, хотя одно оставалось необъясненным: каким образом она была так небрежно забыта в кармане?
Через три дня я получил дознание петербургской полиции о диадеме. Полиция сообщила всем ювелирам о краже диадемы и обязала их, в случае если бы кто принес бриллианты для продажи, немедленно известить об этом. Вместе с тем наблюдали и за ссудными кассами. Долго полицейские розыски не имели успеха. Тогда, чтобы вызвать продавцов, в «С.-Петербургских полицейских ведомостях» по распоряжению полиции было помещено объявление о том, что «такой-то желает купить несколько бриллиантов и просит продавца обратиться прямо к нему, в П-кую улицу, дом № 18, кв. № 4».
Через несколько дней к покупщику, который был не кто иной, как полицейский сыщик, явился еврей, который принес четыре бриллианта для образчика, предлагая, в случае надобности, доставить еще несколько подобных камней. Пока они уславливались о цене и разбирали качество товара, явились городовые. Еврей был задержан. В квартире его при обыске нашли еще двадцать пять таких же камней.
Ювелир Фаберже, за которым послали, сейчас же признал их проданными из его магазина и сказал, что камни в числе тридцати шести штук были проданы им некоему Петровскому, что ювелир и доказал по своим книгам. Только, объявил он, продал он их вделанными в серебряную диадему. Еврей назвался варшавским купеческим сыном Хаимом Аароном, содержателем ссудной кассы в Москве, где, по его словам, осталась оправа, из которой он вынул бриллианты. На вопрос, как он их приобрел, он ответил, что они были проданы незнакомым ему лицом за незначительную сумму. Кто был этим продавцом, он не знал.
Вот и все, что значилось в дознании.
Прошло два дня. Я сидел у себя в комнате, когда услыхал стук ружейными прикладами о пол в моей приемной. Я растворил дверь и увидал двух конвойных. Между ними стоял высокий, плотный и видный мужчина восточного типа. Это был Аарон.
V. Раненая рука
Не прошло и пяти минут, как арестант уже стоял перед моим письменным столом для допроса.
– Кто вы такой и как вас зовут?
– Я варшавский купеческий сын Хаим Файвелович Аарон, – ответил он бойко.
– Где, когда и кем вы арестованы?
– Меня взяли в Петербурге в квартире господина, которому я предлагал купить четыре бриллианта. Вот уже семь дней, как я содержусь под стражей; арестовали меня какие-то полицейские чиновники.
– За что вас арестовали?
– Этого объяснить не могу. Мне сказали, что бриллианты, которые я продавал, будто бы краденые; повели меня в гостиницу «Рига», где я останавливался, и вынули из моего чемодана еще двадцать пять бриллиантов, принадлежащих мне.
– Где ваше постоянное место жительства? Чем занимаетесь?
– Я живу постоянно в Москве, на Варварке, в доме Быкова, где уже седьмой год содержу контору для ссуды денег под залог. Там же живет и все мое семейство, которое до сих пор не знает, что со мною случилось и куда я пропал. До прибытия моего в Москву я торговал в Варшаве, в рядах, разным товаром. До Варшавы я торговал за границей.
– Сколько всего у вас было таких бриллиантов?
– Всех камней у меня было тридцать пять.
– У вас отобраны сначала четыре, потом двадцать пять. Где же остальные? Недостает шести штук.
– Остальные проданы мною в Москве ювелирам и частным лицам.
– По какой цене вы их продали?
– По восемьсот и семьсот пятьдесят рублей за штуку.
– Вы можете указать кому?
– Это значится в моих конторских книгах. Полиция, если действительно эти бриллианты у кого-либо украдены, лучше бы поступила, напечатав предостережение, чтобы их не покупали, нежели ставить западню невинным людям.
– Расскажите, каким образом вы приобрели бриллианты и от кого? Предостережение полиции, о котором вы говорите, прежде всего остановило бы похитителей, и бриллианты не были бы теперь найдены.
– Двадцать второго ноября нынешнего года, – начал Аарон, – в мою контору пришел молодой человек, который предложил мне купить у него диадему с бриллиантами. Я попросил посмотреть эту вещь. Тогда он предложил мне ехать с ним вместе в гостиницу «Мир», где, по его словам, находилась драгоценная вещь.
– Кто был этот человек?
– Не знаю.
