– Очень глупо, – огрызнулась на нее Нова.
Лерой хихикнул.
– Поверь, Хани так млеет вовсе не от героизма, а от силы.
Хани визгливо засмеялась и, перегнувшись через Нову, поглядела на него.
– Ну уж нет, этот ваш Страж не для меня. Вы только посмотрите на его ужасные мускулы – дурацкий мачо. – Она презрительно щелкнула языком. – Но вообще-то Лерой прав. При виде такой силищи мое сердечко тает… Врать не стану – это чистая правда.
Нова тряхнула головой и всмотрелась в красные сигналы светофора впереди – она знала, что Лерой, как правило, не обращал на них внимания. К счастью, среди ночи этот район будто вымирал.
– Совершенно не согласна. Ничего в нем нет хорошего, в этом надутом, наглом, жаждущем признания…
– Отступнике?
– Выскочке.
– Твое возмущение говорит о многом. Но – тела же пока не нашли, верно? Как знать, может, твой Страж выжил.
Нова скрестила руки на груди, чувствуя, что проигрывает сражение.
– Я сама видела, как его скинули в реку. Да он в своей броне камнем пошел ко дну. И быстро скинуть доспехи он бы не смог, просто не успел бы. – Помолчав, она нехотя добавила: – Правда, перед этим он меня удивил.
– Какая досада, – протянул Лерой. – Мне уже начало нравиться, как горячо ты обличаешь его эгоизм и… как это ты однажды сказала? Что этот тип интересен не больше, чем надутая рыба?
– Теперь, задним числом, мне кажется, что это было слишком резко сказано, – сказала Нова, – все-таки он же утонул.
Лерой пожал плечами, но тут машину дернуло, и она вылетела на встречную полосу. Небрежно улыбнувшись, Лерой выровнял курс.
– Невзирая на твои личные чувства, какими бы они ни были, – он усмехнулся, переглянувшись с Хани, – я опечален гибелью этого выскочки. За последнее время он больше сделал для пользы нашего дела, чем любой злодей на нелегальном положении.
– Страж? Да для него главное было – выследить меня!
– Пока мир знал, что Кошмар жива, с ним и правда было сложно. Но с тех пор, как тебя объявили убитой, он стал весьма полезным и на каждом шагу ставил палки в колеса Отступникам.
Нова мотнула головой. Ей вовсе не казалось, что Страж так уж полезен их делу. Ей не хотелось хвалить этого надутого индюка ни за какие заслуги.
Однако Лерой, возможно, прав. Страж постоянно появлялся после того праздника, часто оказывался на месте преступления раньше патруля Отступников – и до сих пор все терялись в догадках, откуда он получает информацию. Он задержал больше мелких преступников, чем иной Отступник за всю карьеру. А добиться такого успеха ему частенько помогало то, что он не следовал кодексу властей Гатлона. Что-то подсказывало Нове, что он, например, без колебаний застрелил бы того типа, что захватил в заложники официантку – и неважно, рискованно это было или нет.
Но было в нем что-то такое, отчего Нове делалось не по себе. Его манера говорить – словно весь мир должен замереть и восхищаться его великолепием. Дурацкие позы, которые он успевал принимать даже во время драк – может, он и правда перечитал слишком много комиксов? То, как он пытался запугивать сначала ее на празднике, а недавно – Лероя в метро. Вел себя так, будто он сильнее Отступников, а на самом деле – не более чем непризнанный гений с мощным мотором.
Но все это больше не имело значения. Он досаждал и Отступникам, и Нове, а теперь его нет. Скоро в реке найдут тело, выяснят его настоящее имя, и он станет для Совета веским аргументом, напоминающим гражданам, что мстить в одиночку нехорошо – это плохая идея. Одаренным нужно становиться Отступниками или держать свои способности при себе – по крайней мере, Совет хотел всех в этом убедить.
Нову так раздражал неприятный разговор, что она с облегчением вздохнула, разглядев впереди на холме собор.
Или то, что раньше было собором. Теперь от него остался лишь остов. Северо-западная стена еще кое-как сохранилась, а от всего остального после битвы при Гатлоне камня на камне не осталось. Основной неф и две изящные башни у западного входа были разрушены почти полностью, вместе с алтарем, хорами и обоими трансептами. Вокруг обнажившегося внутреннего дворика еще высились несколько колонн, напоминавших руины древней цивилизации. Трудно было поверить, что собор разрушили всего десять лет назад.
Лерой припарковал машину у ворот. Квартал, в центре которого находились развалины собора, был нежилым. Во время битвы не поздоровилось всей округе, целые кварталы превратились в пустыри. Кроме того, люди опасались вредных излучений и всевозможных ядов, просочившихся в почву при столкновении множества противоборствующих суперсил. В результате здесь никто не селился, эти места обходили стороной. Здесь их никто не увидит. Никто не заинтересуется, что за необычная желтая машина стоит посреди пустыря, что за таинственные фигуры крадутся среди обломков.
Небо затянули тучи. Ближайший уличный фонарь был кварталах в четырех. Двигаясь в кромешной тьме, они перешагнули через табличку ОПАСНО – ВХОД ВОСПРЕЩЕН, висящую на двух металлических столбиках. Из своей огромной сумки Хани выудила непомерных размеров фонарь и пошла впереди.
