Единственное, что было ему не подвластно поменять в этом существе, так это ярко-голубую надпись на груди «Black Hole», которая просвечивалась сквозь любую выдуманную им одежду и на любой созданной им форме.
– – – Kак виdите-с, кое-chто мbI не в силах Izменить, -|– словно прочитав вопрос Юрия, ответило существо.
Конец ли это? А существует ли конец этой истории? Возможно, если было начало. Но Юрий однозначно не хотел просыпаться – если это был сон, и не хотел приходить в себя – если это была кома. Побывав во чреве тьмы, он там так и остался, промок насквозь, проникся сквозь.
Тьма всему голова, тьма была в начале, тьма была в конце, она сверху, она снизу, слева, справа, вокруг темнота, просто мы научились в ней что-то видеть. Всё состоит из разных форм пустоты, точнее тёмных пустот. Случайное стечение обстоятельств, которое стремится к самоликвидации, жестокое равнодушие и жалкая ненависть.
Всё – ничего, Всё – ничто, Всё остальное плотная тьма, которая заполняет тебя с двух сторон, а ты лишь оболочка, сосуд, почти как секс-игрушка. Презерватив для пустоты.
?
Янис открыл глаза, дедушка тоже. Дед улыбался. Впервые за долгое время Его осенило – он освещён счастьем! И это было всегда, и это будет всегда.
Только без «было» и без «будет» – это необходимое уточнение.
Его тусклая лампочка разлетелась в ярчайший свет, который никто не включал, который просто был здесь изначально, и который никогда не погаснет. Этот Свет, постоянен всегда, потому что Свет создал «Всегда». Бесконечен. Дедушка всегда им светился!
Светом, который не погаснет в будущем и не возникнет в прошлом. Светом, создавшем время. Светом, объясняющим Всё, раскрывающим Все смыслы, замыслы, миссию, дар и желание любить.
Счастлив по-настоящему, полностью, насквозь, весь и навечно. Счастлив насквозь. В значении счастья, которое «щассвет»>> «сейчасцветье»>> «цветёт в настоящий момент», а не отцвела или только собирается.
Это было похоже на неподдельное переживание самого главного момента в жизни. Не воспоминание и прокрутка оного, а настоящее пережитие – это необходимое уточнение.
То есть то самое счастье, которое никто никогда не испытывал. Никто не может пережить, как бы ни желал, или прожить, потому что живёт этим постоянно.
Янис улыбнулся в ответ и начал спускаться в переход. Это всё, что он мог сделать или всё, что хотел. С каждым его шагом дед начинал выцветать, как старая фотография. В конце концов, старичок стал лишь чёрно-белым изображением. Дед зарыдал с такой болью, с какой мог бы плакать человек, потерявший во второй раз самое ценное создание спустя пару секунд после его воскрешения. Янис впервые видел человека, которому был дан шанс оплакать самого себя при жизни.
Старика обманули, «сrаные зелёные человечки» ни черта не знали! От их предела знаний он лишь отдалился от истины, больше запутался. Даже те внеземные существа способны заблуждаться, и заблудились они намного сильнее. Знали бы они на сколько же незримо дальше они отдалились от истинного источника света-энергии, устремившись лишь за его бликом в далёких потёмках космоса. Этот свет, не имеющий источника, единственное, истинное знание. Обидно было не то, что заставили участвовать в глупой в лотереи без покупки билетика, а то, что выигрыш в ней был хуже смерти, как бы ей не запугивали. Вот что на самом деле хуже начала, процесса и конца любой боли – осознание, на сколько шагов ты ушёл дальше в мучительные дебри от понимания отсутствия боли. Сколько лишней боли ты испытал, веря, что это необходимое испытание, а не попросту неверный путь. Надо бы кое-кому в морду дать за такую мораль, да только морды там нет!
Насильно подарив что-то, казалось важное, они без доли сомнения отнимают самим этим ложным, односторонним знанием смысл дальнейшего существования. Как если бы тебя научили дышать в темноте, питаться ей и ничего не объяснив выкинули за борт человеческих стремлений, достижений. Утопили. А про воду больше ничего не известно, и в воде ничего нет, ты находишься в ней, захлёбываешься, потом, когда ты догадываешься, что пытка никак не заканчивается и ты не умираешь, ты понимаешь, что вода – это тьма, она ничем не отличается от темноты, быть может лишь плотнее к твоей внутренней пустоте прилегает. И ты начинаешь дышать. И питаться. Во тьме только и умеешь – как дышать тьмой, жить ей, быть ей.
