Демон

Ваш друг, кажется, разозлился.

Кто, Стив? Нет, у него просто такая привычка: на всех орать. Но скажу вам по секрету…

Да?

Я бы не отказался от чашечки кофе.

Она одарила его долгим взглядом и улыбнулась. Это можно устроить. У меня дома всегда есть кофе.

Хорошо, он улыбнулся и легонько погладил ее по руке. Где вы живете?

На Седьмой авеню. Здесь недалеко.

Они дошли до угла, и там она остановилась и сказала ему номер дома и номер квартиры. Может, нам лучше пойти по отдельности? Не надо, чтобы нас видели вместе. Я пойду первой, а вы – за мной.

Он кивнул, улыбнувшись в ответ на ее улыбку. Да, конечно. Я все понимаю.

Она пошла прямо, а он свернул налево и обогнул квартал по кругу, чтобы добраться до дома Луизы не раньше чем через пять минут после нее самой. Гарри уже и не помнил, сколько раз он проделывал этот трюк, и с каждым разом ему это нравилось все больше и больше: предвкушение, ожидание, дрожь возбуждения в глубинах нутра, смутное ощущение тревоги и страха, происходящее от фактора неизвестности, что неизменно присутствует абсолютно во всех эскападах подобного рода, ведь не исключен и такой вариант, что она назвала не тот адрес, или все будет не так, как ему представлялось, муж окажется дома, или внезапно вернется домой в самый неподходящий момент, или, может быть, это и вовсе какой-то дурацкий розыгрыш. Вариантов не счесть, и хотя раньше ничего подобного не случалось, ни в чем нельзя быть уверенным до конца, и эта неопределенность только усиливает возбуждение. Гарри изрядно взбодрился, шагая по Седьмой авеню.

Вечером Гарри собирался в кино с друзьями. После обеда он прилег на кровать и стал дожидаться, когда придет время выбираться из дома. Ему не давала покоя какая-то смутная тревога – непонятная, необъяснимая. Вряд ли он съел за обедом что-то не то: живот не крутило, изжога не мучила. На самом деле, он даже не помнил, что именно ел. И все-таки что-то его беспокоило. Что-то, уж точно не связанное с этой, как ее… Лайзой… нет… Луизой. С ней все прошло так же обыденно и привычно, как сегодняшний домашний обед. Она уложила ребенка спать, и они без промедления отправились в койку. Гарри отказался от кофе, чтобы скорее приступить к делу и слинять до того, как вернется ее благоверный. Она была ничем не хуже любой другой телки. Вполне себе резвая и ненасытная. На самом деле, они кувыркались в постели довольно долго и даже достаточно пылко для банального разового приключения.

Нет, дело не в этом. Там все обошлось даже без хрестоматийно неловких сцен, когда ребенок вдруг очень не вовремя просыпается и бежит к мамочке обниматься. Все прошло как по маслу. И вряд ли его беспокойство связано с сегодняшним матчем. Это не то чтобы большое событие. Просто очередная субботняя игра, хотя, конечно, хотелось бы знать результат. У Гарри даже мелькнула мысль, что надо кому-нибудь позвонить и спросить, но почему-то ему не хотелось напоминать о себе. К тому же он все равно все узнает… Ни к чему суетиться и делать из мухи слона. Это и вправду не так уж и важно. Даже если они проиграли, он в этом не виноват. Он сделал свой хит. Что еще требовать от человека? Он и так хорошо постарался. Между прочим, получше многих. Ему вовсе незачем было торчать на поле и дожидаться конца игры. Ладно, хрен с ним. Откуда бы ни взялась эта тревога, она пройдет и забудется. Иди в кино и не парься.

После сеанса они заглянули в «Кейси» разузнать, что и как. Гарри уже знал, что они победили в сегодняшнем матче, и пребывал в замечательном настроении, потому что второй фильм оказался ужасно смешным. Они присоединились к компании, и Гарри хлопнул Стива по спине. Я слышал, вы разгромили их вдрызг.

Не так уж и вдрызг. С минимальным отрывом.

Какая разница. Главное, вы победили!

Ага. Не с твоей помощью.

Да ладно, Стив, не начинай.

Не будь я лучшим питчером в Бруклине, мы могли и продуть.

