Байки Дыма. Если…

Родная земля

Дым неторопливо, словно прогуливался, шел по тропе, изредка огибая особо сильные аномалии. Со стороны его можно было принять за беззаботного грибника, волей случая забредшего не туда. Но так только казалось. На самом же деле бармен предельно сосредоточенно изучал окружающую действительность. Зона от любого требовала быть предельно внимательным, ведь малейшая оплошность могла стоить жизни. И Дым знал это как никто другой. Для него чернобыльская Зона была привычной до мелочей, ведь в отличие от всех пришлых, он здесь был на своей территории, практически на родной земле.

Внимательно следя за тем, что происходит вокруг, Дым размышлял о том, что прекрасно понимает тех обитателей окрестных деревень, которые еще после первой чернобыльской аварии мечтали вернуться на свою землю. И не пугала многих радиация, не пугали последствия, просто отчаянно хотелось домой. И попадались смельчаки, которые пусть и не сразу, но возвращались. Но, к несчастью, второй взрыв перевернул всё. Возникший по непонятным причинам, он словно вывернул наизнанку кусок пространства, сделав прилегающие к ЧАЭС территории непригодными для жизни. И дело было не только в радиации, хотя и этого здесь хватало. Вторая катастрофа переиначила зону отчуждения на свой лад, породив неподдающиеся объяснению аномалии, кровожадных мутантов, искажения пространства и еще целый набор опасностей.

И все же, Зона неумолимо притягивала к себе людей. Военных, ученых, отчаянных смельчаков и просто любителей острых ощущений. И если первые и вторые находились здесь на законных по общепринятым меркам основаниях, то сталкеры считались преступниками вне этих самых законов. Но никакие кордоны, охранные периметры и угрозы наказания не останавливали их. Не останавливал даже элементарный страх смерти. Раз за разом они находили лазейки, буквально просачивались в

Зону с большой земли, пробирались тайными тропами и… так или иначе оставались здесь навсегда.

И именно сталкеры были для Дыма самой большой загадкой. Он понимал тех, кто жил здесь до обеих катастроф, но решительно не понимал тех, кто лез в это пекло добровольно. Кому-то хотелось больших денег, кому-то приключений, но каждый свято верил, что это ненадолго.

За все время существования бара, Дым повидал абсолютно разных людей. Ищущих, прячущихся, пришедших ради развлечения или испытания себя. И каждый из них думал, что, побывав в Зоне, обязательно сможет вернуться к нормальной жизни. Но…

Те, кому удалось уйти живыми, всегда возвращались. До последнего пытались пересилить себя, убедить в том, что на большой земле прекрасно живется, преодолеть засевшую глубоко внутри тоску, которая настойчиво тащила обратно, в этот суровый ад на земле. И все равно возвращались, потому что казалось, что жизнь без Зоны – не жизнь вовсе.

Были и те, кто заставлял себя не возвращаться снова и снова. Такие просто сходили с ума и заканчивали либо в дурдоме, либо в петле. Потому что Зона пропитывала людей насквозь, проникала все глубже с каждым шагом и вздохом, намертво селилась в сознании. И не было никакой возможности вытравить ее оттуда.

Но попадались и такие, которым здесь было совсем не место. Отмычки, считающие себя героями или думающие, будто Зона – это просто прогулка с адреналином. Если везло, и рядом оказывался кто-то из понимающих и опытных сталкеров, то доморощенных героев быстро спроваживали за кордон живыми и здоровыми, попутно объясняя, почему им в Зоне ловить нечего. А если нет – то долго они не протягивали, умудряясь сгинуть едва ли не в первом рейде. Первых были считанные единицы, вторых – столько, что не сосчитать. Чаще всего совсем молодые ребята, которым по каким-то причинам не сиделось спокойно на большой земле. Гораздо реже взрослые мужики, в большинстве своем подавшиеся в Зону на заработки. Но везло или не везло и тем, и другим всегда одинаково совершенно независимо от возраста, жизненного опыта и прочих составляющих. В конечном итоге почти всегда решало только одно – научится человек чувствовать Зону или нет. В противном случае можно было или очень быстро сгинуть, или так и ходить всю оставшуюся в отмычках.

