Берегитесь Ченов

– Э-э, прошу прощения, Мэдди – моя лучшая подруга, – возражает Себ.

– Вы такие милые, – произносит Стаф, делая еще один глоток своего коктейля. – А коктейли такие вкусные!

– Я не могу поверить, что ты выходишь замуж в одном из самых красивых городов мира, – возмущается Себ, – но при этом не я твой фотограф!

– Цыц, ты здесь в качестве гостя.

– Не волнуйся, я обязательно отправлю тебе все уродские фотки, – отвечает ему Стаф, подмигивая.

– Эй! – недовольно выдаю я.

– А ты мне нравишься, – отвечает Селена Стафани. – Мэдс, ты выбрала отличного фотографа. Я думала, что Мэдди никогда не сможет выбрать себе фотографа. Это знаете, как говорят, врачи – худшие пациенты? Что ж, свадебные фотографы – это худшие невесты. Она продолжала придираться к каждому фотографу, которого мы находили. Я уже думала, она решит сама снимать свою же свадьбу. – Селена изображает, как я ставлю камеру на таймер, а затем бегу обратно в своем огромном свадебном платье, чтобы принять позу, и мы тут же начинаем покатываться от смеха.

– Ты такая засранка. – Я крепко обнимаю ее. Боже, я так рада, что у меня есть такие друзья. Сегодня был очень жесткий денек, и, не будь их рядом, я бы просто не выдержала этого всего.

Мы с Нейтаном потратили весь день на разные срочные дела: съездили в ратушу, чтобы подтвердить завтрашнюю регистрацию, съездили в колледж Крайст-черч и обсудили с амой мелкие детали завтрашней церемонии. Еще мы забрали платье Энни из химчистки. Она показала его мне у себя дома, и ей явно очень понравилось, как качественно его отшили. Это было замечательное платье по колено, серого цвета и с маленькими желтыми цветочками по подолу. Очень милое, но, в сравнении с образами моей мамы и тетушек, Энни будет выглядеть в нем серой мышкой. Хотя, вернее, образ Энни как раз будет подобающим, а вот моя семья, в сравнении с Энни, будет выглядеть как семейка пестрых попугаев.

Я обожаю проводить целые дни с Нейтаном, даже если мы выполняем всякие дела, но сегодня с ним что-то было не так. Я чувствовала его напряжение. Казалось, будто между нами выросла невидимая электрическая преграда, которая ударит нас током, если мы попытаемся преодолеть ее. Я спросила у него несколько раз, все ли хорошо, после чего он каждый раз целовал меня в голову или в щеку и отвечал утвердительно.

Но все было явно не хорошо. Я спросила, как там отец и его спина, он сказал, что сегодня утром ему немного полегчало, хотя боль все еще не прошла, и меня снова одолели стыд и ужасное чувство вины. Я спросила, как его мама, и он выдавил из себя улыбку, а затем сказал:

– У нее все хорошо.

И сменил тему, спросив, как дела у меня и моей семьи.

– У меня все хорошо, – ответила я ему. – У нас все хорошо.

У всех «все хорошо», но на самом деле все совсем не так. Я утешаю себя только тем, что он просто нервничает перед свадьбой. Я работала фотографом на очень многих свадьбах, и часто пары так нервничали, что нуждались в словах поддержки, которую получали от меня, или подружки невесты, или даже от организатора свадьбы. Это всего лишь нервы, и все. Хотя на самом деле весь день ужасная, неуверенная часть меня очень хотела закричать: «ТЫ ВООБЩЕ ЕЩЕ ХОЧЕШЬ ЖЕНИТЬСЯ НА МНЕ?! БУАГАГА-А-А».

Но я горжусь тем фактом, что мне удалось подавить внутренний голос. Видите, я не настолько жалкая! Вообще-то я испытала некоторое облегчение, когда мы наконец сделали все дела и Нейтан высадил меня у отеля. Мы заранее договорились, что он проведет ночь перед свадьбой дома у родителей, а я останусь в отеле. Хотя меня одновременно и обрадовало, и расстроило такое решение. С одной стороны, я остаюсь одна и могу спокойно поистерить и выпустить пар. Но, с другой стороны, вроде как не прочь поистерить и выпустить пар вместе с Нейтаном.