Но вы победили, так чего ты психуешь?

Стив улыбнулся Гарри и похлопал его по спине. Я не психую. Я все понимаю, Гарри. Хуй стоит, совесть спит – тут он хохотнул – когда прижало, сойдет все, что движется. Но знаешь, в чем твоя беда? Он убрал руку с плеча Гарри. Нет в тебе верности, вот в чем дело.

Что значит, нет верности?

А то и значит. Мы все друзья. Выросли вместе в одном квартале, и все дела, а тебе как бы насрать.

Слушай, не заводись. Я так же предан друзьям, как и ты. Уж точно не меньше любого из нас – Гарри знал, что так оно и есть. Он много думал на эту тему и был уверен в своих чувствах к друзьям – может быть, даже больше.

Может быть, улыбнулся Стив, только ты что-то никак этого не проявляешь. Может быть, ты жутко умный, и все дела, но ты тот еще сукин сын… Ну чего, так и будешь сучарой или купишь мне выпить?

Гарри улыбнулся, бросил деньги на барную стойку и купил Стиву выпить.

Гарри любил свою работу и делал ее с удовольствием. Корпорация, где он работал, замечательно подходила для его нужд и амбиций; крупная, но не гигантская; достаточно крупная, чтобы предоставить сотруднику практически неограниченные возможности для продвижения и роста, но не такая огромная, чтобы поглотить его целиком, оставив лишь номер на перфокарте. Благодаря многопрофильной специализации компании, работа у Гарри никогда не бывала скучной; она была интересной, разнообразной и увлекательной, и каждая следующая задача всегда отличалась от предыдущей.

Гарри пришел в «Лэнсет Корпорейшн» сразу по окончании Бруклинского колледжа. Он отслужил в армии, поэтому обучение оплачивало государство. Основной специальностью Гарри выбрал бизнес-администрирование, дополнительной – бухгалтерский учет. Незадолго до выпуска он прошел собеседование в «Лэнсете», и обе стороны поняли почти сразу, что они как нельзя лучше подходят друг другу, и на следующий день после вручения диплома Гарри явился в офис компании и приступил к обучению по программе подготовки новых сотрудников.

Гарри был мил и приветлив, сразу включился в работу, отлично вписался в коллектив и понравился всем сослуживцам. За пару лет он неплохо поднялся по службе и определенно считался одним из самых перспективных сотрудников на младших руководящих должностях. Завершив обучение по корпоративной подготовительной программе, Гарри чуть ли не первым делом записался на вечерние курсы экономики. Он подумал, что это не только поможет ему в работе, но и произведет впечатление на тех, кого требовалось впечатлить, и не ошибся ни в том, ни в другом.

Будущее представлялось безоблачным, путь наверх – беспрепятственным, о чем Гарри Уайт периодически размышлял, так, мимоходом, и не с благодарностью или смирением, а с нарастающим нетерпением. Все-таки денег и повышения, престижа и собственной недвижимости хотелось бы уже сейчас.

Под конец обучения в Бруклинском колледже Гарри категорически не высыпался, и не потому, что упорно учился, а из-за своей личной жизни, чрезвычайно насыщенной и активной. Когда Гарри только пришел на работу в «Лэнсет», он, так сказать, завязал, как завязывал при поступлении в колледж, но по прошествии времени, когда он пообвыкся и закрепился в компании, новизна притупилась, и он потихоньку вернулся к своему прежнему амплуа героя-любовника. Эти «сторонние интересы» не создавали проблем на работе, лишь иногда, по понедельникам, Гарри приходил в офис с покрасневшими, чуть мутноватыми глазами. Он всегда держал в ящике стола глазные капли и в разговорах с коллегами время от времени упоминал, этак вскользь, о врожденной болезни глаз, которой, собственно, и объяснялось их периодическое покраснение. Его не особенно волновало, верят ему или нет, но ему нравилась эта выдумка.

Целый год Гарри был паинькой и ограничивал свои амурные похождения рамками выходных, а затем стал замечать, что отвлекается на работе. Не на коллег женского пола, а на какое-то внутреннее беспокойство. Он все чаще и чаще поглядывал на часы, ожидая пяти, и прямо чувствовал, как в теле копится напряжение. Мало-помалу выходные растянулись до понедельника, потом захватили и пятницу тоже, и уже стало понятно, что теперь не получится ограничить вечернюю активность какими-то определенными днями, и Гарри неизбежно пришлось подчиниться собственным внутренним устремлениям.