Так, размышляя о людях, Дым неторопливо продвигался в сторону Болот, рассчитывая к вечеру добраться до дома Болотного Доктора. Ночью должен был произойти Выброс, и пережидать его где-нибудь в схроне у бармена не было ни малейшего желания. Лучше уж с комфортом и в хорошей компании, так он считал.

Почувствовав на себе заинтересованный взгляд, Дым улыбнулся, но шаг не сбавил. Он знал, кто именно наблюдает за ним, но знание это его не смущало.

– Ну, чего смотришь? – некоторое время спустя спросил он, поглядывая на высокую, почти в человеческий рост, траву. – Мы же оба знаем, что сожрать ты меня не сможешь, отравишься. Или тебя забавляет вот так в гляделки играть?

«Ты очень правдоподобно прикидываешься человеком, это забавляет» – подумала химера, появляясь из травы. И Дым ее услышал.

– Сочту за комплимент, – хмыкнул он.

«Но некоторые догадываются, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Ведь так?».

– Некоторые это совершенно точно знают, просто без всех подробностей, – ответил бармен, боковым зрением наблюдая за ней.

Химера была прекрасна. Со стороны казалось, будто она не шагала, а плавно перетекала из одной точки в другую. В одном из самых опасных хищников Зоны было столько грации, что хотелось любоваться бесконечно. Особенно, если точно уверен, что этот хищник тебя не убьет. Вот только химера могла убить вовсе не потому, что голодна, а просто ради забавы.

Ее покрытое бурой шерстью тело, похожее на кошачье, словно струилось в пространстве. Но от представителей семейства кошачьих ее отличали размеры, поистине поразительная ловкость и наличие второй, сильно недоразвитой, головы.

«Почему ты их не убьешь?» – резко прыгнув вперед, поинтересовалась химера. Дыму подумалось, что ей безумно нравится красоваться.

– Потому что это слишком просто. Я наблюдаю за ними, пытаюсь понять. С ними интересно взаимодействовать. Они мало чем отличаются друг от друга с виду, но совершенно уникальны внутри.

«Обладают разными наборами качеств и по-разному мыслят?».

– Именно, – кивнул Дым.

«Они по-разному пахнут, но почти одинаковые на вкус. В большинстве своем они очень однообразно переживают страх» – заметила химера.

– Тоже наблюдаешь?

«Иногда. Чаще убиваю. Мне кажется, им нравится искать смерти, поэтому они приходят сюда. Их притягивает опасность, но они этого не осознают. И потому сильно удивляются, когда приходится умирать».

– Интересное замечание, – хмыкнул Дым, покосившись на мутанта. – Но спектр их эмоций не ограничивается только страхом.

«Возможно. Иногда мне непонятны мотивы их поступков, и тогда я тоже просто наблюдаю. Пытаюсь понять, о чем они думают».

– И как, многое удалось понять?

«Маленькая самка злится» – поделилась химера. «И это беспокоит остальных людей, потому что маленькая самка для них опасна. Она не хищник, но убивает себе подобных, чтобы выплеснуть ярость. Ей совершенно все равно, кого убивать, и отчасти я могу понять ее мотивы. Но сама причина ее ярости остается для меня загадкой».

– Причина для всех остается загадкой, – вздохнул Дым. – Где ты ее видела в последний раз?

«У Затона. Она бродила по кругу и злилась. Сначала мне было интересно наблюдать за ней, но быстро наскучило. Куда она делась потом, я не уже не знаю. Скорее всего, отправилась искать очередных жертв».

– И что ты об этом думаешь? – поинтересовался бармен. Он знал, что химера – очень умный хищник, обладающий прекрасно развитыми аналитическими способностями. За это знание ученые бы душу продали, но Дым не спешил делиться с наукой откровениями.

