Плотная серебристая корка соли, покрывающая адмираловы плечи, треснула.
Сверкнули золотые звёзды на погонах.
Впереди в розоватой дымке показался Севастополь.
Соль кусками сыпалась с адмираловых плеч вниз, на головы замерших матросов.
Руки моряков
Уходят в поход ребята, простые рабочие парни. От чёрных морских бушлатов солёной водою пахнет.
– Готовность один!
И снова парни к орудиям встали.
– Тревога!
Одно лишь слово, и руки слились со сталью. А ведь совсем недавно руки их пахли хлебом…
– А море? – спросил корреспондент «Красной Звезды» широкоплечего матроса.
– Да в нём подавно никто из нас прежде не был, – застенчиво улыбнулся матрос. – Никто не носил бушлата, товарищ корреспондент, но знают эти ребята, что надо, очень надо ракеты держать и снаряды.
Корреспондент склонился над блокнотом.
Матрос не торопясь поднял руку вместе с приросшим к ней снарядом и почесал висок поблёскивающей на солнце боеголовкой.
В сердце солдатском
Капитан расправил на ящике из-под мин измятый листок и, слюнявя карандаш, написал:
Хорошая, любимая, родная!
Мы друг от друга далеко живём. Гляжу на карточку – припоминаю.
Какраз перед войной снялись вдвоём. Словами наша речь красна, богата. И есть, Люба, есть слова, что в бой полки ведут. С которыми, сжав пальцы на гранатах, идут на подвиги, на смерть идут. Война шумит у нас над головами. Но нас, Любаша, не разучила и война хранить в сердцах с великими словами простые наших милых имена.
До свиданья, дорогая!
Жди со скорой победой!
Он сложил листок треуголкой, написал адрес, сунул за отворот шинели. Но вдруг улыбнулся, вспомнив что-то, снова полез за отворот, сморщился на мгновение и осторожно вынул руку.
На ладони лежало дымящееся сердце.
Капитан потряс его над другой ладонью. Из разнокалиберных артериальных отверстий посыпались разноцветные слова: РАСКУЛАЧИВАНИЕ, ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ, ИНДУСТРИЯ, СТАЛИН, ЭЛЕКТРИФИКАЦИЯ, НКВД, ЖДАНОВ, СОЦИАЛИЗМ, ЛЕНИН, ВКПб, СТАХАНОВ, ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ и другие.
Положив сердце на ящик, капитан отыскал в похрустывающей кучке слово ЛЮБА, поднёс к губам и поцеловал.
Налетел ветер, но капитан поспешно прикрыл слова шинелью.
Только ЛЮБА, КОММУНИЗМ и УДАРНИК слетели на дно окопа.
Когда утих ветер, капитан разыскал их и спрятал вместе с другими в своём сердце.
Степные причалы
Строитель стоит у степного причала на новом готовом участке канала. Ушли экскаваторы, люди ушли, и скоро в просторы придут корабли. В просторы степные, от пыли седые, где ходят бесшумной волной ковыли. Чугунные кнехты, бетонная стенка и плиты гранита стального оттенка. Прильнёт пароход к ним серебряным боком…
Стоит здесь строитель в раздумье глубоком. И мнится ему у степного причала:
– Работали много, а сделали мало.
– Неправда, товарищ, – раздался за спиной строителя спокойный голос. – Ты сделал так много. Дорога воды – это счастья дорога.
Строитель обернулся. Рядом стоял усатый конвойный с ППШ на груди. Он докурил, кинул строителю окурок:
– Пять русских морей ты связал воедино, и засуху сила твоя победила.
Строитель поднял окурок, спрятал за пазуху. Конвоир поправил автомат, сощурился:
– Смотри, видны издалёка в степях опалённых морские причалы на сваях смолёных, и пристани эти в просторах безбрежных – победа весны, урожая надежда…
Он улыбнулся и крикнул:
– Моря и каналы, прохладу струите!
Стоят у причала солдат и строитель. И мысли их набегают как волны.
Мечтами и планами головы полны.
– Пусть новое море порадует душу, – проговорил конвойный.
– В морях же, коль надо, воздвигну я сушу. Горячим степям подарю я прохладу, – улыбнулся строитель, – а Север готов я согреть, если надо!
– Как? – ответно улыбнулся конвойный.
Строитель распахнул ватник, достал из подмышки сложенную вчетверо карту Севера:
– Сначала – так. А потом посмотрим.
Карта разбухла от пота строителя и поэтому почти не шелестела, когда он её разворачивал.
Сигнал из провинции
На столе Симоненко зазвонил один из трёх телефонов.
Судя по длинным назойливым звонкам, вызывала междугородняя.