Ты – единственная реликвия, что сохранилась от Атлантиды, ты книга, ты причина по которой она никогда не всплывёт и каждый обнаруживший её – останется на дне. Так же, как у книги от сырости и времени выцветают буквы на страницах, выцветали и волосы на голове старика, и душа, и сердце, и последнее, самое ценное – воспоминания. Ведь старик всё забыл, смутные воспоминания казались сном, он чувствовал, что забыл что-то важное, что пытался вспомнить много лет. Он забыл, но сила знаний хранилось, пускай прочитать почти не представляло возможности, но проклятие, запечатанное в этой буквенной форме силу свою не утратило. Обидно было не помнить, как ты стал стариком. Но теперь, когда воспоминания снова вспыхнули, когда он вновь их пережил и потерял, старик жалел о том, что вспомнил. Ему было легче считать себя больным Альцгеймером или амнезией. Ведь тогда он мог сам заполнить пробелы, а теперь только парабеллум… После увиденной тьмы он не выдержал и впал в слабоумие, точнее запер себя там, не помнил зачем, но помнил, что почему-то это необходимо. Был ли он благодарен встрече с Янисом? Как если бы встретил себя молодого, который бы пришёл с тобой попрощаться. Но кажется его зовут так же… Или нет, Анис возможно. Не вспомнить.
Люди совсем не знают, чего хотят. Вот только кто сказал, что джины лучше? Оттого, что у них база данных больше? А разве в базе неверных данных может быть польза? Возможно, джины заблуждаются сильнее, ведь знания у них в основном из опыта худших, а значит они либо знают, либо не хотят, но в любом случае будет хуже. Не спрашивайте джинов никогда об их желаниях – перестанете вообще что-либо желать.
Порой, люди не в силах пережить счастливые моменты прошедшей жизни заново. Особенно, когда на самом деле давно мертвы и бродят трупами. Просто их суть не выдерживает второго шанса, эта оболочка – разум и организм человека достаточно ограничены для счастливых моментов и реваншей. Достаточно ограничены для счастливых, но весьма просторны для несчастных. Наверное, поэтому самые счастливые люди живут меньше остальных. По этой причине Янис предпочитал забывать. Ничего страшного, через несколько шагов Янис забудет деда и образ змеи-паровоза, лампочка же позади Яниса с треском лопнет, но не в его правилах оглядываться.
Помимо счастья, у людей смертельная непереносимость истины.
В защиту своей памяти скажу: «Не помню»!
II В метрополиэтилене
Считается очень неприличным, есть фрукты, откусывая прямо от них. Нужно ножом очистить фрукт от кожуры, разрезать на части, вырезать сердцевину с зернами и только после этого есть.
То же самое и с людьми. Неприлично поглощать человека,
откусывая прямо так… с лица, без обнажения души.
Яниса встретил длинный подземный переход. Ничего необычного, обычный переход в иную жизнь. Вот вам и знакомый газетчик: раздаёт людям газету «Работа и зарплата», но не всем, а исключительно русским презентабельного вида. А у других этот хрыч спрашивал: «А вам зачем? Для молодёжи, а вы кто? Здесь гражданство надо». В его отборе было много параметров, порой прохожим приходилось вырывать газету из его рук.
Сам газетчик был из тех противных, манерных, с поднятым подбородком (как будто судьбы решал), разумеется, пожилой, с мерзкой красной бородавкой на переносице. Джинсы, поло, сандалии на носки и полное отсутствие плеч – чтоб уж точно стошнило. Красно-коричневая аура указывала на хитрость, недостаток энергии, отсутствие ясности мысли. Вероятно – болезнь почек. Возможно, даже убийца.
На него посмотришь, и самому тяжело становится так, что-то вроде изжоги, вздутия, бурления. На редкость мерзкий тип. Куда лучше была предыдущая газетчица – пухлая дама в годах со смешной шапкой-пандой на голове, которая каждому желала хорошего дня.
Дальше, пройдя вдоль автоматов с едой и кофе, предстояли стеклянные заляпанные двери «Не ушибись, да не ушиби последующего». За ними тебя встречал обширный, преисполненный тщеславия, обнаживший внутренности старой эпохи, вестибюль. Просторный, но такой сдавливающий, как помещение склепа, совсем не гостеприимный, угнетающий для увядающих. Вестибюль, заполненный работниками метрополитена.