Постепенно дошло до того, что он стал обедать как можно быстрее, чтобы успеть прогуляться по улицам. Гарри не связывал свою новую привычку с тем внутренним зудом, что время от времени на него нападал, и вообще не считал это привычкой. Ему просто нравилось ходить по городу, особенно при хорошей погоде, и он даже не осознавал, что каждый раз непременно шагает следом за какой-нибудь юбкой, пока не придет время возвращаться в офис.

Вскоре Гарри и вовсе перестал ходить на обеды в корпоративный буфет. Он заранее звонил и заказывал сэндвич на вынос, брал его в перерыве и шел обедать в Центральный парк, на скамейке у озера. Уж всяко приятнее, чем стоять в очереди в переполненном ресторане, а потом жевать сэндвич среди шума и дыма, поэтому Гарри предпочитал пройти пару кварталов до парка, где утки на озере пускают рябь по отражению небоскребов.

Гарри очень любил первые теплые весенние деньки, когда уже можно не надевать тяжеленное пальто и выйти на улицу в одном свитере или легкой куртке. А эти яркие краски! О да, Гарри любил разноцветье весны. Даже не столько цветы и деревья, хотя ему нравилось на них смотреть – и на птиц тоже, – но он явно был не из тех, кого называют «любителями природы», хотя сам всегда говорил, что предпочитает все натуральное… au naturel[1]. Весенние краски, которые так любил Гарри, это цвета женских платьев, владелицы которых ходят по улицам, неотягощенные и не сокрытые плотной зимней одеждой, их лодыжки такие изящные, тонкие платья льнут к аппетитным изгибам, глаза горят, лица сияют улыбками, ветерок распушает им волосы и прижимает их платья к мягким, пологим склонам животов или к внутренней стороне бедер, где они сходятся у венериного бугорка. Ах, весна, весна! Чудесная пора, когда все просыпается и оживает, и молодые мужчины так легко поддаются соблазнам.

Сегодня был замечательный весенний день, о каком можно только мечтать. Синее небо, редкие белые облачка, птицы парят над водой и щебечут среди деревьев, симпатичная молодая особа сидит на скамейке на берегу озера. Гарри доел свой обед, выкинул в урну бумагу и прочий мусор, подошел к кромке воды и встал прямо перед скамейкой, где сидела прелестная незнакомка. Он окунул пальцы в воду, затем медленно обернулся и уставился на ее скрещенные ноги, сосредоточившись на том участке, где ноги смыкаются с округлой задницей. Он не скрывал направления своего взгляда, смотрел в открытую, не таясь, и через пару секунд она распрямила скрещенные ноги и, не глядя на Гарри, разгладила юбку, чуть-чуть не доходившую до колен. Гарри продолжал откровенно ее разглядывать, пока она не начала нервно ерзать, и тогда он поднялся и подошел к скамейке, улыбаясь широкой искренней улыбкой и глядя женщине прямо в глаза. Он где-то читал, что величайшим оружием Уайетта Эрпа были его глаза, светло-голубые и такие пронзительные, что его взгляд буквально пробивал людей насквозь, парализуя их волю. Гарри именно так и делал. Просто смотрел на женщин, вкладывая в этот взгляд всю свою похоть. Она старалась смотреть прямо перед собой, но была вынуждена проследить за его приближением. Он сел рядом с ней, и она внутренне подобралась, готовясь к обычной вступительной фразе, вроде – сегодня чудесная погода, или не подскажете, который час, или еще что-нибудь в том же роде, – но Гарри решил разыграть одну из своих лучших крученых подач: Вашему мужу очень повезло.

Она изумленно обернулась к нему, улыбка смягчила ее лицо. Не понимаю.

Ну, как же, он посмотрел ей в глаза, на секунду его вожделение стало почти осязаемым, а затем он улыбнулся и вскинул руку, я имею в виду, у него есть такая жена. Ее взгляд все еще настороженный, но поджатые губы немного расслабились. Лицо Гарри просияло улыбкой. Он знает, что дома его ждете вы, и его сердце поет от счастья.