«Думаю, маленькая самка не умеет себя контролировать. Она ведь детеныш по человеческим меркам, поэтому способность анализировать свои поступки – явно не ее сильная сторона. Я считаю, своим агрессивным поведением она привлекает внимание. Ей нравится, что о ней говорят и думают все без исключения сородичи, нравится чувствовать себя опасной. Но есть еще какая-то причина, которая, как я уже уточняла, мне непонятна».

– Вот и мне непонятно, какого черта она творит, – проворчал Дым, усаживаясь под корявым деревцем. – Может, хоть Доктор сможет помочь, что умное посоветует. В противном случае, эта зараза тут перебьет вообще всех.

«Мне кажется, здесь могла бы помочь взрослая самка. Полагаю, две женские особи способны понять друг друга» – заметила химера, усаживаясь напротив.

– Могла бы. Только на большую землю свинтила очень не вовремя, и черт ее знает, когда вернется. Приходится своими силами справляться.

«Ты думаешь, она вернется?».

– Не думаю, знаю, – хмыкнул бармен. – А думаю я о том, для чего тебе две головы?

Химера плавно переместилась к ближайшему дереву и медленно провела когтями по стволу, оставив глубокие борозды.

«Это же просто. Одной ем, другой думаю» – поделилась она.

Дым внимательно посмотрел на хищника и понял, что химера шутить изволит.

– Предусмотрительно, – в тон ей отозвался он. – А ты о чем думаешь, чудо чудное?

«О том, как убить то, чего нет. То есть, о тебе».

– Как, как, – улыбнулся Дым. – Просто смириться с тем, что оно есть. Глядишь, как-нибудь само отвалится. При других обстоятельствах я бы, может, даже рад был, если б ты меня того. Просто ради эксперимента. Но сейчас, сама видишь, какой бардак на нашей с тобой территории начался. А мы этого бардака допустить никак не можем. На своей земле порядок должен быть.

«Считаешь, что маленькая самка пытается установить свои правила на нашей территории?».

– А разве не похоже? – закуривая, спросил бармен.

Химера принюхалась, поморщилась и отодвинулась подальше.

– Прости, не подумал, – заметив ее реакцию, извинился Дым.

«Ничего. Я потерплю» – милостиво отозвалась та. «Я не думаю, что маленькой самке хватит сил и умений, чтобы повлиять на нас всех. Она может уничтожать своих сородичей, но они придут снова. Для нас же она не представляет серьезной угрозы».

– Это с чего же такой вывод?

«С того, что она пыталась убить кровососа, псевдоплоть и снорка. Представь себе, у нее ничего не вышло. Следовательно, она не может причинить нам вреда. Ее способность понимать местных хищников никуда не делась, но расправляться с ними она не в состоянии».

– Вот это интересная новость, – оживился Дым, поднимаясь на ноги. – Вот за это спасибо.

«Всего лишь делюсь наблюдениями» – отозвалась химера, будто скромничала.

– Поверь, очень полезными могут оказаться твои наблюдения. Могу я тебя попросить о небольшом одолжении? – деликатно поинтересовался бармен.

«Пожалуй» – немного поразмыслив, согласилась та.

– Если столкнешься с Динкой, понаблюдай за ней еще, пожалуйста. И дай мне знать. Сдается мне, твои наблюдения могут оказаться не просто полезными, а бесценными.

«Предлагаешь мне следить за маленькой самкой? Что ж, это интересно. Я поделюсь, если замечу что-то стоящее» – пообещала химера. «В конце концов, мне не часто доводится беседовать с кем-то достаточно умным».

– Ты прелесть, – улыбнулся Дым.

Химера выгнула спину и потянулась, показывая, что похвала ей приятна.

«Ты направляешь к Доктору, ведь так?».

– Конечно, – подтвердил бармен. – Видимо, на данный момент, он из нас всех самый умный.

«Хорошо. Быть может, мы еще увидимся там» – подытожила хищница и одним мощным прыжком скрылась в зарослях.