– Земля вызывает Мэдди, – зовет меня Себ. – О чем думаешь?

«Я так счастлива, потому что все мои любимые люди приехали ко мне на свадьбу», – хочу сказать я, но вместо этого выпаливаю:

– Мне кажется, Нейтан передумал жениться.

– Оу, милая, – восклицает Себ, – у него, наверное, обычный свадебный мандраж. Тебе ли не знать, что это такое. Мы на стольких свадьбах были фотографами и стольких невест и женихов успокаивали, потому что они так же нервничали.

– Это точно, – добавляет Стаф. – Тем более я видела, как Нейтан смотрит на тебя. Он наверняка уже любил тебя как жену еще до того, как сделал предложение. Так что это явно настоящая любовь.

– Да они еще в колледже вечно сюсюкались и вели себя как женатая парочка, – выдает Селена. – Представь, каково было быть ее соседкой по комнате и наблюдать эту милую мерзость каждый день?

– Ой, бедняжка, – говорит Себ. – Как ты вообще это выдержала?

Селена драматично прикрывает глаза рукой.

– Честно говоря, не знаю, как мне это удалось. В общем, что мы хотели всем этим сказать: вы с Нейтаном созданы друг для друга. А его непонятное тревожное поведение – это, как уже сказали Себ и Стаф, обычное волнение перед свадьбой.

– Надеюсь. – Мне становится не по себе из-за того, что я вот так из-за пустяка разнылась, но заставляю себя улыбнуться. – Пойдемте потанцуем.

Следующие два часа проходят как в тумане. Мы пьем, бесимся, танцуем, снова пьем. В какой-то момент мы решаем, что все же на сегодня хватит и, спотыкаясь, выходим из переполненного ночного клуба, обнимая друг друга и смеясь. У меня гудит в ушах, и все вокруг кружится.

– Я хочу в паб, – говорит Себ.

– Да! Пойдемте в Тhe Eagle and Child. Знаете, именно там Толкиен написал своего «Хоббита», – добавляет Селена.

– Правда? – Я замираю, пытаясь представить, как Толкиен пишет книгу в пабе.

– Ну, я не знаю, правда ли он писал там или просто ходил туда, чтобы, так сказать, вдохновиться, пропустив пару стаканчиков, но он определенно был постоянным посетителем этого паба. Я читала, у них там даже есть мемориальная доска и всякое такое.

– Я бы с удовольствием пошла, но мне пора спать. Завтра рано утром прическа и макияж.

– Да, конечно, завтра важный день, – говорит Стаф, – ведь ТЫ ВЫХОДИШЬ ЗАМУЖ! А-а-а!

Мы все начинаем смеяться и визжать.

– Хорошо, мы с Селеной идем в паб. А что насчет тебя, Стаф? Пойдешь с нами? – спрашивает Себ.

Стаф отрицательно качает головой.

– Мне завтра на работу, – произносит она, подмигивая мне, – так что я тоже пас. Провожу тебя до отеля, Мэдди.

Они отправляются в паб, а мы со Стаф направляемся к отелю.

– У тебя такие классные друзья, – говорит Стаф.

– Да, очень классные. Мне повезло, что они есть в моей жизни. А еще мне повезло, что в моей жизни есть ты. – Я беру ее под руку, и она улыбается мне. – А как ты доберешься до своего отеля одна?

– Не парься, – отмахивается Стаф. – Я все равно собираюсь в G&D поесть мороженое с третьим дядей. Это совсем недалеко от «Рэндольфа». Со мной все будет в порядке.

– Если так, то ладно.

У входа в мой отель мы обнимаемся и расходимся. Я иду по вестибюлю, глупо улыбаясь, и роюсь в сумке в поисках ключа-карты. И вдруг нащупываю пальцами коробочку. Черт! Я приготовила Себу и Селене маленькие подарки и в последнюю минуту решила приготовить подарок еще и для Стаф, потому что она так нам помогала с подготовкой к свадьбе. Достаю коробку и, пошатываясь, выхожу обратно на улицу. Останавливаюсь ненадолго, чтобы подышать прохладным воздухом и немного протрезветь.