Она слегка дернула головой: Ага, щас.

Да нет же, я знаю, что так и есть.

Вы, наверное, шутите, она усмехнулась, приподняв брови.

Нет, не шучу. Я серьезно. Я точно знаю, что его жизнь наполнена смыслом, потому что у него есть вы.

Она еще чуть расслабилась и хихикнула, Гарри видел, как напряжение в ее теле идет на убыль, и продолжал улыбаться. Вы просто нечто, она улыбнулась, тряхнув головой, такой шутник.

Не надо так говорить, он театрально прижал руку к груди, вы меня раните в самое сердце. Она вдруг рассмеялась, и, наблюдая, как она смеется, Гарри краешком глаза заметил нескольких голубей, круживших прямо над их скамейкой, и задумался, что она будет делать и как будет выглядеть, если голубь насрет ей на голову или на нос… но тут же, почти одновременно, сообразил, что голубь может насрать на него самого, и быстро прогнал эти мысли и стал думать о том, что у женщины явно проблемы с мужем. Он улыбнулся и развел руками. Я о том и говорю. Я услышал ваш смех, и сегодняшний день уже прожит не зря.

Она улыбнулась, покачав головой. Вы просто нечто, и поднялась, взглянув на часы.

Вы же не собираетесь уходить?

Как раз собираюсь. Пора возвращаться к работе.

Очень жаль, он погрустнел, изображая отчаяние.

Извините, она тепло улыбнулась, но работа есть работа. С вами весело, даже очень. Но мне надо идти.

Хотя бы позвольте подать вам карету, чтобы вы не ступали по грязным мостовым.

Вы невозможный, она улыбнулась и пошла по тропинке, ведущей к Пятой авеню.

Умоляю, не смейтесь надо мной. А вдруг на вас нападут разбойники?! Она опять рассмеялась, и он склонился в глубоком поклоне. Позвольте мне сопроводить вас, миледи.

Теперь вы еще и обзываетесь, она рассмеялась еще звонче.

Что ж, сказал он с обидой в голосе, если вы не хотите карету, тогда, может быть, рикшу – он с шутливой серьезностью заглянул ей в глаза – велосипед – она покачала головой и хихикнула – скейтборд – они оба заулыбались, и Гарри развел руками – хотите, я понесу вас на закорках?

Спасибо, не надо. Думаю, будет проще и безопаснее, если я перейду через улицу на своих двоих.

Окей, он рассмеялся. Вы всегда сидите у озера в обеденный перерыв?

Ну… она пожала плечами, как когда.

Может быть, встретимся завтра, в это же время, на той же скамейке?

Может быть, она улыбнулась, пожав плечами, если будет хорошая погода.

Обязательно будет, я за это ручаюсь.

Мне надо идти, она улыбнулась и влилась в толпу пешеходов, переходивших дорогу.

Гарри смотрел ей вслед, и перед тем как войти в здание, она обернулась, и он помахал ей рукой, улыбаясь в ответ на ее улыбку, и отправился обратно в офис.

Теперь он шагал гораздо бодрее и чувствовал себя не так напряженно, как еще час назад. Он вернулся в контору с опозданием на десять минут, но не обратил внимания на время, сразу включился в работу и не думал об этой как ее там до конца дня.

На следующий день Гарри прогулялся до парка и увидел, что эта как ее там сидит на вчерашней скамейке. Госссподи, муж, должно быть, вправду ее достал. Пряча улыбку, Гарри подошел к скамейке. Прошу прощения, мадам, окажите любезность усталому пролетарию и позвольте ему разделить с вами эту скамью. Она раздраженно подняла глаза, а потом вдруг расплылась в улыбке и рассмеялась, тряхнув головой. Что я такого смешного сказал?

Она трясла головой, продолжая смеяться. Вы не похожи на пролетария.

Он насупился, изображая обиду, Вы меня раните в самое сердце. В конце концов – она опять захихикала – лучше быть пролетарием, чем нуворишем. Она продолжала хихикать и махать на него руками, и он улыбнулся, и сам рассмеялся, и сел рядом с ней.

