в прочной подошве первопроходца,
в стоптанном каблуке бродяги вседомного,
бьющегося на промозглом ветру,
как самое заветное, самое главное знамя,
вздернутое на флагшток улицы.
и моя молодость – это путь гвоздя,
оброненного из заднего кармана,
выдранного из перекладины креста христова,
выколоченного из крышки гроба,
запахнувшейся над безудержным и неутешным,
над всесильным, безмерным и радужным
над таким привычным и неудержным
миром, в котором есть.
[такое одно ненастье]
Вот грянул гром напополам
и разразился тарарам
по по?лу хлынула вода
и потекла сюда-туда
и понеслась земля ручьём
и мир вокруг вдруг стал вверх дном
по полю скакали огромные кузнечики
и громким бубном стукали у них сердечки
косматые топтались чупакабры
оглашая пространство абракадаброй
и прочим бессмысленным воляпюком
а на сосне сосник сидел, пришибленный тюком
крепко опоясанный всяческими лианами и облепленный соломой
девочка в голубеньком платьице летала над ним вороной
и сачком подбирала людей-насекомых
потом мальчик в шапочке из фольги шарился усиками незнакомо
по мытной жижеце чернозёма
дождь продолжался пять с половиной часов внутри дома
а потом ещё чуть-чуть, но уже снаружи
облачные пожарники ползали по облакам и каплями палили из ружей
по свинорылкам и кистепёрым воробьям, галдящим в кустах
старушонка в дремучем платьице рассыпалась в прах
когда саблезубая рыбина вынырнула из-за тучи
и разыгралось ненастье пуще
размахнулся в воздухе треск, дрязг и бой
и над крышами возопил клыковой
пастью клюкастой слюнявой зловонной
разлапил свои крылопальцы огромно
и побежали прохожие вниз головами – прочь! прочь!
и замахали головы их ушами – в ночь! в ночь!
под мухомором улитка чихнула
и все напасти как ветром сдуло.
[небесные слоники]
Мы смотрели в потолок,
В потолке, возможно, бог,
В потолке, возможно, лампа…
Греет огненная лапа.
Мы глядим себя вокруг,
Просыпаясь как бы вдруг.
И десять небесных слоников
Выстраиваются на подоконнике.
И десять золотистых лучиков
Выпрастывает солнце из-за тучек.
Я лучом пронзён насквозь.
И глубо?ко замерлось.
Всё – души моей вода,
Всё – бессмыслиц трын трава.
И выходят небесные слоники
На белые снежные подоконники.
И собирают вершки и коренья,
Чтобы сварить себе на потеху варенье.
И десять золотистых лучиков
Выпрастывает солнце из-за тучек.
А бесцветные человечки
Приходят в мои ладони, точно овечки.
Я считаю их подряд:
От последнего старичка до самых маленьких ребят.
Я перемещаюсь шагами лунными, словно бантики.
За мною след в след ходят лунатики.
Надо мною десять золотистых лучиков
Выпрастывает солнце из-за тучек.
По лучикам небесные слоники
Спускаются, шевеля хоботками тоненькими.
И происходят разные события.
Высыпаемся из мира ты и я.
Только дятлы стукают в двери.
Только спят безымянные звери.
Все прохожие – в небо выхлопы сонные.
Тесные, но с глазами огромными.
Ходят снежными существами,
Как Огу-багаги-ками.
В коробок собирают всё, что само по себе лежит.
А потом – одна только вода бежит.
[контрабас над землёй]
я лежал в траве, закрыв рукой свой левый глаз,
мне виделось, что моё тело стало контрабас,
и в его недрах завелась тысячелетняя косматая муха,
и роилась в нём, роилась без стука и без звука.
синие звери на этот раз ко мне приходили.
звериное говорили, хороводы вокруг водили.