Дым проводил ее взглядом и задумался о том, каким образом Зона умудрилась сотворить столь прекрасное и столь пугающее создание. Химера была не только одним из самых опасных порождений Зоны, но и одним из самых умных. И это не могло не восхищать.

Еще раз быстро перекурив, он разогнал прочь мысли о хищнице и сосредоточился на том, как можно применить на практике полученную от нее информацию. Однако ничего стоящего в голову не приходило, поэтому он прибавил шаг, намереваясь как можно скорее добраться до центра Болот. В его понимании, Доктор мог оказаться именно тем человеком, который даст подходящий совет.

Искусство жить

– Ты до конца дней своих собираешься койку пролеживать или будем тебя к жизни возвращать? – вместо приветствия поинтересовался Илья.

– А что, есть смысл возвращать? – проворчал Хохот.

– Видишь ли, Дым просил тебя любыми способами на ноги поставить.

– Интересно мне знать, как ты это сделаешь, если я не захочу?

– Накачаю тебя чем-нибудь этаким, – пожал плечами ученый. – Ты даже не представляешь, сколько у меня всяких занятных веществ в запасе. А потом за ворота тебя вытащу и придам ускорение в сторону бара.

– Вот всегда знал, что ты у нас добрейшей души человек, – расхохотался сталкер. – На что угодно пойдешь, но помереть спокойно не дашь. Я тут всерьез намеревался страдать до конца дней своих в блаженном ничегонеделании, а меня грозят пинком за ворота выставить.

– Хочу заметить, не без твоего участия вся эта каша заварилась. Поэтому жить тебе все равно придется. Хотя бы ради того, чтобы посильную помощь оказывать всем желающим. Хочешь ты того или нет, но разгребать придется.

– Жить, Илюша, – это целое искусство, – отозвался Хохот, поднимаясь с койки. – Только постигать это искусство с таким грузом нет никакого желания. Думаешь, просто существовать с такими грехами за душой?

– Даже представить не берусь, – признался Илья. – Но сейчас у тебя есть прекрасная возможность эти самые грехи искупить, если тебе так неймется. Пока ты тут мрачно философствуешь, по всей Зоне черт знает что творится. Увы, Леша, но без тебя никак. В конце концов, ты чуть ли не главное связующее звено в этой заварушке.

– Динка так и чудит?

– Чудит не то слово, – вздохнул ученый. – Все под раздачу попали, и свои, и чужие. Такое впечатление, что ей абсолютно все равно, кого на тот свет отправлять. Убивает ради убийства, как бы это ни звучало. Военсталы опять подвернулись ей три дня назад, потом группа вольных в составе четырех человек. Позавчера пришли вести от Темных, у них минус один. Вчера около базы Свободы околачивалась, о последствиях пока ничего не знаю. Но, думаю, масштаб бедствия и так понятен. Уж не знаю, что на нее нашло, но такими темпами она нас всех тут угробит, Леш.

Хохот слушал внимательно и с каждым словом все больше мрачнел. В глубине души он искренне считал себя виноватым в Динкиных проделках. Хотя и не понимал, чем именно спровоцировал столь бурную реакцию. В последнем разговоре девчонка упоминала, что это как-то связано с Витькой Шухером. Но как – оставалось для сталкера едва ли не самой большой загадкой.

– Чудит, значит, – вздохнул он. – Никаких подробностей не прибавилось?

– Все, что смог узнать на данный момент, – ответил Илья, протягивая сталкеру папку с бумагами. – Попробуем по другим каналам что-нибудь выяснить, но нужно время.

– Нет у нас этого самого времени, – отрезал тот, просматривая документы.

Илья непроизвольно передернул плечами, потому что мутированный голос Хохота, больше похожий на звериный рык, мог вызвать нервную дрожь даже у самых стойких. Временами ученому начинало казаться, что он к этой особенности привык, но каждый раз убеждался, что привыкнуть к такому практически невозможно.

