Эра войны. Эра легенд
– А сколько семей тут жило? – спросил Тэш.
– Ни одной, – ответил Малькольм. – Шэгон, я и Мэрил. – Бывший раб с недоумением взглянул на дом. – Растения не завяли. Интересно, кто теперь здесь обитает?
– Почему Шэгон покинул крепость? – Рэйт включился в разговор.
– Шэгон никогда не жил в крепости. Он из племени асендвэйр и не состоял в гвардии. Там служат одни инстарья.
– Вроде ты упомянул, что служил в крепости.
– Да, служил, – подтвердил Малькольм. – Тогда у меня был другой хозяин.
– Он продал тебя?
– Нет, он умер.
– Умер?
– Кому как не тебе знать, что фрэи смертны.
– Сколько ему было лет?
Малькольм пожал плечами.
– Пятнадцать, может, шестнадцать.
– Такой молодой?
– Сотен лет. Пятнадцать или шестнадцать сотен лет.
– Ясно. Меня всегда интересовало, сколько они живут.
– Он умер не от старости.
– Несчастный случай? – Рэйт поднял глаза на переход между крепостной стеной и залом собраний. Если свалиться оттуда, мокрого места не останется.
– Его убили в поединке.
Рэйт не мог даже вообразить, кто способен убить фрэя, – кроме него самого, разумеется. Великан, гоблины, дракон? Наверное, какая-нибудь тварь, о которой он даже не слышал. Войдя в Алон-Рист, Рэйт осознал, что почти ничего не знает о мире.
Они остановились на площади у большого колодца с навесом, чтобы защитить тех, кто берет воду, от солнца или дождя.
– И сколько времени понадобилось, чтобы все это построить? – полюбопытствовал Тэш.
Малькольм пожал плечами.
– Тысячи лет.
– Красиво здесь. А где все?
– Прячутся. – Малькольм сунул руку в фонтан и умыл лицо. – В крепость ворвались варвары. Местные жители понятия не имеют, что будет дальше. Такого никогда не было. Конечно, все боятся.
– Боятся? – переспросил Тэш. – Эльфы нас боятся?
– Нас здесь тысячи, а защитники Риста позволяют нам свободно разгуливать по улицам. Разумеется, они перепугались. Фрэям внушали, что мы дикари и не сильно отличаемся от животных. Видимо, они ожидали, что мы будем насиловать, грабить и жечь.
– Что посеешь, то и пожнешь, – отозвался Рэйт.
Он поднялся на бортик фонтана и огляделся вокруг. Здесь и правда красиво, только очень уж аккуратно. Эти дома построены воинами для воинов. Тут вам не цветочки и узкие тропки, как в Рэне. На юге, за оранжевыми черепичными крышами, виднелась расселина. У Грэндфорда Берн тек по дну ущелья, а ниже по течению сливался с рекой Урум в местечке под названием Развилка. Там Рэйт похоронил отца.
– С гула-рхунов станется немного пограбить, – проговорил он.
– Думаю, потому-то Нифрон и попросил их остаться там, где раньше была Дьюрия, – заметил Малькольм.
– Не больно-то по нраву им это пришлось. Жалеют, что битва не состоялась. Многие не прочь перерезать глотки тем, кого раньше считали богами.
– Не могу поверить, что эльфы нас боятся, – задумчиво повторил Тэш.
– Фрэи, – поправил его Рэйт. – Они теперь на нашей стороне. По крайней мере, если верить Нифрону.
– Некоторые вроде не боятся, – сказал Тэш, указывая на дом, в котором раньше жил Малькольм.
Рэйт узнал Мэрила, бывшего сотоварища Малькольма, трусливо сбежавшего с воплями: «Убийца, убийца!» Мэрил вышел из домика, слишком красивого, чтобы быть настоящим, сделал четыре шага и оказался в маленьком дворике, обнесенном декоративной оградой. Он злобно смотрел на них из-за своего крошечного укрытия.