Безопасный ход в катакомбы Аса через туннель метро был им теперь недоступен – Отступники могли организовать там наблюдение. Анархистам пришлось трудиться целый день, расчищая завалы, с самого Дня триумфа надежно отделявшие убежище Аса от рухнувшего собора. Зато в результате они обзавелись новым тайным входом для своих визитов. Узкая лестница пряталась между раскрошенной аркой и упавшей каменной колонной, была завалена обломками деревянных скамей и переломанными трубами органа.
С первых же шагов по лестнице Нова почувствовала, что погружается в другой мир. Здесь, внизу, ничто не напоминало о городе. Ни автомобильных сирен, ни раздраженных голосов из окон квартир, ни грохота грузовиков по булыжным мостовым. Никакого города Гатлона. Только это всеми забытое, затерянное место. Место, где не было Отступников, не было закона, не было неприятностей.
Нова вздохнула.
Неправда. Неприятности были везде. Неприятности были всегда, на чьей бы стороне она ни оказалась. С кем бы рядом ни сражалась. Так или иначе, кого-то все равно постигнет разочарование.
Машинально Нова коснулась голого запястья. Она так привыкла чувствовать на нем браслет Отступников, что без него ей было непривычно. Браслет она оставила дома: если кто-то в штабе вдруг решит выяснить ее местонахождение, ничего подозрительного они не обнаружат.
Когда они добрались до первого склепа с каменными саркофагами, Нова почувствовала присутствие Фобии. Сначала по ее телу пробежала легкая дрожь, а потом тени в углу сгустились, стали плотнее и превратились в высокую фигуру в плаще.
Хани посветила фонариком прямо ему под капюшон, где должно было бы быть лицо, но нет – они увидели только мрак. Фобия слегка отклонился назад, заслоняясь от света лезвием косы.
– Как я рада тебя видеть, – заговорила Хани. – Я уж было подумала, что какой-нибудь экзорцист изгнал тебя обратно в преисподнюю.
– Ты считаешь, я родом оттуда? – отозвался Фобия. В темном склепе его надтреснутый голос казался еще более зловещим, чем обычно.
Хани тихо помычала себе под нос.
– Ну, на мальчишку из пригорода ты не похож.
Пропустив их вперед, Фобия последовал за ними по винтовой лестнице, уходящей под землю. Там, далеко внизу, горел тусклый свет, который можно было скорее угадать, чем разглядеть. Спустившись, Анархисты прошли через зал со сводчатыми каменными потолками и древними колоннами. Вдоль стен тоже стояли саркофаги, одни с высеченными в камне изображениями рыцарей и ликами святых, другие – с латинскими изречениями. В конце зала они увидели открытую дверь и источник света – напольный канделябр с девятью восковыми свечами. За годы наплывы воска под ними превратились в сталагмиты, словно вырастающие из каменного пола.
Обстановку комнаты составляли старый письменный стол, шаткие стопки книг, внушительных размеров кровать под балдахином и кости. Множество костей. Голые черепа таращились пустыми глазницами. У открытых полок были бережно уложены берцовые кости и грудные клетки. Пол выстилали крошечные косточки – фаланги пальцев рук и ног, образующие узоры, словно кусочки мозаики.
И здесь был Ас – он сидел в единственном здесь кресле и пил чай, а перед его глазами висел в воздухе томик стихов. Он сделал глоток из фарфоровой чашки, и одновременно с этим пожелтевшая ломкая страница книги перевернулась.
Ас Анархия. Совершивший революцию. Самый грозный и устрашающий злодей в мире. Но, одновременно с этим, дядюшка Новы. Человек, который спас ее. Вырастил ее. Верил в нее.
Медленно скользя взглядом по желтой странице потрепанной книги, он дочитал стихотворение до конца и лишь тогда поднял глаза.
– Асик, милый, – запричитала Хани, – да ты худее, чем скелеты в этом подземелье! Это что же, ты совсем ничего не ешь? – Она щелкнула пальцами. – Нова, в машине несколько банок меда. Будь умницей, солнышко, сбегай за ними, а?
– Благодарю вас, Ваше Величество, – голос Аса звучал глухо, устало, – но я съел уже столько меда, что хватит на несколько жизней.
– Что за чепуха. Мед – пища богов.
– Увы, я лишь простой смертный и довольствуюсь чаем.
Хани издала горловой звук, означавший «как знаешь», и присела на краешек мраморного саркофага. Фонарь она выключила, позволяя теплому свету свечей окутать их.
Нова никогда и ни с кем не говорила в открытую о здоровье Аса. Хани приняла на себя роль его няньки и личного парикмахера, и хотя Ас частенько жаловался, что с него слишком ретиво сдувают пылинки, обоих такое положение дел вполне устраивало. Хани могла отпускать замечания по поводу внешности Аса, его здоровья, делиться своей озабоченностью. Ас только отмахивался. Вздор, все наладится.
Нова не считала, что и она, как Хани, смеет указывать Асу на его прогрессирующую слабость. Но это не мешало ей за него волноваться. Десять лет, проведенные в подземелье, не прибавили ему сил и здоровья, а бледностью и худобой он мог бы поспорить с соседями-скелетами. Нова замечала ухудшение при каждом посещении. С каждым разом Ас все медленнее двигался, при каждом шаге у него трещали суставы, он морщился от боли и даже не мог этого скрыть – в тех случаях, когда он вообще двигался. Половину времени он сидел в кресле в полузабытьи, силой мысли управляя книгами и едой, когда тело отказывалось ему повиноваться.
Нове не хотелось даже думать об этом, но она не могла закрывать глаза на правду.
