и где-то в далёкой белой исландии скороговоркой
им отвечала неразговорчивая рыба-селёдка.
а потом я вскочил и оказался травы шире,
и с высоты своего роста увидел всё-всё, что происходит в мире:
разные потешные глупости уместились в мои ладони,
я разглядывал их трещинки и про каждую всё понял.
большие механизмы, вращая колёсами облаков,
терлись о пуговицы, нашитые вокруг моих рукавов,
круглых, как солнышко на небесном пузе,
и в их вращении рождались и умирали люди:
один за другим, выстроившись редкими рядами,
рождались и умирали, размахивая руками, говоря языками.
а потом я подпрыгнул выше самого последнего горизонта,
и все струны мои завибрировали громко.
играй, играй, моя струна, у меня будет два лица,
я буду в этом звуке вокруг себя литься,
то, что во мне, то и надо мной,
скоро мы вместе снова ляжем и укроемся травой.
[закат ахав]
когда я сам по себе – звёздочка поднебесная.
когда я молчаливый и мудрый лес… весь – дремучая чаща,
маленькие существа перемещаются вдоль и поперёк меня, им тесно
быть здесь, среди пространства зверьего в солнечной чаше.
им странно толпиться в этой сумрачной яме времени,
когда ветвятся рога антеннами над каждым темечком,
во внешний космос посылая сигналов серии,
а человеческий язык звучит сквозь грязь и глину стрекотаньем беличьим.
а что если посмеем оседлать мы ветра выю
и соскользнём в безбрежного эфира океаны,
вдоль позвоночного столба сознания метнёмся мысию
и собственным желаньям сделаемся равными?
а что если созвездной пылью полыхнём над самой разной радугой
и простыни реальности исходим до последнего эона?
космические рыбины по космосам шныряют надо мной
в блестящей чешуе оттенков незнакомых.
и молчаливый пан в потешную дуду дудит,
движениям их безвоздушным вторя,
когда из лунного серпа на землю лунный кит
огромный и седой выходит.
[дети весны]
И я без мышц и без тулупа
Лечу над лесом в форме трупа,
Пером растёт моя рука,
Застывшая скобкой курка.
И густо в сердце зреет пуля
Так поминая душу всуе.
Но в мире есть своя прореха:
Прореха в форме человека.
Над ней вишу небесным ливнем;
И бьётся сердце белым бивнем…
Так глубока моя потеха,
Что сотрясаюсь я от смеха.
Когда мне станет много боли,
Я внешний храм собой построю,
Тем самым завершив Бардо
Полёта сквозь тоннель метро.
Чтоб в старых рюмочных Тибета
Не соответствуя приметам,
Несла в своих ладонях сны
Без имени дитя весны.
[мир как представление]
На плато Йесод
Есть озеро Чод,
И в нем живёт чёрт.
И люди живут,
По-собачьи поют
Не там и не тут.
Летают коровы
Зеленобровы,
Многоголовы
Над плато Йесод,
Где плавает чёрт
В озере Чод.
Приходит мудрец,
Приносит венец,
Он смыслов отец.
Его мудрости жало
Ни много, ни мало,
Отсекает начало:
Алев и тав.
Растут корни трав,
Плеву прорвав.
Над плато Йесод,
Где плавает чёрт
В озере Чод.
И древо растёт
Из плато Йесод
От озера Чод.