Тётка в красно-белом жакете с бледно-голубой аурой выиграла Джек Пот, монетки так и сыпались, это кассирша обнулила автомат по продаже проездных, а рядом в чёрном с ней стоял местный надзиратель с мутно зелёными вибрациями – хитрость, предательство, зависть. Один из службы безопасности небезопасно ковырялся в носу, а другой, встретил Яниса после бесполезных рамок, поднимающих тревогу даже от ключей. Оба алые, но второй с тёмными разводами, что говорит о вспышках гнева. Сначала он провёл вдоль сумки Яниса трубковидным устройством, которое ловит запахи взрывчатых веществ, правда пассажиропотоку лучше не вникать в это устройство, а то поймут, что используется оно неправильно, скорее, ради вида. После предложил просветить сумку в рентгеновской камере. Норму выполнял или с прокрастинацией боролся, а может проверки фсбшников избегал – не понятно. Но Янис не возмущался, в конце концов, человек выполнял свои должностные инструкции, делал свою работу, что в России и так было редкостью.
Если хотите насладиться абсурдом и иллюзией безопасности – вам сюда, здесь всё для виду, даже то, что работает, используется не по правилам.
«Кстати, есть у них более крутая технология, которая стоит несколько жёлтеньких лимончиков и может обнаруживать наркотики. Но мы же в России, купить-то купили, упаковали, чуть ли не на каждой станции, а никто не использует. Ведь купить технологию одно, а обучить людей пользоваться ей – совсем другое», – вспомнил Янис. Он любил собирать бесполезные факты, которые никому ничем не помогут. Например, он знал, что помимо человека на планете Земля есть только одна единственная тварь, способная убить без причины, красивая, сука, тварь – морской богомол. Учёные до сих пор не выявили причину, почему он убивает всех, кого встретит. Просто серийный убийца в мире животных. Те же мурены, хоть и любят помучить, попытать жертву перед смертью, но причины для нападения у них всё же есть.
Вот и спрашивается: зачем ему этот факт? Бесполезный, а может, даже опасный. Янис называл эти факты новым вирусом будущего. Информационным вирусом, который заполняет человеческую оперативную память, передаётся из уст в уста перепостами, но при этом не несёт в себе никакой фактической пользы. Да и правды в этих фактах порой столько же, сколько в любом другом факте, который сейчас может выдумать каждый. Чего уж там скрывать? Порой Янис сам придумывал интересные, ничем не подтверждённые факты, и они заседали в голове настолько, что казались правдой. Вот, например про кошек. Мол, кошки и коты не могут управлять своим хвостом, он ими не контролируется и сдаёт их настроение с потрохами. А в защиту своего факта для убедительности добавил «именно поэтому коты в детстве нападают на свой хвост и кусают». Тогда девушка, для которой этот факт был придуман – поверила. «А ведь точно! Ничего себе…» И ещё долго припоминала на их встречах, что она даже подумать не могла о таком. Через некоторое время Янис и сам поверил в это. Достаточно красивая история.
Социолипсизм или Квантотропизм
Я за искреннюю положительную ложь, которая не может навредить в прогнозируемой проекции будущего ни рассказчику, ни слушателю.
Что значит «искренняя ложь»? Это та самая ложь, в которую верит говорящий. Верит или хочет/готов поверить. Во всяком случае не тянется за мобильным, чтобы проверить факты. Что-то вроде гороскопа или очень добрых и жизнеутверждающих новостей, которые порой звучат нелепо, но так хочется верить, что в мире такое возможно, что перестаёшь гуглить и из уст в уста передаёшь. Например, новость о том, что в Монголии кошка сама принесла своих новорожденных котят ветеринарам на приём. Оуууу.
Мотив искренней лжи в том, чтобы солипсизм не заканчивался на самом себе, чтобы он мог влиять и на мир. С каждым «заражённым» мы приближаемся к тому, что это станет реальностью. Здесь важен количественный подход (ибо люди в большинстве своем утратили способность изменять пространство, материю с помощью мысли), но не исключён и качественный (существуют единицы, отлично владеющие сей способностью).
На самом деле, наше сознание еще не эволюционировало до создания проекции, максимум – до фрагментарного изменения оной. Но восприятие наше – под нашим контролем (при физическом здоровье). Это и есть суть нашей свободы.