– Мэрил! – радостно проговорил Малькольм и шагнул к нему.
– Убийца! – выкрикнул Мэрил по-фрэйски.
Малькольм замер.
– Но я не убивал…
Рэйт ничего не понял, ведь они говорили на языке фрэев. Ему удалось разобрать лишь слова «кровожадные», «людоеды» и «чудовища», хотя он сомневался, потому что у Мэрила был сильный акцент.
Малькольм пытался утихомирить своего товарища, однако Мэрила оказалось не так-то просто успокоить. Он что-то кричал в ответ и с каждой минутой багровел все сильнее. Вскоре он уже яростно бил рукой по ограде. Открылись двери, в окнах показались бледные лица, семьи фрэев вышли на балконы. С третьего этажа кожевенной лавки раздался дрожащий голос: «Прошу тебя, уходи. Здесь опасно». Некоторые фрэи выходили на крыльцо, и, поджав губы, осуждающе качали головами.
– Пойдем отсюда, – сказал Рэйт. – Давай вернемся и отыщем Мойю и Тэкчина. Или поможем Роан починить повозки.
Он потянул Малькольма за рукав, но бывший раб лишь отмахнулся от него. Рэйт заметил, что кто-то наблюдает за ними со второго этажа дома Мэрила. Он поднял голову, чтобы присмотреться поближе, однако фигура отступила в тень, лишь качнулась занавеска.
Рэйту пришлось схватить Малькольма за запястье и чуть ли не силой заставить его идти за собой.
– Вот идиот, – бормотал Малькольм. – Совершенно забыл о том, кто он такой. Думает, быть рабом – привилегия. Привилегия, представляешь? Мэрил даже отказывается признать, что он человек – или рхун, как он нас уничижительно величает. Узколобый дурак и предатель!
– Ты сам раньше называл нас рхунами.
– Это было до того, как я узнал вас поближе, – Малькольм потряс пальцем у Рэйта перед носом. – Видишь, я способен внять голосу разума. А он – нет. Ах, Мэрил, мелкий ты хорек! Он знает все на свете, – то есть, он так считает, – да только вот не подозревает, что ничем не лучше любого другого. Я вообще не представляю, как он голову свою находит.
Малькольм продолжал кипеть от злости, уже тише.
– Так ты выяснил, кто его новый хозяин?
– Нет у него хозяина, – ответил Малькольм. – Он выносит горшки в Кайпе и чистит камеры в дьюрингоне. Недоволен переменами и винит меня в том, что я очернил его безупречную репутацию. Не понимаю, на что он жалуется. Он по-прежнему живет в одном из лучших домов в городе, причем заграбастал его себе целиком.
– Тогда кто был с ним в доме?
– Мэрил заявил, что живет один и, мол, я виноват в том, что он теперь изгой.
– Я видел кого-то наверху.
Малькольм недоверчиво взглянул на него.
– Точно? Тогда почему Мэрил мне солгал?
Рэйт пожал плечами.
– Обсудишь с ним в следующий раз, ладно? Нифрон привел нас в отличное место; я не хочу, чтобы нас вышвырнули прочь, прежде чем мы отведаем телятины.
Малькольм просиял.
– Телятину здесь готовят отменно, уж поверь мне.
Глава 4
Совет кинига
Я восхищаюсь Персефоной и горжусь тем, что она была моей подругой. Она, можно сказать, заменила мне мать. А еще она была нашим кинигом. Но этот титул ничего не значил, пока она не встала под куполом и мы не услышали рокот ее голоса.
«Книга Брин»Нифрон созвал собрание.