Кстати, меня зовут Том. А как зовут вас, девушка-смешинка? Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

Девушка-смешинка? Ну, вы и скажете! Меня ни в чем таком не обвиняли уже очень давно, но да, наверное, я смеялась.

Еще как смеялись. Как пролетарий. Не успел Гарри договорить, как она вновь рассмеялась и полезла в сумочку за носовым платком, а Гарри смотрел на нее и тоже смеялся. Наконец она выпрямилась, сделала несколько глубоких вдохов, промокнула платком глаза и вытерла нос. Потом несколько раз моргнула и повернулась к Гарри. О Боже, я так смеялась, что у меня все болит.

Наверное, у вас мало практики.

Да, наверное, она еще раз промокнула глаза, убрала платок в сумочку и аккуратно улыбнулась Гарри. Больше не надо меня смешить, хорошо? Боюсь, я не выдержу.

Хорошо, он улыбнулся, но вы не сказали, как вас зовут. Наверное, придется угадывать.

Нет, не надо угадывать – Гарри сидел и посмеивался – меня зовут Мэри.

Ну вот, так-то лучше. А то было бы странно называть вас приятелем, или помпончиком, или…

Она опять захихикала и подняла руки ладонями к Гарри. Вы обещали, что больше не будете.

Ладно, он поднял правую руку, больше не буду. Так, значит, вас зовут Мэри, и вы работаете тут напротив.

Она кивнула, Все верно, я секретарша. А вас зовут Том, и вы работаете…

Тоже здесь недалеко. «Армстронг и Дэвис». Маленькая проектная фирма. В основном консультации по узкоспециализированным вопросам.

Как интересно…

продолжали болтать, пока Мэри вдруг не взглянула на часы и не объявила, что уже десять минут, как закончился перерыв, и ей надо бежать на работу.

Ого, так поздно? Мне тоже надо бежать.

Они вышли из парка, и Гарри дождался, пока Мэри не перейдет через дорогу и не скроется в здании, и только потом поспешил к себе в офис. Ему не хотелось, чтобы она увидела, в какую сторону он идет.

Он мчался по улице, понимая, что опаздывает, и действительно опоздал почти на двадцать минут, но никто ничего не сказал, вроде как и не заметил, и Гарри энергично взялся за работу.

На следующий день был четверг, и Гарри решил притормозить до конца недели. Во-первых, ему не хотелось опять опоздать на работу. Во-вторых, хотелось немножко помариновать эту Мэри. Все самое интересное происходило по вечерам, и он получал дополнительное удовольствие от того, что нарочно ее маринует, зная, что она изнывает от неудовлетворенности, и у них с мужем все плохо и вообще, и в постели, и ей отчаянно хочется, чтобы хоть что-нибудь произошло, что угодно, даже если ты просто сидишь на парковой скамейке, в обеденный перерыв, и к тебе проявляют немного внимания. Госссподи, чем больше Гарри об этом думал, тем сильнее заводился.

Надо было как-то убить время до конца перерыва, и Гарри решил прогуляться до парка и убедиться, что она там. По пути к парку он улыбался и сиял изнутри, но потом в душу закралось смутное опасение, и он немного ускорил шаг, вдруг встревожившись, точно ли она там. Он собирался быть предельно осторожным, потому что она не должна его видеть, но когда у него промелькнула мысль, что она, может быть, и не пришла, все его хитрые планы разом забылись, и вместо того, чтобы пройти по Пятой авеню и заглянуть в парк через изгородь, Гарри пошел по тропинке, но толпы гуляющих загораживали скамейку, и когда до нее оставалась буквально пара шагов, толпа вдруг поредела, но эта Мэри смотрела куда-то вдаль за озером, и он сумел вовремя взять себя в руки, развернуться и незаметно уйти.

Отойдя подальше от парка, Гарри на секунду остановился и почувствовал, как колотится его сердце, и пульс отдается в ушах. Он уставился на витрину ближайшего магазина, сделал глубокий, медленный вдох, посмотрел на свое отражение и усмехнулся при мысли, что эта как ее там сидит на скамейке у озера и ждет его. До конца обеденного перерыва еще оставалось какое-то время, и можно было неспешно прогуляться по Пятой авеню, разглядывая витрины и женщин и наслаждаясь своим чувством власти.