По своей сути было бы достаточно в самом начале, в зарождении мира спроецировать ультрасознанием основу, базу, законы, а для поддержания жизни начать с организмов, не способных сомневаться в реальности. Дальше же эволюция определенного вида все равно продолжает с малых лет сдерживать границы реальности посредством количественного заблуждения. Вуа-ля, объяснил криво, но наглядная матрица, построенная на силе мысли готова!
Мы можем добавлять в мир, но не можем изменить законы или добавить что-то неподвластное, ибо даже если не доказали закон, мы видим, как он действует и верим в него. А действует он по причине многолетней веры в него предыдущих поколений. Информационный бензин залит и двигатель работает для того, чтобы двигатель остановить – нужна революция или время, чтобы он заглох сам. Даже если мы научимся вычленять бензин, поймём куда его заливать – то наткнёмся на крышку, заваренную или забетонированную. Защита от детей здесь на хорошем уровне, а мы пока дети. Легче заниматься подменой понятий, чтобы старый двигатель работал на новые цели. Вот этим и занимаются Большие Братья. И здесь их нельзя упрекнуть. Всегда легче поддерживать готовую систему, аккуратно внося правки, и тем самым не нарываться на встречу с неизвестным перво (со) здателем.
Зачем проверять «факты» и новости, которые вызывают в тебе положительный отклик? В которые хочется верить? Мне мыслится так – если я допустил возможность существования этого (не принял сразу за чушь, а сомнения и подозрения стали наплывать лишь секунды после), то пусть оно и будет правдой для меня. Тогда в моём мире станет чуточку больше света, а если в это поверят еще и другие, то возможно, это станет правдой.
А, в самом деле, кто в наше время проверяет информацию? Особенно в светских беседах (душнилы не в счёт)? А если и проверяет, то все равно не всегда доходит до правдивых источников, застревая в топах наиболее распространённых версий. «Британскими учёными было доказано», как говорится…
Называя это всё информационным вирусом, Янис не совсем считал это болезнью, он также допускал это лекарством – зависело от многих факторов.
Тем временем у кассы на работницу магазина, излучавшую приятный розовый цвет, орала взлохмаченная баба с отвисшей кожей – её сине-серое облачко с жадностью поглощало энергию кассирши. Не что иное, как вампиризм из-за недостатка энергии.
Вы замечали, что в последнее время количество работников разных сфер слишком велико на одном квадратном метре вестибюля? Тут вам и разношёрстные «сбшники», и грубые кассиры, и подозрительные уборщики, и всегда хмурые контролёры, и дежурные, и почти ни на что не имеющие права полицейские, и вечно зашуганные промоутеры, и даже «испанцы» – инспекторы обеспечения мобильности пассажиров в красно-жёлтом наряде. И ещё куча служб, названия которых впервые видишь. Кого только нету. А с введением новой формы, которую, конечно, не всем выдали, кадры стали пестреть в ещё большем разнообразии. У некоторых даже камеры висят. Натуральный ад. Бюрократия начинается с ада. А вы говорите о безопасности.
Хоть метро и нередко представляется как тотально контролируемое пространство: наряды полиции, видеонаблюдение, теперь даже камеры у турникетов, которые читают лица, биометрия, металлодетекторы… Сверхконтролируемость = сверхзащищённость, но не пока за всем этим стоят люди. Человеческий фактор никто не отменял, и пока он возможен на широкую ногу – каким бы ни был порядок, мы живём не в антиутопии.
Сейчас же перед тем, как нагло стать вовлечённым в преступление, Янис зацепил взглядом одного из этих, мало на что имеющих право, подземных полисменов. Чёрно-серого сияния – меланхолия и разочарованность. Тот как раз пнул свою немецкую овчарку, бедное животное, которое решило прилечь, и вновь принял свой отсутствующий взгляд в пустоту. Пока на экране проявлялось изображение внутренностей сумки Яниса, он проявлял изображение внутренних переживаний этого сотрудника. Мысли сотрудника несли следующую информацию:
На платформе станции «Пушкинская» колонна шириной в два – два с половиной моих марширующих шага, пространство между колонами – семь, иногда шесть соответствующих шагов.
Сама платформа примерно 23 шага шириной и 170 шагов в длину, если я не сбился. Длина шага около 50 см.
Это необходимые знания, поверьте, безусловные данные – проверьте.