Персефона решила, что им нужно переговорить с представителями Алон-Риста, а также обсудить планы с остальными вождями. Нифрон и Персефона правили заставой фрэев всего четыре дня, а уже пронесся шепоток о том, что союз кланов вот-вот распадется. Многие считали, что после взятия Алон-Риста дело сделано и войны не будет. Персефона, Нифрон и вожди кланов пользовались всеобщим уважением, однако люди устали от бездействия и хотели вернуться в свои дома, к женам и детям. Они не понимали того, что для Нифрона было очевидно, и Персефоне предстояло открыть им глаза: война не закончилась. Она даже еще не начиналась. Все, что они сделали – просто немного улучшили свои позиции. Первая битва еще впереди.
Персефона думала, что собрание будет похоже на общий сход в чертоге Далль-Рэна: мужчины соберутся у огня, зажарят барана. Они будут рыгать и требовать еще выпивки, а она, сидя на троне, постарается донести до них свою мысль. Будь ее воля, она велела бы прикатить бочонок пива и развести огонь во внутреннем дворе перед воротами, напротив казарм. Однако собрание созывала не она, а Нифрон.
Правитель Алон-Риста, облаченный в непривычно элегантную тунику, синий плащ и золотые наручи, лично проводил Персефону в Верентенон. Вдоль стен, словно внутри огромной чаши, поднимались скамьи, давая возможность сидящим позади смотреть через головы тех, кто занял ряды перед ними. Нифрон подвел Персефону к центральному проходу – спуску на дно чаши. Сквозь окна под куполом лился солнечный свет на помост в центре зала.
Вот почему он так беспокоился о времени. Персефона предлагала устроить собрание на закате, но Нифрон настоял – оно должно начаться ровно в полдень.
Поняв, что Нифрон ведет ее к помосту, Персефона разволновалась. К такому она не привыкла. Раньше ей приходилось обращаться к горстке знакомых людей, а здесь – совершенно другое дело. К тому же на помосте не оказалось трона. Прежде у нее всегда было место, куда можно сесть. Трон – главный символ высокого положения, еще важнее, чем торк. Без него Персефона чувствовала себя меньше, слабее, ведь ей приходилось стоять перед теми, кто сидел на возвышении, как будто она не правитель, отдающий приказы, а преступник на допросе.
В передних рядах восседали вожди всех кланов, включая гула-рхунов, а также несколько преисполненных достоинства фрэев, которых Персефона раньше не видела. Там же была и Мойя с луком в руке – она стояла чуть в стороне и не на виду. Будучи Щитом кинига, только она имела право носить оружие. Когда Персефона проходила мимо, Мойя не произнесла ни слова, однако издала изумленное восклицание, которое, будь они наедине, превратилось бы в отборное ругательство.
Нифрон подошел к помосту, но не поднялся на него. Оставшись в тени, он легонько подтолкнул Персефону вперед, вынуждая шагнуть в ослепительно белый столб света, заливающий помост.
Прижав дрожащие руки к бокам, Персефона преодолела последние пять ступеней. Как только она вышла на свет, зал взорвался хлопками сотен ладоней. Этот звук напугал ее до полусмерти, она едва не бросилась прочь, однако взяла себя в руки, глубоко вздохнула и выпрямилась. Негоже мне сейчас выглядеть как тролль. Дождавшись, пока шум стихнет, Персефона заговорила:
– Я – Персефона, киниг Десяти Кланов. – Она потрясенно замолчала.
Звук ее голоса, словно глас божий, гулко разнесся по залу, перекрыв рукоплескания. Ей никогда не доводилось говорить так громко. В страхе Персефона оглянулась.
– Купол, – подсказал Малькольм из второго ряда, подняв палец.
Персефона послушно посмотрела вверх, улыбнулась и кивнула, одними губами сказав «спасибо». Все собравшиеся смолкли в ожидании ее речи. Кто-то закашлялся, но звук вышел приглушенный, будто из-за стены.
Персефона сглотнула и начала снова.
