– Тут нет легкого решения, – сказала Эмма Холмс, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться.
– Ты хочешь сказать, что Леандр удрал как дезертир, по-видимому через несколько дней после отравления, и что беспокоиться здесь не о чем? – Она обернулась к двери. – Что все это – часть плана? Да что, черт побери, происходит?
– Мы отследили отравление до дня вашего приезда, это был единичный случай, и мы принимаем меры. Мы проверяем, что мы едим, чем мы дышим. Мы проверяем прислугу. Скоро мы в этом разберемся. Но пока… Лотти, ради вашей безопасности вам с Джейми не следует здесь оставаться. Я перевела на твой счет средства на поездку. Отправляйся к брату. Уезжай из этого дома. – Она подняла руку, как будто хотела прикоснуться к дочери, но Холмс не обратила на это внимания; она выпрямила спину и прищурилась.
– Ты должна поверить: это для твоего блага, – прибавила ее мать.
– Для моего блага, – повторила Холмс. – Для твоего блага – возможно, но не для моего. Как и обычно. Ты химик, ты разберешься с этим к завтрашнему дню. Если я уеду…
– Ты уедешь.
– Тогда я уеду, чтобы найти дядю, потому что, если я права, он находится в крайней опасности.
Эмма посмотрела на меня с отчаянием в глазах.
– Ты поедешь с ней, – сказала она.
Это был не столько приказ, сколько просьба. Попытка задобрить дочь.
Казалось, что каждый в этом доме находится во вражде с самим собой. Злоба, любовь, верность, страх – всё это накладывалось одно на другое, превращаясь в какое-то непроницаемое туманное пятно. Я открыл рот, чтобы сказать ей нет, чтобы сказать, что моя мать убьет меня, что я не слуга и не телохранитель ее дочери. Что из всех, кого я знаю, она наилучшим образом может сама о себе позаботиться, а если она не сможет, то я – последний, у кого она попросит помощи.
Холмс, не глядя, взяла мою руку в свои.
– Я поеду, – услышал я сам себя. – Конечно, поеду.
Четыре
Я решил, что мне понадобятся серьезные рычаги воздействия, чтобы договориться с моим отцом. Потому что, если я не сумею, мать отыщет меня и убьет за отъезд в Европу без родительского наблюдения.
– Леандр уехал, – сказал я отцу по телефону. – Отец Холмс сказал, что он сорвался посреди ночи. Один из его контактов задергался, как я понял.
Говоря, я смотрел на Холмс рядом со мной на заднем сиденье. Она была с ног до головы в черном: рубашка, аккуратные брюки, черные ботинки с кожаными накладками, которые я и сам был бы не прочь иметь. Между коленей она держала маленький черный чемоданчик с большими серебряными застежками. Ее прямые волосы были зачесаны назад, и я смотрел, как она бешено колотит по клавиатуре телефона, сжав губы. Она выглядела изящной и опасной. Она выглядела, как овеществленный шепот.
Она выглядела, как будто начала новое расследование. Я не знал, что об этом думать.
Телефонная линия потрескивала.
– Значит, ты едешь в Берлин. Чтобы искать его.
В голосе моего отца звучала просьба. Я и подумать не мог, что в последнее время так много взрослых выстроятся в ряд, чтобы просить меня об одолжении, как будто я был кем-то, с кем нужно договариваться, а не просто приказать. Мягко говоря, неделя выдалась странная.
Странный год.
– Я еду в Берлин, потому что Эмма Холмс отравлена Люсьеном Мориарти. По-видимому.
Холмс подняла брови, но ничего не сказала. На ее телефоне появилось сообщение от Майло. «Я отследил этот номер. Леандр звонил вам с одноразового телефона. Разумно – он, знаешь ли, под прикрытием. Выясните, откуда взялся мобильник. Где куплен и кем».
Дальше мне пришлось изо всех сил вытягивать шею. С усталым вздохом Холмс поместила телефон между нами, чтобы я мог читать.
«Ты больше заинтересована этим, чем ситуацией с родителями? Отравление? Какого черта они сказали об этом тебе и не сказали мне?»
«Потому что я разумный, уравновешенный ребенок, – написала Холмс в ответ. – Менее склонная искать случая отомстить».
«Так вот какая ты теперь».