– Все могу понять, кроме двух моментов, – протянул сталкер, отрываясь от изучения бумаг. – Когда эта зараза малолетняя с Шухером успела спутаться и откуда у тебя такие связи интересные.

– С первым вопросом ты точно не по адресу, – отозвался Илья. – А что касается второго, то не у тебя одного прошлое интересное. У меня, знаешь ли, своих грехов за душой хватает, оттуда и связи.

– Вот как? – удивился Хохот. – Вот от тебя подобного признания никак не ожидал.

– Пойдем, прогуляемся, – предложил ученый. – Заодно поговорим без лишних ушей.

– Можно подумать, здесь нас кто-то услышит.

Илья состроил ехидную мину, и Хохот понял, что многого не знает о здешних ученых. Оставив вопросы до лучших времен, он принялся одеваться, недовольно косясь на свое отражение в стеклянной дверце шкафа.

– Выгляжу, как медведь, – проворчал он.

– Потому что большой и страшный? – съязвил ученый.

– Потому что небритый. Как животное, – в тон ему ответил сталкер и неприлично заржал.

– И ведешь себя иногда так же, – хохотнул Илья.

– Вдоль озера зомби бродит, – предупредил караульный, когда Илья с Хохотом покидали базу. – Свежий совсем и при оружии.

– Спасибо. Но мы тоже при параде, – кивнул ученый, демонстрируя автомат. – Мы ненадолго, через пару часов вернемся.

– Дело ваше, – проворчал караульный, закрывая за ними дверь.

– Ну, давай уже, изливай душу, – потребовал сталкер, когда они отошли от базы метров на двести. – Не просто ж так ты меня вытащил. Хотя, я твоего приступа откровенности не понимаю.

– Считай, что это ответ на твою, – отозвался Илья. – Я о тебе узнал более чем достаточно, поэтому будет справедливо, если ты обо мне кое-что будешь знать.

Я, Леша, по первому образованию биохимик, – начал рассказывать он. – По второму психиатр плюс медициной интересовался, сколько себя помню, даже практический опыт кое-какой имеется. И мне всегда до жути было интересно влияние психотропных веществ на человека, самых разных веществ. Собственно, в этом направлении и работал по большей части. А люди, которые занимаются подобным, всегда становятся крайне интересны другим людям со всякими большими возможностями. Говоря проще, меня откровенно купили за очень хорошие деньги. Естественно, сам понимаешь, основная часть моей работы была, мягко говоря, не совсем законна.

До какого-то момента меня это вообще не напрягало. Платили хорошо и вовремя, над душой особо не стояли, условия для работы организовали по высшему разряду. Но у всего есть предел, сам знаешь. Когда до меня дошло, в каких целях мои наработки используют, решил, что пора завязывать. Только ведь от тех, кто может купить тебя со всеми потрохами, так просто не отделаешься. Заявление по собственному не напишешь.

Пришлось поднимать все законные связи и проситься сюда. Мол, мутантов изучать хочу. Прямо вот жить без этого не могу, плохо сплю и мало кушаю с тоски. Не сразу, но местечко нашлось. Официально я тут человекоподобных мутантов исследую, снорков с зомби наблюдаю в естественной для них среде. И обратно возвращаться не горю желанием. Потому что там опять придется черт знает чем заниматься.

– Что ж ты такое делал? – полюбопытствовал сталкер.

– Все, что может действовать на мозги. От легких наркотиков до таких веществ, которые из тебя без всякой Зоны зомби сделают. И самое паршивое, что последствия частенько лично наблюдать приходилось. Можешь считать, что я здесь в добровольной ссылке или вроде того.

– То есть, когда ты грозишь меня чем-нибудь интересным начать, тебя опасаться надо?

– Обязательно, Леша. И убегать подальше с громким визгом, – улыбнулся Илья. – В общем, можешь смело начинать считать меня говном.

– Да не такое уж ты и говно, если осознал и что-то изменил. Мне только непонятно, почему именно психотропные вещества? Неужто больше заняться было нечем?