– Я – Персефона, киниг Десяти Кланов, и я созвала это собрание, чтобы кое-что объяснить и выслушать ваши просьбы и жалобы. – Ее голос слегка дрожал, и она еще раз глубоко вздохнула. – Инстарья из Алон-Риста великодушно согласились помочь нам выстоять против фэйна. Закон фрэев, дарованный их богом Ферролом, запрещает им лишать жизни других фрэев. Поэтому они не будут сражаться на нашей стороне, однако не станут ни угрожать нам, ни препятствовать. – Персефона перевела взгляд на семерых фрэев в первом ряду, и те дружно кивнули.
Она улыбнулась и кивнула им в ответ. Первый шаг сделан.
– Некоторые из вас обратились ко мне с просьбой позволить вернуться домой, чтобы возделывать поля и ухаживать за скотом. Поверьте, мы понимаем ваше желание. Война войной, а обед по распорядку. – Нифрон научил ее этому присловью во время двухдневной подготовки.
Увидев серьезные кивки как со стороны фрэев, так и со стороны гула-рхунов, Персефона поняла, что готовилась не зря. Доверие – вот что важно. Его необходимо завоевать.
– Нам нужно, чтобы вы продолжали возделывать поля. Мне бы очень хотелось, чтобы победа положила конец нашим невзгодам, но это не так. Первая битва еще впереди. Фэйн не простит нам того, что мы вторглись в крепость. Он отправит войско, чтобы уничтожить нас. Не сомневайтесь, его войско будет могучим и целеустремленным. И дабы выдержать натиск, нам понадобится каждый мужчина, каждый меч, каждая крупица воли. Однако… – Персефона сделала паузу, дождавшись пока эхо от ее голоса стихнет. – Мы не знаем, когда этот день настанет. Может быть, через неделю, а может, через год. В любом случае, нельзя оставлять поля без урожая. Вот что я предлагаю. Мне сказали, что в Алон-Ристе есть система сигнальных башен, которые стоят на каждой заставе, начиная отсюда и до Эрванона далеко на севере. Я приказываю построить дополнительные башни от долины Высокое Копье на востоке до Тирре на юге. В таком случае многие из вас смогут поехать домой. Если разведчики доложат о надвигающемся нападении, я прикажу зажечь сигнальные огни, что станет знаком для всех боеспособных воинов вернуться сюда.
На сей раз кивков было меньше, но никто не возразил.
– Правда, домой смогут поехать не все. Нам нужно тренироваться. Нифрон, галанты и некоторые из их собратьев-инстарья вызвались обучить наших людей воинскому искусству.
– Мы и без них знаем, как нужно сражаться! – выкрикнул один из гула-рхунов, однако его голос прозвучал как мышиный писк.
– Они научат нас сражаться еще лучше, – возразила Персефона. – А вы опробуете новое оружие. Моя подруга Роан и обученные ею кузнецы будут работать день и ночь, чтобы выковать для вас мечи из железа – чудесного металла, крепче меди и бронзы. Роан также возьмет на себя руководство изготовлением доспехов, щитов и шлемов.
– А что по поводу луков? – спросил кто-то. – Нас обучат с ними обращаться?
Персефона взглянула на Мойю и улыбнулась.
– Конечно. Нам понадобятся сотни луков и тысячи стрел – еще одна причина, по которой многим придется остаться здесь. Будем соблюдать очередность. Я отправлю домой группу мужчин сроком на один месяц; потом они вернутся, и вместо них поедут другие. Распределим группы таким образом, чтобы в каждой деревне находились мужчины, способные обработать общинные поля. Еще я организую команды, они будут ездить с тележками и собирать еду, соль, дерево и шерсть.
Больше кивков, меньше недовольно скрещенных рук.
– Мы должны работать сообща, чтобы подготовиться, и придерживаться избранного пути. Нам следует доверять друг другу, лишь тогда мы выживем.
Речь Персефоны подошла к концу, и никто, кроме Нифрона, об этом не знал. Повисла неловкая пауза. Раньше Персефона просто садилась на трон, делала глоток из чаши или приступала к еде. Что ей делать теперь? Как полагается уходить с этого помоста?