Уже довольно поздно, поэтому на улице практически никого нет, кроме небольших компаний шумных пьяных студентов колледжа. Я замечаю вдалеке фигуру Стафани и направляюсь к ней. Она разговаривает с кем-то по телефону. Пытаюсь позвать ее по имени, но я так сильно орала в клубе, что мой голос охрип, поэтому вместо крика из меня вырывается лишь кашель. Что ж, придется бежать трусцой, чтобы догнать ее.

Когда до нее остается буквально два метра, я слышу обрывки разговора.

– Да, все в силе, – говорит Стаф, и в ее голосе отчетливо слышится раздражение. – Нет, я не пьяная, я выплев…

Что? У меня в голове начинают всплывать сцены сегодняшнего вечера. Стаф весь вечер носила с собой бутылку сидра, чтобы им запивать все шоты, что мы заказывали. Но теперь я задумываюсь, а не носила ли она эту бутылку, чтобы выплевывать туда шоты вместо того, чтобы проглатывать их? Я не могу… зачем ей так делать? Я замедляю шаг, чтобы не выдать себя своей одышкой, и останавливаюсь в нескольких шагах позади нее.

– …мне нужно было… типа веселиться… иначе это выглядело бы подозрительно.

Что происходит? Я подбираюсь к ней еще ближе.

А потом Стаф говорит то, от чего у меня кровь стынет в жилах:

– Да, цель прежняя – завтра. Мы устраним ее на свадьбе.

Будучи в полном шоке от услышанного, я только в самый последний момент замечаю, что она остановилась, поэтому уже не могу ничего сделать и врезаюсь прямо в нее. Она оборачивается, и у нее просто отвисает челюсть. В этот момент мне кажется, что я вижу Стаф – настоящую Стаф – впервые в жизни. Без этих масок профессионального фотографа или моей подруги, за которыми она пряталась все это время, Стаф выглядит совсем другой. Более хитрой, более опасной. На секунду мы обе замираем, а затем она медленно подносит телефон к уху и говорит:

– Я тебе перезвоню. – Смотря мне прямо в глаза, она кладет телефон обратно в сумку. – Что ты здесь делаешь, Мэдди?

– Я… э-э-э, вернулась, потому что забыла отдать тебе это…

Я поднимаю руку и, вздрогнув, понимаю, что слишком сильно сжала подарочную коробку, и теперь она приняла форму флакона парфюма, который лежит внутри. Из меня вырывается нервный смешок.

– Прости, я немного раздавила подарок, пока слушала, как ты говоришь о том, чтобы устранить кого-то на моей свадьбе. Что за хрень, Стаф? – Мне так хочется, чтобы она опровергла все это, сказав, что я просто слишком много выпила или по ошибке взяла немного маминой травки, но Стаф ничего не опровергает и не произносит ни слова.

Она смотрит на меня с выпученными глазами.

– Ты серьезно собираешься завтра убить кого-то? – резко выкрикиваю я.

Она резко хватает меня за руку, а я вздрагиваю и отпрыгиваю назад. Ну, или, по крайней мере, пытаюсь отпрыгнуть. Ее хватка оказывается невероятно сильной. Вообще-то я тоже неслабая, но не после семи шотов водки и целой ночи танцев. В тот момент все мои инстинкты отключаются. Я пытаюсь освободить свою руку из ее хватки, но ничего не выходит, и она тащит меня за собой, как какого-то ребенка, в ближайший переулок. Меня моментально накрывает волной страха, и я будто бы снова оказываюсь в машине с А Гуаном, с осознанием того, что вот-вот умру. Я уже собираюсь закричать – почему я вообще не сделала этого раньше, и, черт возьми, насколько же я пьяная? – но Стаф накрывает мой рот рукой. Я решаю укусить ее, и это срабатывает, потому что она убирает руку с моего лица. Я делаю быстрый вдох и вижу, как она замахивается, а в следующее мгновение у меня просто перехватывает дыхание.