– Потому, Леша, что счастье человеческое – это химическая реакция в организме. И очень мне хотелось знать, как это самое счастье можно на всю оставшуюся закрепить. Чтобы вот принял таблетку – и всю оставшуюся жизнь счастлив. Естественно, для полноты картины пришлось и все остальные реакции изучать. Как говорится, благими намерениями. Потому что в конечном итоге все твое хваленое искусство жить сводится к умению быть в ладу с собственной головой независимо от химических реакций. Или ты сам контролируешь себя, или тебя контролирует химия.

– Ну, ладно, – кивнул Хохот. – Я смотрю, ты тут окончательно освоился, даже дерзить местами начал.

– Знаешь, в Зоне невозможно до конца освоиться, как мне кажется, – поделился ученый. – А вот прикидываться дурачком очень удобно даже здесь.

– То есть ты у нас еще и хитрожопый? – хмыкнул сталкер.

– И в этом тоже заключается искусство жить, Леша. Не попади я тогда во всю эту историю, сидел бы сейчас в какой-нибудь захудалой лаборатории и совершенно ничего бы о жизни не понимал. Если бы я в тот момент отказался от перспективы, кто знает, как бы сложилось. И если бы ты поступал в своей жизни иначе, тоже неизвестно, какой бы был результат.

Хохот некоторое время размышлял над сказанным и пришел к выводу, что не может не согласиться.

Я так хочу

Боров был опытным ходоком, по местным меркам практически ветераном. Пухлого и неповоротливого с виду, но оказавшегося на удивление проворным, Борю сталкеры прозвали Боровом за комплекцию и упрямый характер. На это он лишь плечами пожал, рассудив, что могло ведь прицепиться прозвище и похуже. Он топтал Зону далеко не первый год, успел сколотить отличную команду, воспитав из троих самых резвых и смышленых отмычек хороших сталкеров. Своей командой Боров гордился, как родными детьми. Ему нравилось думать, что вместе они прошли огонь и воду, пережили десятки, если не сотни, ходок, повидали много всякого дерьма…

Но то, что происходило в этот раз, не укладывалось у него в голове.

Уже много часов подряд Боря блуждал по Зоне, стараясь держаться подальше от всех известных мест, где могли быть люди. Он понимал, что вместе с ним могут пострадать и другие, как это уже случилось с ребятами. И повторения Борову не хотелось до зубовного скрежета, но поделать он ничего не мог. Только плутать, до последнего надеясь на чудо.

Как это часто бывало, беда пришла, откуда не ждали.

Динка появилась на пути группы внезапно и без предупреждения. О ее проделках который день судачила вся Зона, поэтому каждый сталкер понимал, что девчонку лучше не злить. Никто не знал причин ее буйства, но жить хотелось всем. Группа, давно уже привыкшая к мысли, что здесь ни к чему нельзя быть готовыми заранее, появление Динки восприняла спокойно, рассудив, что знакомых она трогать не станет. Среди сталкеров ходили слухи, что девчонка целенаправленно гробит только тех, с кем не знакома лично, стараясь не попадаться на глаза тем, кто ее видел и знал.

Поначалу все было неплохо, девчонка просто увязалась за Боровом и его бойцами, задавала ни к чему не обязывающие вопросы, смеялась над шуточками и показывала аномалии на пути. Сталкеры с ней общались вполне охотно, в душу не лезли, об учиненном ею безобразии не напоминали. И в этой мирной беседе всем казалось, будто Динка успокоилась, взялась за ум и осознала, что натворила. Сама она о своих делах тоже не распространялась, предпочитая разговаривать на отвлеченные темы. Боров же внимательно слушал и наблюдал, пытаясь понять, что именно заставило девчонку столько народу спровадить на тот свет.

Так продолжалось до самого привала, и группа, успокоенная безобидной Динкиной болтовней, заметно расслабилась. Безумия, которое развернулось дальше, не ожидал никто.