Нифрон пришел ей на помощь, захлопав в ладоши. Все остальные последовали его примеру.
Глава 5
Великан и гоблинша
Даже сейчас, по прошествии времени, нам не столь уж много известно о Мовиндьюле, и это меня удручает, потому что мне так и не удалось понять, кем он был – героем или злодеем.
«Книга Брин»Его звали Сайл, и он ни на шаг не отходил от фэйна Лотиана. Мовиндьюле никак не мог запомнить имя второй телохранительницы отца, да в том и не было нужды: оба стража предпочитали не вступать в разговоры. Сайл отличался необычайно огромным ростом. Настоящий урод и, скорее всего, вообще не фрэй. Глубоко посаженные глаза почти терялись под выступающим лбом, подбородок – как лопата, уши круглые, а не благородной каплевидной формы, как у фрэев. Мовиндьюле подозревал, что Сайл – просто грэнмор-недомерок (у него даже был боевой топор) и уж точно не миралиит.
– Сегодня утром Нэнагал закончил осмотр и оценил ущерб, – сообщила Имали, обращаясь к фэйну.
Все пятеро – Лотиан, Мовиндьюле, Имали и оба телохранителя – стояли на ступенях Айрентенона.
– Когда вы сможете возобновить заседания? – спросил Лотиан.
– Он обещает восстановить все за месяц.
– Целый месяц? Может быть, лучше отправить миралиитов… – Фэйн осекся, заметив выражение лица Имали.
Куратор Аквилы, даже с ногой в лубке и рукой на перевязи, способна запугать кого угодно, включая самого Лотиана.
– Понимаю, вы хотите как лучше, – сказала она, – но, учитывая обстоятельства, я полагаю, лучше доверить восстановление здания эйливинам. Мне кажется, Айрентенону и так уже досталось от миралиитов и их Искусства.
– Целый месяц, – повторил Лотиан.
На лестнице и площади перед Айрентеноном до сих пор виднелись следы разрушения. Стены почернели от копоти, а ступени у восточной стороны здания отсутствовали вовсе. Краску, так похожую на кровь, отчистили. Старое дерево, росшее на площади, исчезло, оставшийся от него пень все еще пах свежими опилками. Фонтан в виде оленя тоже требовал ремонта.
Прошло несколько недель со дня восстания. Дни текли один за другим, наполненные тревогой. Мовиндьюле похудел, да и не он один. Имали тоже выглядела бледной и осунувшейся.
– Мы – фрэи, – проговорила она. – Нам не к лицу торопиться.
– Просто я расстроен, – нахмурился фэйн. – Я хотел поскорее все убрать, чтобы мы забыли о сем прискорбном случае и продолжили жить дальше.
Куратор Аквилы натянуто улыбнулась.
– Именно этого мы и боимся, мой фэйн. И члены совета – те, кто выжил, и сословия, которым мы служим. Эти развалины – напоминание нам о том, что миралиитам следует вести себя более сдержанно, потому-то другие фрэи и не хотят, чтобы труп закопали слишком быстро.
Отец Мовиндьюле скривился, тем не менее кивнул.
– Как там внутри? Очень плохо?
Фэйн принялся взбираться по лестнице, и все последовали за ним, включая великана Сайла и вторую телохранительницу – девушку, чье имя Мовиндьюле никак не мог удержать в памяти. Невысокая и страшная. Не такая страшная, как война, конечно, и даже не такая страшная, как рхун, однако достаточно уродливая, чтобы Мовиндьюле не потрудился запомнить, как ее зовут. Судя по всему, она прекрасно владеет Искусством. Про нее говорили «быстрая». Наверное, побывала на площади в день восстания и умудрилась там отличиться.
– Не так плохо, как мы ожидали. – Имали посмотрела на Мовиндьюле.
Фэйн перехватил ее взгляд и сделал вид, что только сейчас заметил сына.
– Ах да, понятно.