Господи. Она сломала мне шею. Каждый мой вдох тут же вызывает кашель. Я падаю на колени. О боже, воздух. Воздух!

– Успокойся, – шипит Стафани. – Я вроде как ударила тебя кулаком в горло. Ты сможешь дышать через несколько секунд. Наверное. Я надеюсь? Мэдди, ты в порядке?

«Нет, я, мать его, не в порядке, ты сломала мне шею», – пытаюсь сказать я, но в итоге снова начинаю кашлять. Спустя несколько мучительных мгновений до меня доходит, что она, скорее всего, не сломала мне шею, потому что тогда я бы, наверное, была уже на том свете.

– Мне пришлось так сделать, прости, я не могла позволить тебе позвать на помощь. Слушай, ай, твою мать, Мэдди.

Я делаю прерывистый вдох и закашливаюсь снова.

Еще вдох. Дыши, еще, еще.

– Что… – задыхаясь, произношу я, а затем сглатываю и пытаюсь снова. – Что, черт возьми, происходит?

Она смотрит на меня, практически не моргая.

– Я… э-э, прости, мы собираемся завтра кое-кого устранить?

Вот вроде все понятно, но одновременно ничего не понятно. Ну, то есть я прекрасно слышу ее и знаю, что означает каждое отдельное слово само по себе, но, когда Стафани объединяет их в одно предложение, они будто резко превращаются в какие-то немецкие фразы. Ну, а на немецком я не говорю, чтоб вы понимали. Я фыркаю и поднимаюсь с колен, у меня слезятся глаза.

– Потому что вы, ребята, якудза? Картель? Мафия?

На мгновение в воздухе повисает напряжение, а затем лицо Стаф будто каменеет.

– Да, Мэдди, ты права. Мы мафия.

– Ха. – Из меня вырывается слабый смешок, а потом я тут же замолкаю.

Потому что по ее лицу видно, что это не шутка. Она говорит серьезно.

– Но… Подожди, что? Но мы ходили вместе в ресторанчик дим-сам, – тихо восклицаю я.

Как будто мафия не может пойти в лучший в нашем районе ресторан дим-сам прекрасным воскресным утром. Но на самом деле они кажутся такими обычными.

– У вас даже нет татуировок, – выпаливаю я.

Стаф пожимает плечами.

– Ама не одобряет татуировки. Она наш босс, на случай если ты этого еще не поняла.

– Ты… ты вооружена? – шепчу я. – О боже, неужели меня сейчас застрелят?

Она отрицательно качает головой.

– Как, черт возьми, я бы пронесла оружие в самолет, Мэдди?

– Я не знаю! Не знаю, как вы, мафиози… мафия! – Мне нужно перестать произносить слово «мафия». – Но… почему мы? Почему на нашей свадьбе? Кого вы хотите устранить?

Взгляд Стаф становится мягче.

– Я не могу тебе этого сказать, но поверь мне, человек, которого нам нужно устранить, очень плохой. Он заслуживает того, что с ним собираются сделать, понимаешь?

– Нет. НЕТ! Не понимаю. Какого хрена?

– Мэдди, будь благоразумной…

– Быть благоразумной – значит позволить тебе убить кого-то на моей свадьбе? – выпаливаю я. – Ты сумасшедшая. Я вызываю полицию.

– Тебе не стоит этого делать, – произносит она очень холодно.

Черт, наверное, не следовало говорить про полицию вслух, но в свою защиту скажу, что у меня плохо работает мозг в этот момент, мне не хватает кислорода из-за того, что мне просто раздавили горло – ладно, не раздавили, но определенно очень сильно ударили, – плюс я пьяная и из-за этого тоже могу тормозить.

– Знаешь, почему тебе не стоит этого делать? – спрашивает Стаф.

Я собираю всю волю в кулак, ожидая, что она пригрозит убить меня, или ма, или любую из моих тетушек, или Нейтана. Но она говорит то, что гораздо хуже всего вышеупомянутого.

– Потому что мы расскажем полиции о том, как ты убила какого-то чувака в Санта-Лючии, и тогда ты и вся твоя семейка, включая Нейтана, отправитесь в тюрьму очень-очень надолго.

Примечания