«Скажи мне, ты уже выволок Люсьена из Таиланда и начал вырывать ему зубы?»
«Еще нет. Пока я организую охрану дома в Сас-сексе».
«Хорошо, но в разумных пределах».
«Естественно. Ты же не расстроена из-за матери, нет?» – спросил Майло.
Холмс поколебалась перед тем, как написать ответ. «Нет. Конечно, нет. Ситуация под контролем».
– По-видимому, отравлена, – повторил мой отец. – Боже, Джейми! Что же ты сразу с этого не начал? Не то чтобы я не видел раньше, как с ними происходит что-то такое, но послушай, Холмсы о себе всегда заботятся. И все же, пока вы там, ты не против разведать насчет Леандра? Майло наверняка знает как. У его шпионов есть свои шпионы. Я бы сам это сделал, но не знаю, как с ним связаться.
– Конечно, – сказал я и приготовился приступить к делу: – Это сделаю я, если ты согласишься объяснить маме, почему я не буду в Лондоне на Рождество. И если убедишься, что она не пустится сюда разыскивать меня.
Он вздохнул.
– Ты такой рождественский подарок хочешь получить? Меня, поджаренного на вертеле?
– Ты всегда можешь слетать в Германию и поискать Леандра сам, – заметил я.
Это было нечестно, потому что я был уверен, что именно этого он и хочет. Но оба мои сводных брата были еще слишком малы, и он не мог бросить их в Рождество даже для поиска пропавшего лучшего друга.
Я услышал, как мой отец фыркнул.
– Да, ты – это кое-что, – сказал он. – Ладно, хорошо, я скажу твоей матери, если ты свяжешься с Майло. Уверен, что он сможет выделить несколько человек для поиска своего дяди.
На экране телефона Холмс я прочитал:
«Я могу сказать точно, что Леандра нет в городе. По крайней мере, под собственным именем».
«Его и не должно там быть, – ответила Холмс. – Мне нужны любые контакты, которые у тебя есть в Кройцберге и Фридрихшайне. Там нет какой-нибудь паршивой художественной школы? Будь на связи».
– Я не понимаю, что ты затеваешь, – прошептал я ей. – Я думал, мы едем в Берлин. Где этот Кройцберг?
– В Берлине, – сказала Холмс, как будто это само собой разумелось.
– Джейми? – окликнул отец.
– Ты не можешь переслать мне его письма? Я уверен, что они будут полезны.
Он колебался.
– Мне бы не хотелось, – сказал он наконец. – Но если тебе нужна конкретная информация, я могу ее тебе переслать.
– Почему бы просто не переслать письма?
– Если бы Шарлотта писала тебе ежедневно несколько месяцев, Джейми, скажи мне честно, ты бы переслал эти письма твоему отцу без колебаний?
– Конечно! – Конечно, нет, но времени для спора не было: вдали уже виднелся аэропорт. – Ну всё, мне пора.
– Ты должен мне пообещать, что не будешь искать Леандра сам. Он придумал сложную схему, и я не хочу, чтобы ты ему ее испортил. Обещай мне.
Не «это небезопасно». Не «я не хочу, чтобы тебе что-то угрожало». Он просто не хотел, чтобы я испортил Леандру прикрытие. Приятно знать, что отец как всегда сохраняет свои приоритеты.
– Обещаю, мы не станем за ним гоняться, – сказал я, сам не веря ни одному своему слову. – Устраивает?
– Мы приехали, мисс, – сказал шофер.
Рядом со мной Холмс дико рассмеялась, глядя в свой телефон.
«Я нашел вам проводника, – было на экране. – Но боюсь, ни один из вас его не одобрит».
– Нет. – Потому что теперь я четко вспомнил, кто работал на Майло Холмса. – Нет, никоим образом! – Потом я выплюнул несколько других фраз, которые услыхал на темной Брикстон-стрит из уст человека, приложившегося головой о бордюрный камень.
– Джейми? – спросил мой отец. – Что у тебя, черт побери, происходит?
Я прервал связь. Я не мог перестать смотреть на чертов экран телефона Холмс, на котором сейчас появилось: «Скажи Ватсону, чтобы следил за языком, хорошо? У тех, кто прослушивает мою линию, уши волдырями покрылись».