Дождавшись, когда отец отвернется, Мовиндьюле насупился и недовольно покачал головой. О девчонке Как-ее-там-зовут болтают по всему Эстрамнадону, а он, Мовиндьюле, сохранивший самое важное здание в городе и спасший жизни большей части членов Аквилы, удостоен лишь краткого: «Ах да, понятно».
Повернувшись, принц заметил, что девушка-телохранитель внимательно на него смотрит.
Мелкая гоблинша все подмечает.
– Есть новости из Рхулина? – спросила Имали.
– Пока нет, – ответил фэйн, осторожно переступая через расколотую ступеньку. – Мне доложили, инстарья собирают силы, чтобы уничтожить орду рхунов, а для этого требуется подготовка. – Он раздраженно махнул рукой. – Похоже, они столь же молниеносно исполняют мои приказы, как эйливины.
Имали кивнула с тем же невозмутимым спокойствием, с каким всегда разговаривала с Лотианом. Мовиндьюле предположил, что куратор Аквилы мысленно показывает его отцу непристойный жест.
– Я слышала, там около миллиона рхунов, – сказала она. – Безмозглые, но опасные твари. Наверное, следовало проредить их полчища еще несколько веков назад, пока не успели расплодиться. Теперь, чтобы истребить их под корень, уйдут годы.
– Мой фэйн! – раздался голос позади.
Мовиндьюле обернулся. У подножия лестницы застыл Вэсек, открыв рот и глядя в одну точку. Указательный палец руки был устремлен в небо. В своих серых одеждах Мастер Тайн напоминал мраморную статую.
– Отпусти его, Синна, – велел Лотиан. – Это мой советник.
– Вот почему он еще жив, ваше великолепие, – объяснила гоблинша.
Синна! Так вот как ее зовут.
– Отпусти его.
– Как пожелаете.
Вэсек споткнулся, вздохнул и поправил ассику, прежде чем продолжить подъем по лестнице.
– Мой фэйн, – он бросил осторожный взгляд на Синну. – У меня новости.
– Какие?
Вэсек посмотрел на остальных и неохотно ответил:
– Плохие, ваша милость.
Лотиан помрачнел.
– Проследи, чтобы здесь все убрали, – со вздохом произнес он, обращаясь к Имали.
Фэйн и Вэсек спустились вниз по лестнице, сопровождаемые Сайлом и Синной – великаном и гоблиншей.
– Как думаешь, что случилось? – спросила Имали у Мовиндьюле.
Тот пожал плечами.
– Наверное, ничего особенного. Вэсек вечно видит опасность там, где ее нет, а в последнее время даже чаще, чем обычно.
– У него есть на то причины, как считаешь? – Имали поправила перевязь на плече.
Возможно, она сделала это намеренно, чтобы подчеркнуть свое предположение, а может, ей просто было неудобно. Мовиндьюле немного опасался Имали, потому что не всегда понимал ее намеки. Зато с ней интересно разговаривать: каждая беседа полна загадок. Иногда, вернувшись домой, он обдумывал слова Имали и приходил к заключению, что с самого начала все понял неправильно.
– Не знаю… наверное. – Мовиндьюле терпеть не мог давать ясные ответы.
Он не любил высказывать свое мнение, потому что боялся ошибиться. Ему случайно удалось произвести хорошее впечатление на куратора Аквилы, весьма известную персону, а еще он был очень рад, что хоть кто-то проявляет к нему уважение. Мовиндьюле не хотел одним неверным ответом все испортить.
– Разве тебе не любопытно? – Имали кивнула в сторону фэйна, решительно шагающего по направлению к Тэлваре.
– Да не особенно.
– Все еще злишься на него?
Мовиндьюле промолчал.
Имали выжидательно смотрела на него.
– Он встал на сторону Видара, – наконец произнес принц, не потому, что не мог уклониться от ответа, а потому, что хотел высказаться.
Он злился и жаждал излить ярость, даже если это могло показаться глупым ребячеством.
– А тебе не кажется, что Видар заслужил компенсацию? Его чуть не казнили за то, чего он не совершал.
– Я спас Айрентенон и всех, кто был внутри, а меня вышвырнули оттуда пинком под зад. Бесит!
– Никто тебя не вышвыривал.
– Ну хорошо, сместили. Смысл не меняется.
– Еще как меняется, сам понимаешь. Кроме того, разве ты хочешь, чтобы Видар снова стал твоим наставником? Скучаешь по должности младшего советника?
Мовиндьюле помотал головой. От одной мысли о Видаре в роли наставника его замутило.
– Вот именно. Для тебя это не служба, а часть обучения, и, смею заметить, ты многому научился. Ты узнал гораздо больше, чем планировал твой отец. Более того, ты расположил к себе членов Аквилы. Они не забудут твой подвиг. Многие из них обязаны тебе жизнью, и когда ты станешь фэйном, то поймешь, что их благоволение бесценно. – Имали уселась на ступеньку, осторожно придерживая больную руку.
Многие фрэи сидели на ступенях, ведущих к Айрентенону, и наслаждались видом на площадь и реку. Некоторые приносили еду или читали лекции ученикам, используя естественный амфитеатр. Тем не менее, Мовиндьюле никак не ожидал, что Имали усядется прямо здесь. Обычно она с трудом вставала и садилась, так что ее поступок совершенно не вязался с ее поведением.
– Если вдуматься, – продолжила она между тем, – твой уход из Аквилы – только к лучшему. В тот день ты обрел друзей и теперь точно не потеряешь их дружбу.
Мовиндьюле уставился на Имали, не зная, что сказать. Во-первых, он и не догадывался, что обрел друзей (за исключением разве что ее самой), хотя даже мысль об этом казалась ему чересчур самонадеянной. Весь следующий день после восстания он просидел в своих покоях, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь. Принц был уверен, что все его ненавидят, он ведь привел туда Макарету. Во-вторых, даже если у него и есть эти призрачные друзья, почему, оставшись в Аквиле, он рискует их лишиться?
Должно быть, Имали поняла, о чем он думает.
– Прямо сейчас ты герой, и все запомнят тебя героем, – добавила она. – Но если бы ты продолжил заседать в Аквиле… При ближайшем рассмотрении герои не такие уж идеальные. В один прекрасный день ты оказался бы не на той стороне, – с каждым такое случается, – и твой легендарный ореол развеялся бы без следа. А так чистый и безупречный образ Мовиндьюле, спасителя Аквилы, навеки останется в памяти фрэев. Чего еще желать будущему фэйну?
Принц улыбнулся и присел рядом с Имали. Пожилая дама умудрилась представить его положение в гораздо более выгодном свете. Мовиндьюле даже испытал к ней сочувствие, заметив, как она сжимает больную руку.
– Я могу попробовать вылечить, – предложил он.
Имали вздрогнула и отшатнулась.
– Нет уж, спасибо. – Она вновь овладела собой и глубоко вздохнула. – То есть, очень великодушно с твоей стороны, но я, скажем так, старомодна. Пусть все идет естественным путем.
– Ты просто боишься.
Имали указала здоровой рукой на развалины, оставшиеся после бунта Серых Плащей.
– Совершенно верно.
– Я предложил вылечить твою руку, а не вызвать на поединок.
– А я тебя ни в чем не упрекаю. Просто тише едешь – дальше будешь.
Они обратили взоры на рынок, раскинувшийся у подножия ступеней. У тех немногих торговцев, кому хватило духу вернуться на свои места, дела шли плохо. Покупатели предпочитали лавочки на Зеленом мосту. После восстания площадь Флорелла опустела. Взгляд Мовиндьюле устремился туда, где когда-то стоял лоток с картинами – приукрашенными видами приграничных земель, бесконечно далекими от реальности.