Невзирая на то что я болтался между Англией и Америкой всю свою сознательную жизнь (или именно поэтому), я никогда не путешествовал другими марш – рутами. Каникулы в нашей семье меня в восторг не приводили. Расти в Коннектикуте означало, что у меня будет обязательная поездка в Нью-Йорк вместе с семьей, но в нашем случае мы ели в китайских ресторанах и смотрели бродвейские шоу с тиграми на роликах. (В этом, как и в большинстве других вещей, я винил отца.) Переехав в Лондон, я по-настоящему уезжал куда-то на каникулы лишь однажды. Мать взяла напрокат дом-автоприцеп и поехала со мной и сестрой в Эбби Вуд. Это было на юге города, с милю от нашего дома. Все четыре дня, что мы были там, шел дождь. Нам с сестрой пришлось спать вдвоем на складной кровати, и в последнее утро я проснулся с ее локтем у меня во рту.
Короче, ничего похожего на поездку в Берлин с Шарлоттой Холмс в моей жизни не случалось.
Штаб-квартира Грейстоун располагалась в Митте, по соседству с северо-восточной окраиной города. Майло запустил бизнес как технологичную компанию, которая занималась наблюдением, но расширил свои операции, когда стало ясно, что определенные вещи людям не под силу. Всё, что я знаю, это что его наемники – бойцы и разведчики – стали основными независимыми силами в Ираке и что однажды Майло приказал своей охране обыскивать каждого на церемонии награждения выпускников восьмого класса Холмс.
Холмс поделилась со мной этим и прочим в такси по дороге из аэропорта, хотя в основном я был уже в курсе. Не знаю, считала ли она, что у меня плохая память, или просто болтала, потому что нервничала. У нее были причины нервничать. Через десять минут нам предстояло встретиться с тем, чей брат потратил прошлую осень, придумывая забавные и сложные способы убить нас, с тем, кто инсценировал собственную смерть, чтобы ускользнуть от своей семьи (и заключения), с тем, кого Шарлотта Холмс любила так сильно, что готова была сесть в тюрьму, потому что он не любил ее. Август Мориарти, доктор фундаментальной математики, с улыбкой Принца Очарование и братом по имени Адриан, который, вероятно, научил его всему, что знал о транспортировке и продаже украденных картин. Кого бы еще Майло выбрал нам в провожатые по городу?
Мне был нужен мой топор. Или голова Майло на колу.
В городе было теплее, чем в Лондоне, и никакого снега, и я понял, что я не знаю, где мы. Всё, что мне было известно о Берлине, содержалось в учебнике истории и фильмах о Второй мировой войне. Я знал о нацистах и о том, что Германия производит лучшие автомашины, что в их языке слова связываются вместе для выражения таких эмоций, названия которых я даже не знал. Моя мать любила ссылаться на «шаденфройде» – удовольствие от чужих несчастий, – смеясь под «Дорожные новости» по радио. «Какой глупец заведет машину в Лондоне», – говорила она. Мы ездили на метро как настоящие лондонцы или как, по ее мнению, должны были ездить настоящие лондонцы.
Берлин, который я видел сейчас, напоминал Лондон тем, что здания, которые мы видели, казалось, жили второй жизнью. У овощной лавки, мимо которой мы проехали, был фасад, как у музея. Почта выглядела галереей, старинная вывеска «Государственная почта Германии» выцвела над окном, в котором красовались скульптуры… ушей. Я заметил нарисованный фонарный столб на кирпичной стене позади настоящего фонарного столба. Стрит-арт был везде: на зданиях, на вывесках, он сползал с кирпичных стен на тротуары надписями: «Уничтожь капитализм», и «Верь во всё», и «Смотри в оба». Все надписи были на английском – как я понял, здесь все на нем говорили, хотя я помнил, что в городе полно художников-эмигрантов, привлеченных дешевой арендной платой и сообществом. Что меня больше всего поразило, так это что граффити не закрашивались. Как будто город и состоял из них, из преобразования и недовольства, так что новенькие и чистенькие витрины начинали казаться незаконченными. По крайней мере мне.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Soirée (фр.) – вечер, вечеринка.
2
Фибромиалгия – хроническая мышечно-скелетная боль.
3
Таммани-холл – коррумпированная верхушка правящей в описываемый период времени в США Демократической партии, известная связями с преступным миром.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги